Юлия Шилова - Выигрывает тот, кто все продумал, или Наказание красотой

– Сегодня так хотелось пораньше домой приехать. Ладно бы еще для нормальных посетителей петь – они и цветы дарят, и деньги дают, а для этих скотов вообще ничего делать не хочется. Там что, только братва осталась?

– Угу, – кивнул Максим, вытаскивая из кармана пачку «Винстона». – Закрыли ресторан, заказали проституток. Сейчас все кверху дном перевернут. Только бы много посуды не побили. А то в прошлый раз, когда они так же гуляли, хозяин по-крупному прогорел. Пришлось новые тарелки покупать, фужеры, стулья. Даже цветомузыку, гады, побили…

– Там все в дупель пьяные, – махнула рукой Любка. – С подносом ходить страшно. Карась постоянно за задницу щиплет. Да так больно! Макар уже несколько раз глазами раздел. Как я ненавижу эти субботники! Хоть бы они друг друга перестреляли! В прошлый раз стали палить по барной стойке. Все дорогие бутылки разбили. Бармен успел вовремя на пол лечь. Как бы сегодня еще хуже не было!

От выпитой рюмки я почувствовала прилив смелости и решительным голосом произнесла:

– Вы как хотите, а я за бесплатно петь отказываюсь! Мы тоже люди, в конце концов! Если мы все устроим забастовку, ничего нам не будет. Пусть сами поют, сами себе стол накрывают, сами тарелки грязные за собой убирают. Пусть хоть немного научатся ценить чужой труд! Любка, ты ко мне присоединяешься?

– Я боюсь, – опустила голову Любка. – Карась ведь сказал, что может меня в любую минуту на панель вышвырнуть…

– Максим, а ты? – перевела я взгляд на администратора.

– Я не могу. Верка, пойми меня правильно, – отвел глаза Максим. – Вы – женщины, вам с ним проще общий язык найти, а меня шлепнут и в реку кинут, вот и все дела. У меня в России жена и дочка остались. Мы там в нищете жили. Дочка подрастает. Ее нужно языкам учить, а это сейчас больших денег стоит. Я, когда в ресторан этот устроился, начал неплохо зарабатывать. Большую часть денег жене высылаю. Мне бастовать нельзя. Мне нужно хоть немного бабок подкопить. У меня семья, пойми меня правильно.

– Все с вами ясно, – усмехнулась я. – Сейчас пойду к Карасю и скажу, чтобы он этот микрофон себе в задницу засунул. В контракте ни слова не говорится о том, что я должна братву развлекать. Вот и перебесятся!

Открыв дверь, я хотела было выйти, но Любка с Максимом в последнюю минуту удержали меня.

– Верка, не дури, – затараторила подруга. – Карась же псих! Его злить нельзя. В пьяном виде он тебя, как куропатку, пристрелит или отдаст на растерзание своим головорезам. Попоешь забесплатно, ничего с тобой не случится. Он же и так тебе нормальные бабки платит. Ты больше всех нас получаешь. Пять тысяч баксов в месяц плюс чаевые! Где ты такое еще найдешь?!

Оттолкнув Любку, я направилась в зал.

Братва гуляла вовсю. Столы ломились от дорогих деликатесов, спиртным можно было запросто напоить целый полк. Повсюду витал запах пота и анаши. Карась сидел рядом с Макаром и, покачиваясь на стуле, курил «косячок». Глаза у него были стеклянные, как у манекена.

Подойдя к Карасю, я постучала его по плечу и вежливо произнесла:

– Можно тебя на пару минут?

Окинув меня безразличным взглядом, Карась замотал головой.

– Послушай, я бы хотела поговорить с тобой кое о чем. Ты не мог бы выйти со мной в коридор?

– Зачем? – глубоко затянулся Карась и пустил в потолок кольца дыма.

– Я бы хотела поговорить с тобой наедине.

– Верка, я занят. Давай собирай девок и выходи на сцену. Через пять минут чтоб были готовы. Душа музыки просит!

– Именно об этом я и хотела с тобой поговорить. Мне заплатят за это выступление?

– За что? – открыл глаза Карась.

– Свое время я уже отработала. За дополнительное – двойной тариф.

– Сегодня субботник. Все пашут бесплатно. Тебе не хватает тех бабок, что я тебе плачу ежемесячно?

– Не хватает, – теряя терпение, сказала я.

Карась, усмехнувшись, лениво повернулся к Макару:

– Макар, я плачу ей пять тысяч в месяц, а ей не хватает. Ну наглая баба, а!

– А ты плати ей меньше, и ей будет хватать, – гоготнул Макар.

– А что, хорошая мысль! В этом месяце ты получишь трешку. Двушку я вычитаю как штраф, – рассмеялся Карась.

– Какой еще штраф?

– Штраф за то, что лезешь с глупыми вопросами. Может, ты вообще хочешь трубить за тарелку супа и крышу над головой? Может, ты забыла, кто здесь хозяин и кто ставит условия?!

Топнув ногой от злости, я подлетела к Карасю, выхватила у него «косяк» и, стараясь перекричать орущий рядом магнитофон, завопила:

– Слушай, ты, хозяин хренов! Я сюда не по объявлению приехала! Это ты дернул меня из Дома моды, наобещав золотые горы. За тарелку супа и крышу над головой я и в России работать могла! Там все на таких условиях вкалывают. Вот уже два года я пашу целыми днями как проклятая. За последние три месяца у меня был только один выходной! Я сама пишу песни, сочиняю музыку, пою, танцую, народ на меня валом валит, а ты еще смеешь говорить такие вещи! Вот что, милый, заруби себе на носу: я за бесплатно даже рта не открою! Короче, я сейчас собираюсь и иду спать. Слушайте фонограмму! И еще: если ты вздумаешь заплатить мне меньше пяти тысяч – пеняй на себя! Я уеду в Россию, найду себе достойного мужчину и буду получать такие деньги, какие хочу! Даже там!!!

Карась, взревев, схватил меня за ухо и, раскидывая стулья, поволок на сцену.

– Пой, сука! – брызгая слюной, заорал он. – Я сказал петь! Где оркестр и балет?! Может, кто-то еще откажется работать?! Ну, кто смелый, подходи!

Ударившись головой о стену, я съехала вниз. На обнаженное плечо из надорванного уха потекла кровь. В зале воцарилась тишина. Затихла музыка, прекратился смех. Братки во все глаза уставились на Карася, ожидая продолжения. Девчонки из кордебалета испуганно жались в стороне. Из кухни выглядывали бледные официанты.

Карась подошел ко мне вплотную и сквозь зубы процедил:

– Даю тебе ровно десять минут для того, чтобы привести себя в порядок и выйти на сцену. Ты меня поняла?

– Поняла, – со слезами на глазах кивнула я и, опустив голову, поплелась в гримерку.

Карась бросил грозный взгляд на девчонок:

– Кто не хочет работать, пусть сделает шаг вперед.

Девчонки смущенно опустили глаза.

Как только Карась ушел, я бросилась к Любке на шею и зарыдала. Вокруг меня тут же собралась толпа сочувствующих. Кто-то ловко обработал мое пострадавшее ухо зеленкой, кто-то помог стянуть окровавленное платье и надеть новое, кто-то сунул под нос нашатырь, а кто-то услужливо протянул полный стакан текилы.

После текилы я наконец пришла в себя. Любка припудрила мне лицо и слегка оттенила веки. Затем, посмотрев на разбитое ухо, из которого по-прежнему сочилась кровь, тяжело вздохнула:

– С ухом ничего не поделаешь…