Александра Гейл - Дело Кристофера

— Я…

— Слушай и не перебивай! Знаешь, у меня есть очень чудесное правило, которое упрощает все на свете: есть только два слова «я хочу». Не «я хочу, но», а просто «я хочу». Скажем, например, я хочу тебя. Не я хочу тебя, но ты как всегда решила заняться полнейшей хренью.

Только я хочу тебя. И знаешь, что это значит? Я тебя получу и это не обсуждается, потому что «но» в моей формулировке было опущено. Это у тебя тысяча вариантов, у меня один, а значит это у тебя нет шансов, а не у меня.

Его слова настолько прекрасные, что я не помня себя бросаюсь к нему на шею, целую его губы. Может быть, если бы я и в прошлый раз проявила больше твердости, он бы уступил, в конце концов если уж я кого и знаю, так это Шона. Стягиваю с него пиджак и расстегиваю пуговицы рубашки, а он сквозь атлас блузки гладит мою грудь. Я распластана по круглой стене, защищающей суперкомпьютер от мифического взрыва, прижата к ней телом Шона и схожу с ума от восторга и удовольствия. Но внезапно Картер замирает, а я поворачиваю голову и вижу удивленную Марион.

— Иди спать, ребенок, — шипит Шон и притягивает меня ближе, будто она сейчас бросится и начнет нас растаскивать в разные стороны.

— А что вы делаете? — вместо этого спрашивает малышка.

Смачно выругавшись и приведя в шок нас обеих, Картер поднимает с пола пиджак, а затем направляется к лифту. И все-таки он не выносит женщин до восемнадцати.

Тем же вечером я стучусь в спальню Лайонела.

— Я должна задать вопрос.

— Я слушаю, — говорит он, стягивая с носа очки и опуская книгу.

— Эм, я думаю, все в порядке. И…

— Я понял, — сглотнув, говорит он.

— Да. Прости. Школа Джулиана оплачена до конца лета, ему не повредит, так что…

— В конце лета и уедем.

— Хорошо. Прости еще раз.

— Все в порядке.

Это не слишком долго, но и не мало, правильно? У нас еще есть время.

Глава 19. Три месяца

Отъезд родных Керри на меня давит. Я точно снова с ней прощаюсь. Цепляюсь за слова Шона, но противный внутренний голос не перестает повторять, что пусть Картер и поет складно, собачку отцовскую приютил. Я понимаю, что он это сделал, потому что Джастину и зубочистку страшно доверить, но сейчас речь не о животных…

Сегодня мне звонила Селия, предложила встретиться. Наверное, по случаю возвращения Ашера. Он вернулся, во всех газетах уже написали. Весь такой загорелый, с улыбкой до ушей.

Мне даже почти интересно, что Селия обо всей этой ситуации скажет. Надеюсь только, что она не задумала акт примирения.

К счастью нет, когда я прихожу в наш ресторан — она сидит одна. И хотя мы больше не собираемся породниться, я все еще целую воздух около ее щек, по старой привычке. После трагедии мы с ней почти не виделись, и я несколько обескуражена тем, насколько виноватой в ее обществе себя чувствую. Будто заменяю ею Керри. Ерзаю на стуле, не могу найти себе места, а потому перехожу к делу раньше, чем она.

— Ашер вернулся.

— Вернулся, — кивает она без особенной робости.

— Ты из-за этого меня пригласила?

— Мой брат повел себя непозволительно. Его поступком недовольны все. Это звучит цинично, но единственное, что спасло нас от масштабного публичного скандала — смерть Керри Прескотт. Такое не должно сойти ему с рук. — Мои брови ползут вверх, но остановить их не получается. Селия Штофф решила использовать меня как секретное оружие против братца. Отличный план.

— Судя по фото, он отлично загорел. — Брякаю я, потому что на ум мне больше ничего не приходит. Я вообще с трудом вспоминаю, за кого собиралась замуж. Керри ушла и унесла с собой слишком многое.

— Лайонел и дети скоро уезжают?

— Да.

— Слава Богу, а я уж было подумала, что вы с Лайонелом… ну, решили разделить опеку.

— От ее слов я вздрагиваю. — Ага, — сразу же щурится Селия. И по ее взгляду я понимаю, что она хочет, очень хочет спросить о Шоне, но ведь эта женщина не Керри, она не может выпалить все как на духу, не так воспитана.

— Пойдем выберем подарки детям. Хочу таким образом купить их прощение за то, что оставляю.

— В этом я профи, — вздыхает Селия.

У нее двое детей. Мальчик и девочка, оба в закрытой привилегированной школе в Европе.

Да, она знает, что купить по поводу встречи и разлуки. Кстати, это было бы и мое будущее, если бы я вышла замуж за Ашера… смогла бы я выдержать такое?

На следующее утро мы с малышами получаем приглашение от Селии и ее мужа. Тобиас вписан для большей официозности заявления, потому что уж его-то одобрения точно не спрашивали, но не суть. Уверена, приглашение прислали и Ашеру тоже. Я знаю, что он там будет, но не собираюсь отсиживаться в уголочке. Напротив, хочу заглянуть в его бесстыжие глаза, уверена, это будет приятно. К тому же нужно вернуть кольцо с вульгарным бриллиантом законному правообладателю.

Вестибюль дома Селии потрясает воображение. Куда там сверкающей белизне пентхауса Ашера? И как так получилось, что я ни разу здесь не была? Хочется запищать от восторга, как Марион, которая самозабвенно разглядывает люстру. Наверное, ее впечатлило то, насколько та блестящая. И все бы ничего, но когда нас усаживают на снежно-белый диван и разливают чай, у меня начинается нервный тик. Кики же настоящий поросенок! Обязательно прольет. Усаживаю ее на колени и начинаю молиться, чтобы пострадал мой костюм, а не дворец Селии. Уверена, что обставляла она все сама, тут каждая деталь ее.

А потом распахиваются двери, и мне становится не до Кики и ее способности пачкать все на свете. Потому что здесь не только Ашер, но еще… Эмилио Юнт. При виде последнего моя чашка начинает опасно подпрыгивать на блюдце, и, видимо, не Кики станет зачинщиком беспредела. Перевожу взгляд на Селию и обнаруживаю, что она замерла истуканом и таращится на Юнта с не меньшим ужасом, нежели я. Никогда не видела ее такой. А Ашер просто умничка. Ухитрился избежать конфронтации вовсе. Эмилио Юнт — железобетонный аргумент в пользу временного перемирия. И, вуаля, приглашенная звезда начинает наслаждаться эффектом. Юнт выражает восторг дому и трижды благодарит Селию и Тобиаса за приглашение, хотя, ставлю жизнь, миссис Штофф скорее бы яду хлебнула, чем пригласила этого типа. А он, рассыпавшись в комплиментах, оборачивается ко мне и начинает песнь уже знакомую.

— Джоанна, — улыбается Эмилио Юнт. — Как приятно вас видеть.

А приятно ли? Кто-нибудь может мне объяснить, с какой такой радости этот мужчина так ко мне благоволит? Вот и я не понимаю, а значит, воспринимаю его отношение как издевку.

Даже улыбнуться толком не получается, а Эмилио Юнт, тем временем, властно приказывает: