Даринда Джонс - Третья могила прямо по курсу

– Пап…

– Нони Бачича ищет нового офис-менеджера.

– Пап, перес…

– Он тебя с руками и ногами наймет.

– Папа, остановись. – Чтобы привлечь его внимание, я вскочила со стула. Добившись, чего хотела, я уперлась ладонями в стол, наклонилась вперед и сказала самым нормальным, на какой была сейчас способна, тоном: – Нет.

– Почему?

– Почему?! – Я потрясенно подняла руки. – Во-первых, речь не только обо мне. У меня есть сотрудники.

– У тебя есть Куки.

– Вот именно. И когда того требует ситуация, я нанимаю других сыщиков.

– Куки может найти работу где угодно. У нее квалификации выше крыши, и тебе об этом известно.

Папа был прав. Я и близко не плачу ей столько, сколько она заслуживает. Но ей здесь нравится. А мне нравится, что она здесь.

– К тому же у меня дело. Я не могу просто взять, упаковать вещички и закрыться.

– Ты не взяла с него денег. Я слышал. Так что никакого дела у тебя нет.

– Пропала женщина.

– По вине того человека, – указав на дверь, папа тоже встал. – Просто расскажи дяде Бобу и не лезь в это дело.

Охватившее меня разочарование вырвало из меня вздох.

– У меня есть ресурсы, которых нет у полиции. И ты это знаешь лучше, чем кто бы то ни было. Я могу помочь.

– Можешь, если будешь просто передавать сведения дяде Бобу. – Он наклонился ко мне. – Не лезь в это.

– Не могу.

Папины плечи поникли. Внутри него боролись гнев и сожаление.

– Обещай хотя бы подумать.

Одна только мысль об этом меня парализовала. Мой собственный отец просит меня бросить то, чем я зарабатываю на жизнь. Бросить мое призвание. Надо было понять, что что-то не так, когда он сдал меня убийце.

Он пошел к выходу. Обогнув стол, я схватила его за руку. Чуть отчаяннее, чем собиралась.

– Пап, что навело тебя на такие мысли?

– А ты не догадываешься? – Кажется, его удивило, что я вообще об этом спрашиваю.

Изо всех сил я старалась понять, что он имеет в виду. Это мой отец. Мой лучший друг с самого детства. Единственный человек, к которому я могла обратиться, который верил мне и в то, что я делаю, и не смотрел на меня так, будто я ярмарочный уродец.

– Но почему? – Мне хотелось приглушить боль в голосе. Но ничего не вышло.

– Потому что, – строго начал он, – я больше не могу сидеть сложа руки и смотреть, как тебя избивают, похищают и пытаются проделать в тебе новые отверстия, как выразилась бы ты сама. И все это происходит с тех самых пор, как ты открыла агентство. – Он обвел руками мой офис, то есть второй этаж принадлежащего ему здания, как будто именно здание и было во всем виновато.

Я отошла и снова плюхнулась за стол.

– Пап, я раскрывала преступления с пяти лет. Не забыл? Для тебя.

– Но я никогда не разрешал тебе лезть в гущу событий и старался оградить тебя от этого.

Мне не удалось сдержать вырвавшийся наружу грубый, резкий смех. Надо же было такое ляпнуть.

– Две недели назад, папа. Или ты уже забыл, как нарисовал у меня на спине мишень? – Это был удар ниже пояса, но он сделал то же самое, кода пришел сюда и потребовал, чтобы я бросила свою работу.

Чувство вины, которое поедало папу, нанесло сокрушительный удар по моей решимости. Я держалась из последних сил. Не важно, какими были его намерения, когда тот бывший зек открыл на нас охоту. Папа принял хреновое решение, а теперь отыгрывался на мне.

– Ясно, – мягко согласился он, – я это заслужил. Но как насчет всех остальных случаев? Например, когда злющий муж той женщины, которой ты помогла исчезнуть, пришел к тебе с пушкой наперевес. Или когда тебя похитили и избивали, как боксерскую грушу, пока не появился Своупс. Или когда тебе врезал пацан, и ты свалилась с крыши десятиметрового склада.

– Пап…

– Я могу продолжить список. Он очень, очень длинный.

Согласна, но папа не понимал. Всему можно было найти объяснения. Я опустила голову, почему-то чувствуя себя обиженным ребенком и удивляясь, как папе удалось превратить меня в маленькую девочку.

– И ты решил, что лучший выход – попросить меня бросить все, над чем я столько работала?

Он медленно выдохнул:

– Да, именно так я и решил. – Потом повернулся и пошел к двери. – И прекрати таскать у меня кофе.

– Ты всерьез считаешь, что, если я брошу работу, это хоть отчасти снимет с тебя вину?

Папа даже не притормозил, но я его ужалила. Я это почувствовала как короткую яркую вспышку за секунду до того, как он исчез за углом.

Несколько минут мы дымились вместе с кофе. Потом я взяла себя в руки и вышла в приемную.

– Нам конец. Он знает про кофе.

– Он не прав, – сказала Куки, глядя на меня поверх компьютера с таким видом, будто только что задели не мои, а ее чувства.

– Но я действительно таскала у него кофе. – Я села на стул напротив нее.

– У меня квалификации не выше крыши.

– Нет, солнце, именно так, – сказала я, всей душой ненавидя убеждение, что честность – лучшая стратегия.

Она прекратила печатать и взглянула на меня.

– Нет. Мне нравится эта работа. Никто не делает того, что делаем мы. Никто не спасает столько жизней, сколько спасаем мы. Как можно хотеть чего-то большего?

Ее энтузиазм меня удивил. Я никогда не задумывалась, как она относится к нашей работе.

Я вымучила улыбку:

– Он просто расстроен. Рано или поздно он успокоится. Хотя, возможно, не по поводу кофе.

На мгновение Куки задумалась, а потом сказала:

– Может… может, тебе стоит ему рассказать.

– Что рассказать?

– Он знает, что ты видишь призраки, Чарли. Он поймет. Уверена, что поймет. Даже твоей сестре теперь известно, что ты – ангел смерти.

Я покачала головой:

– Я не могу сказать ему такое. Что с ним будет, если он узнает, что его дочь родилась ангелом смерти?

У всей этой «смертельной» музыки очень неприятный мотив.

– Дай мне руку.

Я посмотрела вниз на свои ладони и подозрительно глянула на Куки:

– Ты опять ударилась в хиромантию? Ты знаешь, что я думаю по этому поводу.

Она усмехнулась:

– Я не собираюсь читать по ладони. Дай руку.

Я дала, хотя и очень неохотно.

Взяв мою ладонь обеими руками, Куки наклонилась ко мне.

– Если бы у Эмбер были твои способности, я бы невероятно ею гордилась. Я бы любила и поддерживала ее, несмотря на то, как жутко называется эта… должность.

– Но ты совсем не такая, как мой отец.

– Не согласна. – Она ласково сжала мою ладонь. – Твой отец всегда тебя поддерживал. А весь этот негатив, скрытая агрессия и ненависть к себе…

– И вовсе я себя не ненавижу. Ты мою задницу видела?

– … все это из-за твоей мачехи. Из-за того, как она к тебе относилась. Она, а не твой отец.