Проклятая благодать - Тилли Коул
— Я тоже тебя люблю, — сказал я и поцеловал ее в макушку.
Потом я замер. Каждая гребаная частичка меня замерла. Мои глаза были прикованы к кровати. Мэдди рисовала. Отпустив ее, я подошел ближе и взял блокнот. Лед наполнил меня, и я посмотрел на Мэдди, ожидая ответа.
Она пожала плечами.
— Нет, это не так. И знаю, что может пройти некоторое время, прежде чем мы будем к этому готовы.
Она подошла ко мне, и я снова уставился на рисунок. Я не знал, что, черт возьми, происходит со мной, мне было одновременно и жарко и холодно. Бл*дь, я запутался.
— Просто мне было интересно, сможем ли мы когда-нибудь это сделать.
Мэдди положила голову мне на бицепс. Ее рука пробежалась по рисунку. Она нарисовала меня. И себя, с ребенком на руках.
— Не уверена, сможем ли мы когда-нибудь это сделать. Но то, что я только что услышала, заставило меня поверить, что, возможно, однажды, мы... могли бы.
— Мэдди.
Я посмотрел на ее голову, лежащую у меня на руке, сглотнул и попытался представить ее такой, какой была сейчас Мэй, с растущим животом. И я не чувствовал, как разгорается пламя. На самом деле, мне было спокойно.
Мэдди подняла голову. Она улыбнулась. Я поцеловал ее в губы и сказал:
— Может быть... однажды.
А потом снова поцеловал ее.
Все еще держа рисунок в руке.
Глава 23
Фиби
Мои глаза распахнулись от ощущения чьей-то руки на моем лбу.
— Фиби? — раздался знакомый голос.
— Ммм? — пробормотала я, не желая покидать лес.
И все же он начал исчезать. Моя душа жаждала этого прикосновения, жаждала сердца человека, которому принадлежала.
— Фиби, — повторил он, и я открыла глаза.
Когда показалась комната, я улыбнулась.
— АК, — сказала я и почувствовала, как мое сердце наполнилось светом.
— Да, — сказал он хрипло. — Мне нужно, чтобы ты проснулась. Ты спишь уже два дня.
Когда его слова прорвались сквозь мое блаженство, я почувствовала, как тьма начала поглощать свет. Мысли заметались, показывая мне вещи, которые я не желала знать… Мейстер умирает от моих рук, Грейс кричит... а потом... потом тело Сапфиры в моих объятиях, ее обмякшая рука в моей.
— Сапфира! — воскликнула я, слишком сильное чувство от ее утраты было невыносимо.
Я обхватила рукой живот и попыталась найти хоть какое-то облегчение, когда меня охватила печаль. Я почувствовала, как чьи-то руки подхватили меня и прижали к твердой груди. AK. Я узнала его запах.
— Я не могу этого вынести, — прошептала я и дала волю слезам.
— Рыжая.
Он взял меня за подбородок, заставляя поднять голову.
— Посмотри на меня.
Я сделала, как он сказал, и его красивое лицо появилось в поле зрения.
— Она жива.
Я замерла. Перестала дышать, когда его слова дошли до меня.
— Она выжила. Сапфира, выжила.
Шок лишил меня дара речи.
— Что? — в конце концов удалось вымолвить мне.
— Она жива. Черт, Рыжая, она проснулась. И она спрашивает о тебе... она спрашивает о своей матери.
Моя грудь сжалась, когда я услышала его слова.
— Она умерла у меня на руках. Она родилась у меня на руках, и я была рядом, когда она умирала. Мой ребенок... моя девочка... Я видела, как она пришла в этот мир и ушла из него.
— Она не умерла, Рыжая.
Он повернул голову в сторону соседней комнаты.
— Она там, и она только что проснулась. Она хочет к тебе. Она боится и хочет к маме.
Голос АК был хриплым и грубым. Его глаза сияли, когда он смотрел на меня, и по его лицу я поняла, что он не лжет.
— Она здесь… — сказала я.
АК кивнул, и на меня обрушилось опустошение.
— Я думала, она умерла. Думала, что не спасла ее. Думала, она умерла, пытаясь спасти меня. И я не могла... не могла вынести этого бремени... что она умерла из-за меня, потому что это я должна была умереть за нее.
Слезы наполнили мои глаза, и я задохнулась от горя. Руки АК обхватили мое лицо и приподняли голову.
— Потому что она любит тебя, Рыжая. Она никогда не знала тебя как свою мать, но когда дело дошло до этого, она приняла эту чертову пулю за тебя, потому что ты любила ее, даже когда тебя удерживали от того, чтобы сказать ей об этом. Она знала. Она, бл*дь, знала.
Я упала ему на грудь и сломалась. Вцепившись в его футболку, я покачала головой.
— Мне очень жаль. Мне так жаль... что я сделала, после всего того, что случилось с твоим братом...
Я слышала, как АК боролся со своей печалью.
— Только не делай так больше, черт возьми. — Он обнял меня. Я посмотрела в его добрые глаза. — Мне вроде как нравится, когда ты рядом.
Он попытался улыбнуться и поцеловал меня в губы. Мне было больно, и я вздрогнула, но он был нежен и краток.
— А теперь иди в соседнюю комнату и повидайся со своей дочерью. На этот раз все на твоих условиях, Рыжая. Ты нужна ей.
— Я ей нужна, — сказала я.
Нервы трепетали внутри меня. Взяв АК за руку, встала с кровати. Я была одета в длинную ночную рубашку Беллы. Мое тело болело, но я должна была добраться до Сапфиры.
Когда мы подошли к ее закрытой двери, у меня задрожали руки. Я повернулась к АК.
— А если я не смогу этого сделать?
Он с любопытством посмотрел на меня.
— Что, если у меня плохо получится... быть матерью?
— Невозможно.
Он заправил мне волосы за ухо.
— Ты была, черт возьми, создана для этого момента, Рыжая. Все прошлое дерьмо привело тебя прямо к этому моменту.
Он идеален.
Я медленно повернула ручку и открыла дверь. Я не могла сдержать эмоций, которые нахлынули на меня, когда я увидела Сапфиру, чистую и бодрую, лежащую в центре аккуратно застеленной кровати. Ее карие глаза были большими и испуганными, но, когда они увидели, как я нервно вошла в комнату, они наполнились чем-то совершенно другим. Страх исчез, и на их месте появилась... любовь. Любовь и счастье... и мое сердце взлетело на неизвестную высоту.
— Сапфира, — прошептала я срывающимся голосом, когда
