Элизабет Эдмонсон - Вилла в Италии

— Я повстречал твою мать, Миранду Маласпину, в Лондоне, вскоре после того как узнал, что Босуэлл не мой сын. А, ты знаешь об этом. От Фелисити, я полагаю?

Она кивнула.

— Мы с Фэй… наш брак всегда был сложным, а это открытие уничтожило последние крохи всякого истинного чувства, какое мы питали друг к другу.

— Почему ты не получил развод? Ты мог бы жениться на Миранде.

— Я хотел, но Миранда — нет. Как ученый, она стремилась сделать карьеру в научном мире, что в ее области было трудно для любой женщины, какими бы блестящими способностями она ни обладала. Также понимала, что если на этом этапе карьеры выйдет замуж, это лишь осложнит дело. Поэтому она решила родить ребенка и привезти его — то есть тебя — в Италию, к своей матери. Вот когда я впервые познакомился с Беатриче Маласпиной. Я приехал на «Виллу Данте» вместе с Мирандой. Мы обсуждали это, и я сказал, что, если Миранда не может, я хочу сам воспитать своего ребенка. В конце концов, они согласились, хотя и не вполне понимали, как и почему моя жена должна принять ребенка как своего собственного.

— Ты заставил маму это сделать?

— Мы пришли к соглашению.

— Так вот почему она никогда не питала ко мне ни малейшей привязанности! — Как ни странно, это открытие принесло Делии величайшее облегчение. Оно так многое объясняло в обстоятельствах ее детства. — Ты поддерживал отношения с Мирандой?

— Да, как и с Беатриче.

— Посылал им мои фотографии?

— Да.

В молчании отец и дочь повернули обратно к дому.

— Мы должны посмотреть, что в кодицилле, — задумчиво произнесла Делия. — Было любезно со стороны остальных подождать, пока я приведу мысли и чувства в порядок. Они, вероятно, сгорают от нетерпения.

— Я думаю, что, каково бы ни было завещание, Беатриче наделила вас четверых бесценным наследством, — улыбнулся лорд. — Мне нравится Люциус; он очень похож на своего деда. Уайлд ведь влюблен в тебя, ты знаешь об этом?

Воэн затаила дыхание.

— Пожалуй. Но я не собираюсь ни в кого влюбляться, благодарю покорно. Посмотри, что любовь сделала с тобой. Посмотри, как чудовищно обстоят дела у Джессики. Ты знаешь, что Ричи здесь? Зачем он только приехал, его присутствие все портит. Мелдон здесь совершенно чужеродное тело.

— Это так, но ничто не способно испортить очарования «Виллы Данте». И я думаю, что смогу найти решение проблем Джессики — по крайней мере тех, что связаны с Ричи. Мы побеседуем об этом позже. А сейчас нас ждут в доме.

К досаде Делии, ее сестра, Тео и Ричи уже были в гостиной вместе с остальными. После того как они, с той или иной степенью удивления, уважения и враждебности, приветствовали лорда Солтфорда, Воэн обратилась к Тео:

— Я не понимаю, почему вы здесь. Это частное дело, касается только нас.

— Мы с Фелисити случайно услышали о находке кодицилла, и я вижу, что Люциус держит в руках какой-то юридический документ. Если это действительно кодицилл, вам будет невредно, если при его оглашении будет присутствовать адвокат. Просто на случай каких-либо несообразностей.

— Таковых не будет. Беатриче Маласпина была слишком умна и осмотрительна, чтобы их допустить. И уж конечно, нет никакой надобности в твоем присутствии, Ричи.

— О, если моя жена здесь, думаю, мне тоже следует здесь быть, как тебе кажется?

— Не обращайте внимания. Пусть остаются, — усмехнулась Марджори, — Вскрой конверт, Делия.

— Почему я?

— Ты ближайшая родственница.

— Родственница? — удивленно переспросила Фелисити. — Что вы имеете в виду?

— Вперед, — подстегнула подругу Джессика.

— Он, наверное, на итальянском — я не пойму ни слова.

Но документ был написан и по-итальянски, и по-английски и содержал всего несколько строк.

В полном молчании, со слезами на глазах, Воэн прочла его, а потом передала Люциусу.

— Делия наследует «Виллу Данте», — прочитал он. Потом протяжно присвистнул. — Но я получаю землю, а Марджори — башню.

— Мне? Башню? — переспросила Свифт. — Я не верю.

— А книги в башне она завешает Джорджу.

— Это неслыханно! — Тео выхватил документ у Уайлда. — Такое невозможно. Делия, ты должна опротестовать это. Невозможно владеть домом отдельно от земли, и как ты будешь терпеть присутствие постороннего человека всего в нескольких ярдах, в той башне?

— Марджори не посторонняя, а мы с Люциусом прекрасно уладим дела с домом и землей. Пожалуйста, не вмешивайся. Мы, четверо, здесь свои, вот и все. Джордж, ваша комната в доме всегда к вашим услугам.

— А книги могут оставаться в библиотеке в башне, если вам хочется, — тут же добавила писательница.

— Спасибо, спасибо. И надеюсь, я часто буду пользоваться вашим гостеприимством. Потому что я планирую поступить на учебу в Риме и, таким образом, буду находиться не очень далеко.

— В Риме?

— Хочу поступить в семинарию, чтобы потом принять духовный сан.

— Духовный сан? — повторил лорд Солтфорд. — Вы хотите стать священником?!

— Если меня примут, вступлю в «Общество Иисуса».

— Вы намерены сделаться иезуитом?!

— Отец, Джордж был воспитан в католической вере.

Лорд Солтфорд покачал головой и вздохнул.

— А как же ваша научная деятельность?

Хельзингер улыбнулся:

— Думаю, я принес достаточно вреда научной работой. Иезуиты — это орден, который занимается и наукой, и преподаванием. Буду преподавать науку.

— Когда вы это решили? — спросила Марджори, горячо заинтересованная.

Пытливость писателя, подумала Делия.

— Это пришло ко мне постепенно, во время пребывания на «Вилле Данте». В юности я отвернулся от религии, но сейчас обнаруживаю, что религиозную природу человека не так-то легко подавить. Как бы ни был я благодарен за книги, истинное наследство, полученное мной от Беатриче Маласпины, — это заново обретенная вера.

— Браво, Джордж! — воскликнул Уайлд.

Делия и Джессика сидели около дома в задумчивом молчании, наблюдая, как лорд Солтфорд в широкополой шляпе, заслоняющей глаза от солнца, прогуливается среди кипарисов, останавливаясь временами, чтобы полюбоваться фонтанами.

— Кто бы подумал, что отец мог так влюбиться в Миранду Маласпину. Может, все-таки он не такой сухарь?

— Конечно, нет! — поддержала подругу Джессика так горячо, что Воэн посмотрела на нее с удивлением. — Мне нравится твой отец, очень нравится. Он всегда был так добр ко мне, и я не смотрю на него через твои мрачные очки. Должно быть, этим ты его постоянно обижала. Ты хоть это осознаешь?

— Да, но папа действительно не хотел, чтобы я жила своей собственной жизнью, да и сейчас не хочет. Тихо, он идет!