Мартина Коул - Опасная леди

Мора кивнула.

– Я убью его, Мо! Прикончу ублюдка! – Он вскочил со стула словно собираясь немедленно исполнить свое намерение.

Мора схватила его за руку:

– Не беспокойся. Я же сказала тебе, что этим займется сейчас Келли. Ведь он перед Майклом в долгу.

Рой сел и вытер пот с лица.

– Я чувствовал, что не все ладно, Мо, но никак не мог понять, в чем дело. Подумать только, Джоффри столько лет носил камень за пазухой. Грязный подонок!

– Так вот, Рой, это известно только мне и тебе. Пусть так и останется. Особенно теперь, когда Мики умер. Теперь мы должны быть на передовой.

Рой медленно кивнул.

– А почему ты мне никогда не говорила об этом?

Мора тяжело вздохнула.

– Мы с Мики были уверены, что контролируем ситуацию. Джофф работал на нас. Нам казалось, что стычка, происшедшая несколько лет тому назад, заглохла. В общем, были миллионы причин. Я никогда не желала смерти Джоффри. Никогда. До тех пор, пока не убили Майкла. Господи Иисусе, я даже пыталась его спасти! – Голос Моры дрогнул.

Рой налил еще бренди и вложил ей в руку стаканчик со льдом. Она отпила чуть не половину, чтобы хоть немного расслабиться.

– Что же теперь будет с нашим бизнесом?

– Первое, что я хочу сделать, это передать доки в ведение Уилли и бухгалтеров. Уилли наш партнер, и ему можно доверять. Необходимо также расширить и другие операции. И еще мне хотелось бы избавиться от этого золотого миллиона. У нас с Майклом были кое-какие каналы на островах Ла-Манша, через один из них можно отправить туда большую часть золота. Но мне нужен помощник, Рой. Вот я и обращаюсь к тебе. Что ты на это скажешь?

– Ты знаешь мой ответ, Мо. – Он ласково взял ее за руку. – Как скажешь. Ты же у нас самая мозговитая. А меня Джэнайн называет тупицей. – Он усмехнулся.

– Послушай, Рой, – не без раздражения возразила Мора, – диплома у тебя, может, и нет, но соображаешь ты неплохо. Так что Джэнайн лучше прикрыть свой сифон.

– Успокойся, Мо. Ей только кажется, что она верховодит в семье. На самом деле это далеко не так. – Густые черные брови Роя взметнулись вверх, и он улыбнулся. Мора тоже не сдержала улыбки.

Рой поднял бокал:

– Давай, девочка, выпьем за нас!

– За Райанов!

Они выпили, и Мора встала, неразбавленное бренди ударило в ноги.

– Лучше бы поехали на поминки. Такое горе, а я набралась.

– Сегодня, Мо, это просто необходимо.

Они рассмеялись. Правда, смех Моры скорее смахивал на истерику.

В это время на квартире Майкла атмосфера была напряженной. Его дружок, Ричард, взвинченный до предела, ходил с красными от слез глазами. Он тяжело переживал смерть Майкла. Здесь собралось человек сорок, преимущественно родственников и близких друзей.

Первым, кого увидела Мора, когда они с Роем приехали, был Джерри Джексон. Она подошла к нему, бренди сделало ее разговорчивее, чем обычно, и сказала:

– Тебе, Джерри, больше чем кому бы то ни было будет его не хватать. Вы всегда были вместе.

Он печально кивнул:

– Да, Мо. Мне будет очень не хватать его. Знаешь, моя мать здесь! Она всегда любила Мики. Поздоровайся с ней ради меня. Ей будет приятно.

– Хорошо, Джерри, я непременно поздороваюсь. Она славная женщина.

– Помню, однажды, сразу после войны, нам с Мики тогда едва исполнилось двенадцать, матушка моя была "на выходе", там на Бейсуотер-роуд. Я совсем этого не стыжусь. На свои заработки она кормила нас и одевала. Так вот, мы с Мики играли, а тут в Кенсингтон-Гарденс заявились ребята постарше, целая шайка, и стали дразнить меня из-за моей мамаши. Им было уже около шестнадцати, и я испугался, Мо. Здорово испугался! А Мики набросился на самого большого из них и давай лупить. Тот дал деру. Остальные тоже струхнули. Понимаешь? Уже тогда Мики наводил страх на людей. Было в нем что-то такое. – Джерри говорил тихо и очень взволнованно. – А ты знала, что каждое Рождество он посылал моей старенькой маме подарки? Ни разу не забыл. Она получала от него открытку и сотню фунтов. Я, Мора, очень любил Майкла. Любил его до последнего дня. Что бы там о нем ни говорили.

Мору глубоко тронули слова Джерри: он по-настоящему был предан Майклу.

– Майкл тоже тебя любил, Джерри. Я знаю.

Джерри вынул из кармана платок и высморкался. Сейчас особенно было заметно, что у него нет уха, а лицо все в шрамах.

– Он тебя любил, Мо. Без памяти любил.

С трудом сдерживая подступившие к горлу слезы, Мора извинилась и прошла на кухню. Здесь стояли горы бутылок со всевозможными напитками. Мора наполнила бокал, собираясь выпить, и тут увидела последовавшего за ней Ричарда. Раньше она терпеть его не могла, как и прочих дружков Майкла, но сейчас, глядя на его бледное, с выражением искреннего горя лицо, испытала жалость.

– Мне будет его очень недоставать, Мора. Я знаю, многие нас осуждали, но мы по-своему любили друг друга. – В глазах Ричарда блеснули слезы, и Море вдруг захотелось убежать куда-нибудь. Туда, где Майкла никто не знал. Но она подавила в себе это паническое чувство. Все дело было в том, что Мора выпила лишнего. Она слышала, как ее отец пьяным голосом затянул песню.

Похлопав Ричарда по плечу, Мора вернулась в гостиную с бокалом бренди в руке. Отец пел старинную ирландскую песню "Неотесанный парень из колоний", и при его ярко выраженном "кокни" она звучала как-то странно. Прислонившись к стене, Мора внимательно слушала, с грустью глядя на этого грузного, оплывшего жиром человека.

В семье всем заправляла мать, и за все эти долгие годы Мора виделась с отцом считанные разы. Слушая, как он поет, она вдруг почувствовала, что истосковалась по нему. По его ласкам и нежным словам. Каждый в этой набитой народом комнате, наполненной сигаретным дымом и запахами духов, молча, затаив дыхание, слушал старого Бенджамина, чья песня звучала как ода его мертвым сыновьям. У многих в глазах стояли слезы.

Мора тоже смахнула слезы и подумала, что Майклу наверняка понравилось бы пение отца, будь он здесь.

Мора отпила из бокала, который сжимала в руке.

Когда Бенджамин умолк, все стали просить, чтобы он спел еще, и громче всех – Мора. Бенджамин глотнул пива, прочистил горло и снова запел:

Там, в долине такой голубой,

Ты поникни своей головой...

Мора слушала эту печальную песню и чувствовала, как постепенно ослабевает внутри горестное чувство.

Пошли это в письме, пошли же по почте,

Пошли из бирмингемской тюрьмы...

Эти песни Мора знала наизусть, в течение многих лет их пели на всех бесчисленных похоронах. После Бенджамина запела ее старая тетка Нелли, и остальные стали ей подпевать. Они пели песню ирландских повстанцев, от чего Море стало не по себе. О, если бы они знали, что именно ирландцы убили того, кого они сегодня пришли хоронить!