Легенда о яблоке. Часть 1 - Ана Ховская
Милинда, грустно ковыряя вилкой гусиную ножку, еле заметно покачала головой, сомневаясь в словах отца.
– Ланц, а не поспешил ли ты с решением выдать дочку замуж?– высказался отец Мартин.
– Отец Мартин, не будем это больше обсуждать,– остановил священника Дьюго.
Он мрачно поводил глазами по столу и погрузился в свои мысли. Разговор с Хелен вывел его из равновесия. Он слишком долго носил в себе боль, которая время от времени не давала покоя. Ланц действительно никогда не считал Софию своей дочерью. С того самого момента, когда в ее день рождения у двери спальни Хелен услышал слова Бенджамина Логана: «… моя дочь. Только моя и твоя…». Его, как током ударило. Дьюго никогда не забывал историю любви Бена и Хелен, когда они еще были юными. И даже тот факт, что Хелен выбрала Ланца, вышла за него замуж, родила ему сына, не успокаивал, и досадные мысли до сих пор роились в голове. То, что Логан приходился крестным отцом Софии, только подстегивало уязвленное самолюбие Ланца.
Досадным совпадением было и то, что девочка и Бенджамин с самого ее детства были не разлей вода. Ее отношение к нему было гораздо теплее и нежнее, чем к тому человеку, кто ее воспитывал, кормил, одевал. Бенджамин будто и сам хотел показать свое отцовство, проявляя к Софии особое внимание. Из ревности Ланц запрещал Софии выходить из поместья, но, чтобы не доставлять беспокойства Хелен, на время забывался и его контроль над Софией ослабевал. Отношения Логана и Софии развивались.
Дьюго старался, очень старался не омрачать счастья жены. Так заботился о ней, был нежен и внимателен к малышке. Он еще сомневался: его ли это дочь, или Бенджамина. Но, когда девочка стала подрастать, появилась твердая уверенность, что София – не его дочь. Ее внешность и характер доказывали это ежедневно. Ни Брайан, ни Милинда не проявляли себя так дерзко, ярко, как это делала София. Она в два раза больше требовала внимания к себе, ей всегда было необходимо то, в чем не нуждались другие, ее никогда не интересовали дела фермы.
И лишь одна Хелен знала, как заблуждался Ланц. И впрямь, София не была похожа ни на кого из рода Дьюго, но была копией бабки Хелен, от которой не осталось ни ярких воспоминаний, ни фотографий, только образ и некоторые черты характера. Такие же черные брови и длинные бархатные ресницы, большие темно-синие глаза, четкий контур губ и носа, овальное, чуть вытянутое лицо и внимательный, пристальный взгляд и та непокорность в характере, вспыльчивость, вспышки радости и веселья или неожиданной грусти и замкнутости – все было получено в наследство от прабабки.
***
– Ты чего такой расстроенный?– спросил Джек Криса, заметив, как тот нервничает.
– Никогда не знаешь, чего от нее ждать,– возмутился Рискин.– Она такая непредсказуемая… Сам же слышал от нее «да». А теперь… вот вам – пожалуйста!
– Слушай, да тебя всего трясет? Пойдем прогуляемся. Курить будешь?
– Давай.
Джек вынул пачку сигарет и угостил друга.
– Чего ты так переживаешь? Если она тебя любит, так выйдет за тебя.
– Хм… Любит – не любит…
Парни прошли мимо дома и оказались у конюшен. Крис шагнул внутрь ангара и облокотился на первую дверцу стойла.
– Я познакомился с Софией, когда она потеряла своего жеребенка, а я его нашел. Тогда она смотрела на меня, как на героя из кино. Я долго не замечал ее… да и совсем девчонка она была. А потом как-то глянул и понял, что хочу, чтобы она была моей.
Джек усмехнулся.
– Любовь с первого взгляда?
– Н-да. Уверен, София была мной увлечена. А потом вдруг враз переменилась,– досадно вспомнил Крис и со всей силы ударил кулаком о столб. Ощутив сильную боль в руке, он еще больше рассердился и с жаром выпалил:– Вот дьявол! Я честно пытался ее удержать. Уговаривал ее, отца убедил, и он был со мной заодно. Но София такая упрямая! На кой черт ей сдался этот Хьюстон? Она только и говорила о нем на всех наших свиданиях… вместо того, чтобы дать мне задрать ей юбку,– Крис усмехнулся и смачно плюнул в песок.
На счастье или на беду, невольным свидетелем разговора Джека и Криса стала София, вошедшая в ангар с другой стороны. Все лошади были на выгуле, голоса молодых людей ясно доносились до ее ушей. Внимая каждому слову Рискина, София оцепенела, остановилась и слушала. Костяшки пальцев на руках побелели от яростного сжимания ладони в кулак. Вся ее кожа, словно покрылась стальной чешуей, броней, сквозь которую искрило негодование и чувство отвращения к человеку, стоящему в нескольких метрах от нее.
– Ты знаешь, уговоры, разговоры – все это пустая болтовня. Надо было что-то предпринять,– рассудил Маузер.
– Да заткнись ты! Не мог же я ее связать и сделать ей ребенка…
София брезгливо сморщила лицо и вздрогнула от одной мысли, что это могло бы произойти.
–…Я и так скрыл от нее письмо из приемной комиссии колледжа. Когда пришел к ее отцу, появился почтальон. Ну я открыл дверь, взял почту. Смотрю – приглашение на обучение в Хьюстоне. Ну я его и украл. А толку-то? Она на следующий год все равно укатила.
Челюсть Софии непроизвольно опустилась. От злости и негодования в глазах потемнело, и руки буквально свело судорогой от дикого желания ринуться на этого мерзавца и как следует наподдавать ему.
– Ах-х ты, подлый ублюдок!– ненавистно выдавила София.
Ее сильный громкий голос заставил обернуться Криса и Джека. Рискин остолбенел от сознания своего провала. Его лицо исказилось в испуганной и жалкой гримасе.
София твердой походкой устремилась к Рискину, угрожающе щурясь и сжимая кулаки. Она резко остановилась в метре от парней и испепеляющим взглядом окинула обоих.
– Раньше я считала тебя просто невеждой, а теперь вижу, что ты грязный, мелочный, подлый заговорщик. И ты поплатишься за свою подлость!
Нервно встряхивая головой, София сдержала свои кулаки и, не отводя презрительного взгляда от Рискина, обратилась к Маузеру.
– Два сапога – пара!
В следующую минуту девушка пулей вылетела из конюшни, на бегу усмиряя слезы и рыдания. Сколько же подлости было в этом мире! Только здесь, дома, она ощутила ее сполна. Как два ножа в спину. Не то чтобы это было чересчур неожиданно, но София оказалась обезоруженной, беззащитной перед такими мощными ударами. И сердце жалобно заныло: «Мой Хьюстон, родной, любимый! Где же ты? Забери меня обратно! Тетя Лили, Брайан! Что же так несправедливо?»
София вбежала
