Анна Малышева - Зачем тебе алиби…

— Я знаю одно — если ты попробуешь ее задержать, мне будет плохо.

— Ты так испугалась?

— Да! Я никого не убивала, это правда, но если это сделала не она, если Саша… Тогда все пропало.

Я взяла деньги из банка, я просила его что-то придумать, чтобы убрать Игоря… Это подтвердит Лена.

Это знала Наталья. Двое свидетелей против меня, и еще Саша! Провалился наш план, все провалилось, и все из-за двух баб, Игоревых любовниц! Откуда мы с Сашей знали, что у него столько женщин?!

Он выглядел таким спокойным… Я не хочу в тюрьму, нет, не хочу!

— Ты говоришь так, будто сама его убила! — испугался Женя, обнимая ее за плечи. Она дрожала и прижималась к нему, пряча лицо и всхлипывая. — Да она блефовала! Понимаешь ты, что у нее нет доказательств против тебя и твоего деверя! Одни слова! И чьи слова? Мертвеца! Он же ничего не сможет сказать следователю! Пустые слова, сама подумай!

А эта Лена? Кто она такая?

— Сумасшедшая… — прорыдала Анжелика.

— Ну, видишь! Кто будет ее слушать?

— Их будут слушать! Они с Натальей будут говорить одно и то же!

— Никто ничего не будет говорить. — Женя укачивал ее, обняв за дрожащие плечи, и целовал в макушку, как капризного ребенка, который не хочет засыпать. — Эта Наталья просто хочет все прибрать к рукам — и деньги, и тебя саму. Ты ей нужна.

— Прошу тебя, молчи, — в отчаянии попросила Анжелика. — У меня нет больше алиби. Она его может разбить. И машина… И банковский счет…

Меня снова будут подозревать… И если Сашу загребут, он меня тоже выдаст… Я так не могу. Не могу!

Я же его сообщница! Эта правда!

Он сказал, что она просто сошла с ума. Добавил, что не может в это поверить. Сказал также, что теперь сам займется этим делом и не позволит никому диктовать Лике условия. Она попросила его помолчать, и не выходить из машины, и не смотреть больше в ту сторону, где сверкали огни клуба. Крепко схватила его за руку и сказала, что умрет, если ее посадят — умрет в тот же день. Они сидели в машине целый час, но из клуба не вышла ни одна женщина, хотя бы отдаленно напоминающая Наталью.

Наконец Женя сказал, что больше так не может, оторвал от себя Анжелику, вышел из машины и хлопнул дверцей.

Наутро у Анжелики в сумочке лежало десять тысяч долларов — знак ее поражения. Банковский счет был закрыт.

Женя не сумел найти Наталью. Анжелика ждала его в машине около часа и за это время нарисовала себе столько жутких картин, что когда он появился в одиночестве, она глазам своим не поверила. Самое меньшее, что она ожидала увидеть — это Женю под конвоем милиции, и окровавленное тело блондинки на пороге клуба. «Ты ее не нашел?!» — радостно воскликнула она и потребовала, чтобы он немедленно садился за руль и вез ее прочь отсюда. Женя послушался, но как-то очень мрачно и, не переставая, твердил, что так это дело не оставит.

Натальи не оказалось ни в танцевальном зале, ни возле стойки бара — нигде, сколько он не искал.

Остался необысканным женский туалет, но ему казалось сомнительным, чтобы Наталья могла просидеть там больше часа. Оставалось только предположить, что она нашла какой-то другой выход из клуба и давным-давно его покинула. Женя цедил бесконечные ругательства, но в конце концов согласился с Анжеликой, что деньги из банка лучше забрать. Он обосновывал это так: мало ли что придет в голову этой твари (Наталье). У нее могут быть фальшивые документы на имя Анжелики, и тогда плакали их денежки (он уже говорил «наши деньги»).

Анжелика задумала совсем иное — ей хотелось бы откупиться от Натальи с помощью этих денег и попробовать договориться с ней, чтобы на этом их отношения кончились. Она боялась даже подумать, что скажет на это Саша.

«Он так хотел, чтобы я забрала из банка эти деньги, но он же совсем не рассчитывал, что они достанутся кому-то другому!..» — думала она, пересчитывая стодолларовые купюры и складывая их стопочкой на кухонном столе. Девушка была одна — Женя подремал пару часов в ее постели и укатил на работу. «Что я скажу Саше? Ничего. Он этих денег не заработал! Он не имеет на них права!» Она поймала себя на том, что говорит словами, какие слышала от Натальи, и усмехнулась — это не внушало ей отвращение, скорее производило на нее впечатление какого-то фокуса.

Она аккуратно сложила деньги и перетянула их резинкой. "Как заставить их всех молчать? — спросила она себя. — Боже мой, единственный человек, чье молчание было мне не нужно — умер! Маши нет… Но Лена только и ждет, чтобы заговорить. Пока она не может этого сделать. Саша этого не допустит. Мы с ним оказались в одной связке. Мы боимся одного и того же. Два моих нежелательных свидетеля охраняют друг друга. Он — ее, она — его. Но как мне перестать зависеть от них?! Как подкупить Лену? Как заставить Сашу забыть, что план мы составили вместе? С Натальей все проще, тут обыкновенный шантаж. Кину ей сперва деньги, потом…

Потом, может быть, удастся договориться? Ведь она тоже нечиста, рыльце у нее в пушку… Зачем ей мои показания? Да, но и я боюсь, что она заговорит… Мы все боимся друг друга! Для всех нас один выход — умереть…"

"Да, — в ее голове вдруг зазвучал другой голос — рассудительный и спокойный. Сильная Анжелика сказала слабой:

— Ты совершенно права.

Ты паникуешь, и не без оснований. Но все это имеет смысл только, если Саша действительно убил своего брата. А если не он? Тогда Наталья может угрожать тебе сколько угодно — и тут Женя окажется прав — это будут пустые слова. Тебе надо доказать одно — что это сделал не он. И тогда Лену можно будет развязать, и ее бедные руки понемногу примут нормальный цвет, и ее можно будет отдать врачам, пусть лечат… Тебе надо только доказать, что это сделал не он. Думай как".

Анжелика медленно поднялась из-за стола, сунула пачку денег в карман халата и сомнамбулическим шагом отправилась в коридор. Там, возле входной двери, в большом картонном ящике она хранила старые газеты и журналы. Она опустилась на колени и выбросила на пол верхний слой газет, которые не прочитала — после смерти мужа ей было не до того. Наконец взяла в руки газету, вышедшую в первую неделю мая. Развернула ее, едва не порвав пополам. И облегченно вздохнула — в центре обнаружился цветастый вкладыш — программа телевидения. Она вчиталась в список передач, шедших вечером четвертого мая, взяла программу и пошла звонить Саше.

— Слушай, — сказала она, — что ты смотрел тем вечером?

— Что?! — взбешенно заорал в ответ Саша. — Ты хоть понимаешь, что сейчас половина девятого?! Я едва уснул!

— Я тебя спрашиваю, что ты смотрел по телевизору четвертого мая, с девяти до десяти вечера? — повторила она.

— Сдурела? — Саша немного сбавил тон, было ясно, что вопрос поверг его в полное недоумение.