Виктория Платова - После любви

Мерседес точно не обеднеет.

А еще я могла бы умыкнуть из комнаты с сейфом несколько виниловых пластинок. Если бы когда-нибудь задалась целью выработать безупречное испанское произношение. Наскоро перебрав стопку, я нахожу в ней конверты с «Аббой», Майклом Фрэнксом и группой «Fleetwood Mac» (датированные серединой семидесятых), но львиную долю винила составляет совершенно незнакомая мне испаноязычная музыка, все эти

EI Camison De Pepa

Ahora Me Da Репа

Son De La Loma

Chachacha Cachibache

Они нисколько не свежее группы «Fleetwood Mac», такие же раритеты.

Зачем они здесь? Чтобы под глухое потрескивание голосов из прошлого века изучать фотографии на пробковой панели?.. Мерседес Торрес, испанка из Нюрнберга, слушает испанскую музыку – ничего удивительного в этом нет. Такой же исполненный достоверности знак, как и диван в гостиной. Как кровать в спальне. Как иссушенная джакузи в ванной комнате.

Не моего ума это дело.

Сейчас я закрою полог потайной комнаты, опушу занавес и забуду о ней навсегда. Я совсем не уверена, что у меня хватит сил забыть.

Но никогда сюда не возвращаться я постараюсь. Во всяком случае, мне нужна будет очень веская причина, чтобы вернуться.

…Рюкзаки – большие, маленькие, для похода на блошиный рынок, для автостопа. Кожаные, замшевые, холщовые, сшитые из гобеленовой ткани. Я могу выбрать любую из сумок (среди них есть эксклюзивные дизайнерские модели, и модели без роду и племени – просто симпатичные) – но почему-то останавливаюсь на рюкзаках. Рюкзак подойдет моим демократичным джинсам, супердемократичной футболке и мечтательному свитеру с оленем Рудольфом, накинутому на плечи и узлом завязанному на груди.

Вот этот. Комбинированная кожа прекрасной выделки, мягкая и нежная, как щека Джамиля. Или Джамаля.

Расстегнув замок, я обнаруживаю в рюкзаке несколько пластинок жевательной резинки, мелочь (монеты по пятьдесят центов и по одному евро – всего около десяти: тариф на удивительные вещи и поступки, установленный Алексом), зубочистки и ушные палочки, использованный билет в кино, брелок без ключей в виде мексиканского сомбреро с римской цифрой «XX» в центре; обрывок записки «mardi38, 14.00, Le Sedillot», штраф за неправильную парковку.

У Мерседес есть машина, ничего удивительного, ведь ее водительские права у меня.

Если у мелкой сошки Слободана Вукотича такой роскошный «Рено», трудно даже представить, на каком авто раскатывает Мерседес! «Бентли», не иначе. «Роллс-Ройс» ручной сборки, с зубочистками и одиноким билетом в кино на двенадцатый ряд это не вяжется.

Мерседес – великая модница, великая путешественница, великая загадка.

То, что я испытываю к ней, пусть даже умершей, пусть даже ушедшей безвозвратно и прихватившей с собой несколько десятков простреленных голов, определяется коротким словом -

pelusa.

Детская зависть. Детская ревность. Откуда мне известно это слово – непонятно.

Рыскать по чужим сумкам – последнее дело. Но после того как я влезла в чужой дом, как я обшарила (пусть и поверхностно) потайную комнату и попыталась взломать чужой компьютер – уже ничто не покажется неприличным. Напротив, кожгалантерейный шмон безумно увлекает меня, я перебираю содержимое сумок едва ли не с упоением, к трофеям из рюкзака прибавились три тюбика с почти нетронутой помадой, кораллового, черного и нежно-перламутрового цветов, пудреница, духи «L'Interdit»39 (это выглядит почти предостережением), засохший цветок фиалки; еще с десяток штрафов за неправильную парковку, с десяток крохотных, величиной со спичечную коробку, упаковок гостиничного мыла – «PensioneNuova Medusa» (Римини), «Aster House» (Лондон), «Executive Inn» (Лиссабон), «AmbosMundos»(Baлеарские острова) и что-то там еще. Я втайне надеюсь обнаружить обмылок, прихваченный Мерседес из «Las Brisas» – напрасно.

Мерседес просто коллекционирует упаковки мыла из гостиниц, где когда-то побывала.

Хобби, достойное великой путешественницы.

Я нахожу еще несколько билетов в кино, билет в «Альберт Холл» на двадцать пятое декабря прошлого года (корешок на билете так и не был оторван), связку ключей с брелком, нетронутые спички из заведения «Cannoe Rose», две пустых пачки сигарет «Lucky Strike» и одну – только начатую. Sim-карты для мобильных телефонов, ручку «Монблан», огрызок карандаша, мумифицированный огрызок яблока, проспект Музея курьезов в Сан-Марино, проспект Национального музея мотоциклов в итальянском Римини (опять – Римини!), «выставка-обмен старинными мотоциклами и велосипедами каждое третье воскресенья месяца». На полях проспекта написано:

URBINO, Via delle Mura 28, «Bonconte»

И еще какие-то цифры. «Bonconte» может быть названием очередного отеля, а Урбино – городом. Точно, Урбино – город, в котором родился художник Рафаэль, так же, как Римини – город, в котором родился режиссер Феллини: эти знания свалились на меня еще в далеком стылом Питере, они абсолютно бесполезны в Эс-Суэйре. И в Марракеше, в Касабланке, в Рабате. Но все еще помогают мне считать себя цивилизованным человеком.

Впрочем, я не совсем уверена, что Феллини родился именно в Римини.

Начатой пачкой сигарет можно воспользоваться.

И ручка «Монблан» (очень недешевое удовольствие) пригодится. И духи «L'lnterdit», похоже, их никто еще не пускал в ход, флакон полон. Помаду я не возьму, пудреницу тоже, тонкие музейные проспекты для меня пустой звук, я никогда не любила мотоциклов. В отличие от ушных палочек.

Ушные палочки – вот чего мне не хватало для счастья.

Ключи.

То, что я посчитала брелком – на самом деле пульт от центрального замка и сигнализации, а значит, я имею дело с ключами от машины Мерседес. И Слободан говорил мне, что Мерседес всегда передвигается на машине. Знать бы еще, где она стоит!..

С лихорадочной страстью старьевщика я сортирую сумочные безделицы: ушные палочки в одну сторону, зубочистки – в другую. Жвачка в одну сторону, штрафы за парковку – в другую. Ключи в одну сторону, проспекты – в другую.

В одну. В другую.

В одну. В другую.

Все эти манипуляции я произвожу с одной целью: отложить принятие решения по поводу спичечной картонки с названием «Cannoe Rose». Я сразу ее узнала. Она ничем не отличается от той, которую показывал мне мой марокканский следователь: насыщенный красный цвет, тройки и семерки в номере телефона. Теперь видны и другие подробности, пропущенные мной когда-то из-за сильного волнения. А именно – изображение белой розы на обратной стороне. Роза выглядит сентиментально, чтобы не сказать – пошло. И я совсем не ожидала увидеть ее здесь, в сумке Мерседес, в доме Мерседес. На картонке нет ни единой пометки, ни единой рукотворной цифры (а Мерседес любит такие штучки, я успела это заметить); нет ни единой даты, ни одна спичка не использована. И это при том, что Мерседес курит. Можно было бы предположить, что Мерседес коллекционирует спички из различных увеселительных заведений – наряду с мылом из гостиниц. Можно было – если бы плоских спичечных коробков набрался хотя бы десяток.