Анна Малышева - Трудно допросить собственную душу

Она открыла дверь, ничего ему не сказала, ушла в спальню. Он помялся в прихожей, умылся, потом, чтобы оттянуть момент, принял душ. Прошел в спальню. Жена лежала неподвижно, отвернувшись от него лицом к стене.

Они так ничего и не сказали друг другу. Он лег рядом, закутался в одеяло, закрыл глаза и быстро уснул. Проспал до вечера, встал, поужинал в одиночестве – Лены не было, сын куда-то ушел – и снова завалился спать. На этот раз он чутко дремал, слышал, как вернулись жена и сын – сперва он, потом она. Лена долго не ложилась, а когда легла, он уже снова спал. Так целые сутки прошли в молчании, и наступил новый день.

– Ты надолго? – спросила Лена, поднимаясь с постели, усаживаясь перед зеркалом, принимаясь расчесывать волосы. Сто взмахов щеткой – вперед, назад, направо, налево… – Я уже не ждала тебя.

– Лен, если не прогонишь, то я навсегда, – сказал он, глядя в потолок.

– Что? – Она дернулась, застыла, щетка снова заходила по ее темным волосам. Если бы она их не подкрашивала, то уже была бы наполовину седая. – Немножко не повезло?

– Не в этом дело, – ответил он, удивляясь, как точно она всегда могла угадать его состояние, даже если говорила наобум. – Просто не хочу жить ни с кем, кроме тебя.

– Выражаешься в стиле сериалов, – заметила она.

– А наша жизнь ничуть не умнее сериалов.

– Она тебе изменила?

– Не говори чепухи, она в Париже.

– Это она звонила вчера?

Его так и затрясло. Действительно, был вчера момент, когда они с Леной увиделись на кухне. Как раз тогда, когда вернулась Лена, он страшно захотел пить, прошел туда, и тут зазвонил телефон. Звонки он сразу узнал, поднял трубку, услышал голос Олеси. Она говорила такое, что волосы вставали дыбом, он ей не совсем поверил, решил, что девчонка сошла с ума… Сперва пришлось говорить при жене, потом она ушла и на прощание сказала ему что-то, чего он не расслышал. И эти слова жены были для него куда важнее того бреда, который бормотала Олеся. Он бросил трубку, вернулся в спальню, лег, притворился, что спит. И вот теперь она снова напомнила ему о том кошмаре. Оказывается, она все поняла.

– Да, вчера звонила она, – подтвердил он, лихорадочно думая, как оправдаться.

– Что ей было нужно? – О, этот холодный тон! Если она заговорила в таком тоне, то жди примирения! Она только притворяется, что ей все равно, на самом деле вот-вот она зарыдает, начнет биться у него на плече, умолять, чтобы он никогда не видел «эту шлюху».

Саша спокойно ответил:

– Ей, как всегда, нужна звезда с неба.

– Что?

– Она хочет невозможного.

– Например? – Вопросы Лены были сухие, короткие, почти равнодушные, но его не обманывал этот тон.

– Например, она хочет, чтобы я от тебя ушел, – прямо сказал он.

– О… Девочка очень развитая, как я понимаю.

– Да, сразу берет быка за рога. Но она не понимает, что это невозможно. И ты, Ленка, не понимаешь, хотя ты старше и умнее ее.

– Вот как ты теперь заговорил. – Лена снова принялась расчесывать волосы. – А несколько дней назад…

– Тогда ты начала, если помнишь. Начала сразу с оскорблений. Что я мог тебе ответить? Ты, конечно, хозяйка в этом доме, я ни на секунду не забываю, что всем тебе обязан… Но все же иногда мне хочется хоть иллюзии! Хоть иллюзии того, что я тоже чего-то стою!

– Но ты…

– Нет, постой! – Теперь он окончательно убедился, что она начинает сдаваться. Глаза у Лены уже стали растерянными, влажными, почти нежными, голос помягчел… Надо было только немного нажать. – Я прекрасно понимаю, что виноват перед тобой. Очень виноват. Девчонка… Ну, это было лишнее. Она мне совсем была не нужна. Знаешь, иногда сдуру, сам не знаешь почему… Словом, зря я это сделал. Но как ты это восприняла?!

