Колыбель твоих оков - Лили Вайт
В середине дня в лабораторию заходит Изабелла, чтобы сообщить мне, что закрыла наш офис и уходит на обед.
— Пойду возьму себе большой гамбургер. Все-таки американская кухня — самая лучшая в мире.
Мария, которая уже совсем успокоилась и старательно исправляет свои ошибки, поворачивается к ней с удивленным лицом:
— Американская кухня? Так в американской кухне нет ничего вкусного, это же только бутерброды и жареная картошка, — она смотрит на свою подругу, тоже латиноамериканку, ища поддержки.
— Да, мы специально понизили нашу кухню до ваших стандартов, чтобы она вам больше подходила, — парирует Изабелла не моргнув глазом и уходит наслаждаться самой изысканной кухней в мире.
По выражению лиц всех находящихся в лаборатории я понимаю, что Изабеллу здесь не любят и считают занозой в заднице.
Остаток дня проходит более спокойно. Я доделываю работу в лаборатории и отвечаю на парочку имейлов от соавторов моей недавно вышедшей публикации. Несколько раз в коридоре я замечаю Эммануэля, и я очень рада тому, что он меня либо не видит, либо делает вид, что не видит. Его настроение все еще напоминает грозовую тучу, с которой, как и с любой стихией, не стоит вступать в спор.
Домой я добираюсь до темна и даже успеваю зайти в маркет, расположенный рядом с метро. Я люблю готовить, делаю это хорошо, и если я когда-нибудь оставлю науку, то всегда смогу устроиться работать в ресторан. По крайней мере, я себя этим успокаиваю. Я готовлю себе ризотто с грибами и смотрю очередную серию «Одни из нас». Вымыв посуду, я понимаю, насколько выматывающими были для меня первые дни работы. Я решаю пойти в душ, а потом сразу спать, не позвонив Бетан, да простит меня ее Светлость.
Я долго не могу заснуть. И когда наконец засыпаю, то целую ночь вижу глаза цвета грозовой тучи. Они гипнотизируют меня, и я не могу им сопротивляться.
Глава 6. Хранитель
Неделя проходит без потрясений, и я уже основательно втягиваюсь в работу и в новый коллектив. К моему удивлению, со студентами и сотрудниками Лорэна у меня оказывается больше точек соприкосновения, чем с моими коллегами в крыле Рустерхольца. Меня стали звать на кофе и, не стану скрывать, мне приятно общение с этими ребятами. Отчасти потому, что я иногда могу услышать какую-то новую информацию о Лорэне. Я понимаю, насколько жалко это звучит, но даже эти крохи до странности радуют меня. Например, я узнала, что у Лорэна нет родных братьев и сестер, что он родился в США, но его отец действительно родом из Швейцарии. Я узнаю о том, какое количество студентов страдает от его характера каждый год, но также о том, сколько молодых ученых получили дорогу в жизнь благодаря его поддержке и настойчивости. Каким количеством бесценных знаний и опыта он щедро делится со своими студентами, и как они благодарны ему, несмотря на его вспыльчивость. Я понимаю, что он изначально выбирает только одаренных и упорных в достижении своих целей людей, но я также знаю, какую роль в твоих успехах играет хороший наставник. Не без удивления я слушаю, что раньше он работал в Канаде, но после трагического случая, приключившегося с одним из работников, вроде бы погибшего во время пожара, Лорэн уволился и переехал работать в Гарвард. Причину возгорания так и не выяснили, и в итоге расследование зашло в тупик.
Сейчас у Лорэна двенадцать студентов, аспирантов и постдокторантов, это огромная нагрузка, и я теперь понимаю, почему не попала в его группу, о чем я все же нисколько не сожалею.
Чаще всего я общаюсь с аспиранткой Марией и постдокторантами Бруно, он из Хорватии, и Вуном, приехавшим из Южной Кореи. Я постепенно знакомлюсь и с некоторыми другими студентами Лорэна — у него несколько мажористых ребят-американцев из магистратуры, которые обычно держатся своей компанией и обсуждают свои тренировки и соревнования, две аспирантки, еще одна, кроме Бруно и Вуна, постдокторантка (необщительная, очень талантливая немка), но я пока что запомнила не все имена и я так понимаю, что еще не всех видела.
Бруно и Вун — светлые головы, помимо того, что они обаятельные, они еще и всегда готовы поделиться своими наработками. В ответ я тоже с удовольствием рассказываю им о своих собственных «ноу-хау». Вун к тому же невероятно работоспособный, такое впечатление, что он никогда не устает и не нуждается в перерывах на кофе, а может, и в перерывах на ночной сон. Когда я говорю об этом, ребята со смехом рассказывают мне, что Вун привык работать без перерывов, обычно опережая поставленные сроки, но, когда он только попал в группу Лорэна, он так выматывался, выполняя все требования своего сверх придирчивого научного руководителя, что однажды уснул за рабочим столом.
К концу одного из рабочих дней ко мне подходит Мария, с которой мы уже практически подружились. Я думаю, та ситуация в лаборатории и понимание того, насколько нам необходима поддержка друг друга в условиях нашей работы, успели нас по-своему сблизить и сплотить.
— Могу я попросить тебя об одолжении? — запыхавшись, спрашивает маленькая, хрупкая Мария.
— Конечно, — улыбаюсь я и искренне радуюсь, что могу ей помочь.
— Мне нужно занести на подпись вот эти протоколы на заказ нового секвенатора, но мне срочно нужно уйти, и я подумала, что, может, ты сможешь это сделать за меня, — робко говорит девушка. — Это буквально пара минут твоего времени, а для меня это много значит, — добавляет Мария, глядя в пол, — к тому же это срочно.
— И куда мне их занести? — не чувствуя подвоха в ее просьбе, интересуюсь я.
— Спасибо! — бросается мне на шею Мария. — Занеси их, пожалуйста, на пятый этаж. Ну все, мне пора бежать, ты — золото.
Девушка посылает мне воздушный поцелуй, и я остаюсь, растерянная, с документами в руках.
Я с опозданием соображаю, что нужно было поинтересоваться, почему она не попросила об этом свою подругу, другую латиноамериканку, имя которой я еще не запомнила.
Вовремя вспомнив, как я запыхалась в прошлый раз, поднимаясь на пятый этаж пешком, я вызываю лифт. Я очень надеюсь, что я правильно поняла Марию, и эти протоколы мне нужно занести кому-то, кто сидит на пятом этаже, и этот кто-то не Эммануэль Лорэн. Пока я поднимаюсь лифтом, до меня доходит, что на пятом этаже кабинет только одного человека. Мария меня явно надула. Очевидно, остальных ей уже не удается провести таким образом, и она решила попросить
