Эдуард Володарский - Террористка Иванова

— Ну, я навел справочки. Никто этого хмыря Табиева не знает. Залетный какой-то.

— С кем говорил? С разной шушерой?

— Нет, пацаны толковые. Почти всех торговцев оружием знают.

— А я тебе что-нибудь про оружие говорил?

— Нет. Сам додумал.

— А тебе не надо думать, Клюшкин. Тебе узнать надо было.

— Да что узнавать-то? Вы мне что сказали: Юрий Табиев — и все дела. На чем его взяли? Наркота? Оружие? Проститутками торгует? Хорошую ориентировочку вы дали — пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что… Сам-то он кто? Чечен?

— Балкарец. Да какое это имеет значение? — раздраженно проговорил Пилюгин. — Я тебя просил с серьезными людьми поговорить.

— Взяли-то его на чем?

— Тротил и гексоген… видимо, с какого-то военного склада в Кабардино-Балкарии, — неохотно ответил Пилюгин. — Он уже труп.

— Труп? — испуганно переспросил Клюшкин.

— Да, труп. Привез партию взрывчатки, а его в гостинице завалили. Товар забрали. И концов пока никаких, — отрывисто говорил майор.

— Так бы сразу и трекали. Значит, я не с теми людьми говорил. Хотя других у меня нету…

— Есть подпольные мастерские, где китайцы мастерят всякие шутихи — ракеты, хлопушки… у них можешь покопать?

— У китайцев? — Клюшкин отхлебнул из банки, закурил.

— Ну конечно! — Пилюгин стал раздражаться. — Кончай тупить, Клюшкин, не выводи меня из себя.

— Мне бы еще на пару банок джина, Геннадьич, — попросил Клюшкин. — Пустой я, как барабан.

Пилюгин вынул из кармана куртки сторублевку, передал парню.

— Аккуратней с деньгами.

— Да ну, Геннадьич, разве это деньги? Сам даже не знаю, чего я на вас ишачу?

— Чтобы на зону не загреметь, — жестко ответил Пилюгин. — На тебе пятерик висит, забыл?

— Забыл бы, да вы разве дадите? — улыбнулся парень.

— Значит, продолжай искать. На рынках поспрашивай, у своих корешей. Для фейерверков и ракет китайцам тоже нужна какая-то взрывчатка. Ищи, Клюшкин, а то я рассержусь, дам твоему делу ход, и загремишь на зону. Пятерик весь твой — и это при хорошем адвокате. Будь здоров. — Пилюгин так же не спеша направился через стоянку к своей машине.

— Ну что, договорился со своим осведомителем? — спросила Галка.

— Да, Галчонок, все о’кей! — Улыбающийся Пилюгин влез в машину. — Теперь вперед и с песней к маме?

— А фрукты? — напомнила Галка.

— Ох, черт, и верно! Ну, пошли!

Она возвращалась в электричке одна, остановившимися глазами смотрела в окно на мелькавшие пейзажи, прикусив губу. Вдруг вспомнилось, как они приехали в больницу — забирать сына.

Витька, бледный и испуганный, ждал их в приемном покое в сопровождении врача, высокого, узкоплечего молодого человека в халате и рубашке с галстуком, в старомодных очках в роговой оправе. Вместо левой кисти руки у Витьки была забинтованная культя. Рука врача, большая, с длинными узловатыми пальцами, лежала на плече у мальчика. Когда Полина и Александр вошли в приемный покой, врач легонько подтолкнул Витьку:

— Ну, вот и родители пришли, Витя.

Полина бросилась к сыну, обняла его, прижала к себе и стала осыпать лицо поцелуями. Витьке не нравился такой бурный приступ нежности, он слегка морщился и старался уклониться от поцелуев.

— Ну, хватит, мам… не надо…

— Протезы сейчас, знаете, даже изящные делают — телесного цвета и довольно удобные, — негромко говорил врач Александру.

Александр молча смотрел на него, и взгляд был настолько тяжелым, что врач смутился, развел руками:

— Я сделал все, что мог, но спасти руку было невозможно… два пальца вообще отсутствовали.

— Куда ж они делись? — хрипло спросил Александр.

— Видимо, собака проглотила их… Я не один делал операцию. Главврач наблюдал, а он — замечательный хирург… поверьте, другого выхода просто не было…

— Ладно. Спасибо, доктор, — проглотив комок в горле, ответил Александр. — Сами понимаете, хоть для вас операция прошла успешно, для нас радости мало.

— Я понимаю… Вот телефон фирмы, которая делает протезы.

Александр взял бумажку, повертел ее в пальцах, вздохнул:

— Интересно, сколько он стоить будет? Еще раз спасибо, доктор… — Он глянул на жену и сына. — Пошли, что ли?

Врач достал из кармана халата тонкую папку, протянул ее Александру:

— Это, так сказать, история болезни. Для суда будет необходима.

— Для какого суда? — не понял Александр.

— Ну, вы же будете подавать в суд? На виновника?

— А-а, вы об этом… Будем, конечно, но боюсь, от этого суда толку не будет. Да и руку не вернешь… Ну, пошли, Полина, пошли!

Когда они вышли из больницы и неторопливо направились к автобусной остановке, Александр спросил сына:

— Ну как, болит рука-то?

— Нет. Я ее просто не чувствую, — ответил Витька.

— Как не чувствуешь? — удивился Александр.

— Чего ты к нему пристал? — сказала Полина. — Не чувствует — значит, не чувствует.

— У меня ее теперь навсегда не будет?

— Плохо без руки, да? — участливо спросил Александр.

— Неудобно. Вроде она есть, и ее нету… А она снова не вырастет?

— Нет, брат, не вырастет, — ответил Александр. — Зато тебя в армию не возьмут.

— А я хочу в армию, — сказал Витька. — Как ты…

— Ничего, Витек, до армии еще далеко. Там что-нибудь придумаем.

— Мороженого хочешь? Саш, купи ребенку мороженого, — сказала Полина.

Александр метнулся к ларьку возле остановки автобуса, быстро купил вафельный стаканчик, протянул сыну. Тот откусил большой кусок мороженого, стал жевать с удовольствием, сказал шепеляво:

— Шпасиба…

Полина посмотрела на него, и губы у нее задрожали, она отвернулась. Александр тоже смотрел на сына и хмурился, желваки катались под скулами. Потом проговорил, словно простонал:

— Ну, сука… подожди…

— Только не вздумай ничего, — поспешно сказала Полина. — Ты слышишь, Саша? Не вздумай ничего, я тебя знаю. Я тебя прошу, Саша, ты слышишь?

— Слышу… — угрюмо отозвался Александр.

В это время подошел автобус. Витька подошел к двери и замешкался — в правой руке у него был стаканчик с мороженым, а левой он собрался ухватиться за поручень, но… Александр мгновенно сообразил и поднял сына, поставил на ступеньки. Обернулся к жене, пробормотал:

— Он ему, тварь, всю жизнь изгадил, а ты говоришь — не вздумай…

Придя домой, Полина опять сидела на кухне, опять смотрела на фотографию улыбающегося мужа. Потом резко и громко сказала сама себе:

— Ну, хватит нюни распускать. Пора.

Она осторожно погрузила бутылку с густой жидкостью в черную кожаную сумку. Вынула из кармана пальто револьвер, проверила патроны в барабане, взяла сумку и вышла из кухни. Громко хлопнула входная дверь.