Монстр - Джессика Гаджиала
— Что ты… — остальная часть моего предложения оборвалась, когда его рука в тумане потянулась к поясу брюк и вернулась с пистолетом. Прицеливаясь. Идеально прицеливаясь, чтобы сделать дырку мне между глаз. И его гребаная рука была тверда, как у снайпера.
— Знаю, что это нечестная игра, но я бы никогда не победил тебя в бою, — сказал он, пожимая плечами.
— Я не собирался драться с тобой, малыш, — сказал я, качая головой. — Я собирался отвести тебя позавтракать.
— Почему? — спросил он, подозрительно глядя на меня.
— Потому что я голоден, — сказал я, отворачиваясь от него и его пистолета и направляясь вниз по улице.
Я не успел пройти и пяти футов, как он зашагал рядом со мной.
— Ты знаешь, как пользоваться этим пистолетом. — Это был не вопрос. Пятнадцать, и он держал пистолет, как опытный профессионал.
— Я не вырос бы в Алабаме, не научившись пользоваться оружием, — протянул он, давая понять, что активно работал над тем, чтобы избавиться от акцента.
— Далеко от юга, — заметил я, открывая дверь закусочной дальше по улице.
— Далеко от сукиного сына, который вырастил меня, — легко сказал он, одарив официантку, которая была по крайней мере на десять лет старше его, улыбкой, которая заставила ее покраснеть. Румянцем. — Ну так что? — спросил он, просматривая меню. — Ты просто добрый самаритянин? Помогаешь бездомным детям на твоем пороге?
— Черт возьми, нет, — сказал я, качая головой. В какой-то момент я был одним из тех бездомных детей. Я знал, как важна была для них гордость. Я не раздавал подачки, если только кому-то действительно не нужна была помощь. И даже тогда, в половине случаев это было брошено мне в лицо. Таково было отношение улиц. Это было то, что я уважал.
— Значит, только тем, кто наставляет на тебя оружие? — спросил он, усмехаясь над своим меню.
— Что-то в этом роде, — согласился я, кивая.
— Так у тебя есть имя?
— Брейкер, — немедля сказал я.
При этих словах я приподнял бровь. — Ну, если у тебя может быть такое идиотское имя, как Брейкер, я могу быть Шотером (прим.перев.: игра слов Breaker — разрушитель, Shooter — стрелок, снайпер).
С того дня его так и звали.
— Чем ты занимаешься, мужик? — спросил он несколько минут спустя, копаясь в огромной куче французских тостов.
— Мне не о чем говорить в переполненной закусочной, — сказал я, скользнув взглядом по столу менее чем в двух футах от нас, за которым пожилая пара не скрывала, что они подслушивали.
На это Шотер пожал плечами. — Нужна какая-нибудь помощь?
И с того дня он действительно помогал.
Пятнадцать лет казались намного старше на улице. И это было еще старше, когда ты рос с отцом, который выбивал из тебя все любящее дерьмо всякий раз, когда выпивал. Что было ежедневно. Шотеру было пятнадцать лет, он сходил на тридцать. Резкий. Сознательный. С удивительным контролем над своими эмоциями. Возможно, даже больше, чем у меня. Он был забавным. Скор на умные замечания. И еще более быстр в пикапе. И это всегда срабатывало. Он был чертовым подростком Казанова.
И когда он сказал, что знает, как обращаться с оружием, ну, это было преуменьшением. Он был чемпионом по стрельбе среди юниоров в штате Йеллохаммер (прим.перев.: прозвище штата Алабама). Лучший стрелок, которого я когда-либо видел.
Пока ему не исполнилось двадцать с небольшим, он работал на меня. Помогал мне в расследовании дел. Сбором информации. Поимкой людей, если я думал, что у меня будут проблемы. С возрастом он не стал таким большим и громоздким, как я, но его жилистая худоба имела свои преимущества в бою.
Затем, примерно в то время, когда ему исполнилось двадцать три, он решил, что пришло время разветвиться. Быть самими собой. Это был шаг, которого я ожидал некоторое время. И я также ожидал, что он его сделает.
Когда у тебя были такие навыки обращения с оружием, как у него, ну, чем еще ты мог заняться, кроме как заказными убийствами?
Он брал крупные заказы — работал на мафию или другие криминальные семьи, империи, больших парней.
Когда дело касалось моей работы, я зарабатывал деньги.
Из-за Шотера мой доход казался ничтожным.
Каждый месяц он посылал своему дерьмовому отцу ящик самого лучшего скотча, который можно было купить за деньги.
Можно было бы сказать, что у него все еще были какие-то проблемы с папой.
И он был, во всех смыслах и целях, единственной семьей, которая у меня была. Младший брат. Кто-то, на кого мне было не наплевать.
И Лекс Кит удерживал его.
— Он хотел, чтобы я похитил кого-то по имени Алекс Миллер, — сказал я Пейну, вырываясь из своих воспоминаний. — Сказал мне, что вернет Шотера в целости и сохранности, если я это сделаю. Поэтому я согласился. И черт возьми, он не сказал мне, что Алекс Миллер — гребаная цыпочка.
На это у Пейна опустились плечи. — Черт.
— Да, — сказал я. — Пока мы разговариваем, она уже сидит на складе. Я не очень-то разбирался в инструкциях. Захватить ее. Удерживать ее. Он не сказал до каких пор. Похоже, он хочет… сделать всю грязную работу сам, — сказал я, мои слова казались ядовитыми на языке.
— Я не могу позволить ему заполучить ее, — сказал Пейн, удивив меня.
Пейн, в отличие от нас с Шотом, происходил из хорошей семьи. Бедняга. С слишком большим количеством детей в квартире с двумя спальнями в дерьмовом районе. Но хорошая семья. С сильной матерью и бабушкой. Крутые тетки. И две младшие сестры. У него была сильная, укоренившаяся потребность уважать и защищать женщин. Так что, да, хотя он использовал их много раз для секса, он никогда даже не повышал на них голос и не давал обещаний или заявлений, которые не собирался выполнять.
Он точно знал, что Лекс приготовил для Алекс.
И он ни за что не согласился бы с тем, чтобы это произошло, когда этого можно было избежать.
Проблема была в том, что я не знал, как это сделать.
— Я согласился дать ей немного героина, чтобы она могла покончить с собой до того, как он доберется
