Патриция Гэфни - Влюбленные мошенники

Грейс бессильно осела; Рубен сжимал ее так, что едва не сломал ребра.

Генри, покачиваясь, добрался до постели и рухнул как подкошенный.

– Дерьмо, – проговорил он похоронным тоном. Ай-Ю смущенно откашлялся и растянул рот в улыбке. Все посмотрели на него.

– Ну что? – спросил он, беспокойно переминаясь с ноги на ногу. – Вы теперь хорошо, вы двое? Слова говорить? Любовь-любовь? Позе… Пожениться?

Грейс мучительно вспыхнула, но, заметив такой же румянец на щеках Рубена, почувствовала себя чуточку лучше.

– Да, – ответили они застенчивым хором. У Генри отвисла челюсть, он потерял дар речи и бессмысленно таращил глаза. Ай-Ю радостно засмеялся.

– Холосо, оцень холосо, совсем-совсем холосо. Зить сясливо, делать холосий вино, много детишки. Рубен снова стиснул ее. Грейс поцеловала его и. склонила голову ему на плечо.

– Ну вот, – продолжал Ай-Ю, сунув руку в карман своих мешковатых китайских штанов. – Вот и деньги. Холосий шутка, да? Я ждать совсем чуть-чуть: облака разогнать и солнце светить. Вот тут. – Он постучал себя по лбу. Акцент у него совсем пропал:

– Можно любить друг друга и без денег, правда?

Они угрожающе двинулись к нему, но Ай-Ю отскочил назад, проворный и неуловимый, как эльф.

– Потом поговорим, – предложил он, бросил конверт на комод Грейс и был таков.

Как в тумане, Рубен взял конверт и заглянул внутрь. Грейс потянулась за ним, но он крепко зажал конверт в руке.

– Ты думала, что я тебя обокрал, – заявил он прокурорским тоном.

– Ты думал, что это я тебя обокрала, – откликнулась она в праведном негодовании и потянула сильнее, но он так и не отпустил добычу.

Игра в перетягивание каната закончилась вничью.

– А ну-ка дайте сюда, – прогремел Генри, становясь между ними, и отнял у них конверт. – Деньги не игрушка, их нельзя доверять детям.

С этими словами он вышел из комнаты.

– Эй, погодите…

– Генри, куда ты собираешься их положить? Они застряли в дверях: каждый пытался протиснуться первым.

– Я пойду с вами…

– Генри, погоди, дай я тебе помогу… И они бросились вслед за ним вниз по лестнице, наступая друг другу на пятки.

ЭПИЛОГ

Все получит тот, кто умеет ждать.

Любимым месяцем Рубена был май. В мае виноградник выглядел красивее всего: лозы, укутавшие склоны холмов, ломились под тяжестью молодых изумрудно-зеленых гроздьев. В воздухе веяло такой сладостью, что можно было опьянеть, вдыхая его, а лучи солнца ласкали кожу, как руки матери. В это утро вершины гор были окутаны принесенным с моря туманом, но потом проглянуло солнце, и он растаял без следа. Сколько света! Какая красота! Рубен подумал, что если ему удастся создать хоть один превосходный сорт марочного вина, оно будет напоминать вкусом эту долину.

Он оставил двух заново нанятых рабочих корчевать колючие заросли на еще не засеянных южных склонах, а сам направился по пыльной тропинке к дому. Рене, приглашенный им специалист-винодел, просил прийти к полудню, когда вино из последнего cuvee[58] будет готово к дегустации. Они уже знали по дюжине предварительных проб, что новый образец очень хорош. Рене признал, что результат отличный, но Рубен считал его не просто отличным, он был в таком восторге, что боялся признаться в этом даже самому себе. Последняя дегустация, на сей раз официальная, должна была окончательно определить, не напрасно ли они с Рене проливали слезы, кровь и пот последние семь лет.

За поворотом тропинки открывался вид на его дом, раскинувшийся у подножия холма, хотя сам по себе дом не был виден: в мае вьющиеся розы всех цветов радуги, благоухающие, как райский сад, оплели его до самой крыши.

Конечно, «слезы, кровь и пот» это было чересчур сильно сказано: за семь лет, прожитых им в этом доме вместе с Грейс, а также с Генри и Люсиль, которые тоже наконец поженились, слез было пролито совсем немного, а крови вообще ни капли. Урожай 1889 года оказался сплошным разочарованием, но главным образом потому, что Рубен слишком увлекся и чересчур густо посадил лозу, а в 1890-м половина сусла сильно перебродила и его пришлось выбросить, но по крайней мере он кое-чему научился. К примеру, понял, что лоза пино-нуар не приживается на почве «Ивового пруда». А может, просто год выдался неудачный. Потери были чувствительными, но Рубен решил, что если это и есть наихудшие карты, сданные ему судьбой, то он может считать себя просто счастливчиком.

С вершины последнего холма ему открылся вид на сад Грейс. Приложив руку козырьком к глазам, Рубен стал отыскивать ее среди фиговых и апельсиновых деревьев, оранжево-красных маков и ярко-синих цветов люпина, однако вспомнил, что она уехала в город с Ай-Ю. Но она обещала вернуться к обеду! Даже если дегустация не оправдает его надежд, все равно у него есть для нее хорошие новости. Члены комиссии штата по виноградарству предложили ему представлять свой округ в их правлении на будущий год. Он знал, что она посмеется; он и сам еще не сумел опомниться от шока. Рубен Джонс, он же Джонас Рубинский, еврейский эмигрант с Украины, в прошлом мошенник и карточный шулер, приглашен давать советы своим уважаемым соседям и коллегам по вопросам выращивания винограда, производства вина, а также по рыночной и налоговой политике. С каждым днем жизнь становилась все более прекрасной и удивительной.

Она еще не вернулась: коляски не было в сарае, а в конюшне отсутствовала пара золотисто-гнедых рысаков, которых он подарил ей на последний день рождения. Рубен заметил на веранде голубое пятно – это Люсиль, жена Генри, помахала ему и закричала через весь двор:

– Генри в погребе с Рене, они вас ждут!

Рубен помахал в ответ и повернул в сторону вымощенной каменными плитами дорожки, ведущей мимо дома к винному подвалу. Он выиграл у Грейс десять долларов, побившись об заклад, что Люсиль все-таки выйдет замуж за Генри: она заявила, что шансы – три к одному, а проиграв, еще имела наглость утверждать, что он-де не правильно понял условия пари.

К этой уловке Грейс прибегала постоянно – ему приходилось следить за ней, не спуская глаз, подобно ястребу, высматривающему добычу. Но она была так твердо уверена, что Генри ни за что не сможет отказаться от выпивки – это было последнее условие, выдвинутое Люсиль, чтобы оттянуть помолвку! Однако у Рубена были на сей счет свои соображения: ему слишком часто приходилось замечать, как бедный Генри смотрит на них с Грейс с нескрываемой завистью. Он понял, что Генри обречен и деться ему некуда. И теперь все они жили в доме одной семьей под присмотром Ай-Ю. Порой Рубен с суеверным страхом начинал думать, что ему слишком крупно повезло.