– Что?!

– Да, ты вела себя… неумно, скажем так. Ну какая тебе разница, через сколько дней я ее брошу? Через два? Через три? Мы с тобой женаты двадцать лет, неужели ты будешь разбивать все из-за этого недоразумения?! Ты ведь сама понимаешь, что мы связаны друг с другом. Все остальное глупости.

– Но ты как будто серьезно увлекся, – нерешительно ответила она.

– Увлекся серьезно… – передразнил ее Саша. – Ты только вслушайся! Это же бессмыслица! И потом, скажи, разве твои подруги не рассказывали тебе, сколько любовниц у их мужей? Разве я – не приятное исключение? Почему ты никогда не можешь пойти на компромисс?

– Мне говорили, что мужик в твоем возрасте должен перебеситься, – тихо ответила она. – Я старалась терпеть. Но когда любишь, это трудно.

– Лен… Будь мудрой.

– А ты?! – Она в слезах повернулась к нему. – А ты?!

– Я тоже, изо всех сил… – Он обнял ее, притянул к себе, погладил по плечам. Лена в голос зарыдала. Он утешал, задумчиво перебирая ее волосы – жестковатые, крашеные, совсем не такие, как у Олеси. – Я даю тебе слово, что эти истории больше не повторятся. Не так уж их было много.

– Но пусть она никогда сюда не звонит! – рыдала Лена, вцепляясь пальцами ему в майку. – Никогда! Пусть забудет этот номер!

– Она забудет.

– И ты никогда не будешь работать с нею!

– Лен, но если…

– Нет, нет! – истерично закричала она, поднимая искаженное лицо. – Это опять отговорка! Поклянись!

– Но вдруг мне скажут работать именно с нею, как же быть?

– Откажись! Заболей!

– Хорошо.

– Даешь слово?!

– Да, да… – Он гладил ее по лицу. – Успокойся.

– И умоляю тебя, забудь ее… – шептала она, снова приникая к нему. – Забудь. Она ведь вовсе не так хороша, она обыкновенная скелетина, девчонка, красные коленки, глупые глаза… Она просто попалась тебе под руку. В ней ничего нет. Умоляю тебя! Скоро ты сам почувствуешь, как ошибался! Только не встречайся с нею! На расстоянии все становится понятно. Ты поймешь, что она тебе совсем не нужна. Ты забудешь!

Он вместо ответа стал целовать ее макушку. Лена притихла, крепко обняла его, потом опустилась на спину, глядя на него огромными влажными глазами, распустила пояс халата.

– Помиримся? – прошептал Саша, гладя ее грудь – увы, слегка увядающую.

– Сашенька… Глупый…

– Я тебя люблю, – привычно сказал он, нависая над нею. – Я тебя люблю.

Через пять минут все было кончено. Лена, счастливая, затихла рядом, прижав голову к его руке, а он едва подавлял тошноту. «Я никогда не смогу ее любить, – говорил он себе. – Никогда. Зачем я вернулся? А что я мог сделать? Ленка права, надо забыть».

Ему снова вспомнились те ужасные часы, когда он сидел в темной квартире, над вскрытым паркетом, со свечкой в руке, и шарил под полом в дикой надежде что-то найти. Испачкал руку в крысином помете, в древесной пыли, в прочей гадости, порвал манжету рубашки, чуть не кричал от злости. Но ничего не было. Потом он вернулся в столовую, предварительно опустив на место паркет, попросил белокурую женщину, чтобы она дала ему выпить, посидел до рассвета, обхватив голову руками… Потом из коридора вошла девочка, сказала ему, что в подъезде снова никого нет, и если он хочет уйти, то надо это сделать сейчас. Ужасная девочка со злыми глазами. Он встал и ушел, ничего не сказав женщине. Она была совершенно пьяна и плакала молча, горестно, без остановки. Вышел из подъезда, внизу встретил парня, который поднимался наверх, парень посмотрел на него, но ничего не сказал. Наверное, подумал, что Саша идет из другой квартиры. А больше ничего не было. Ничего.