Ирина Лобановская - Пропустите женщину с ребенком

На этом отношения Кристины и спорта благополучно закончились. Хотя отец иногда вдруг возникал, заводил нудные беседы о пользе и необходимости утренней зарядки, бега трусцой и на лыжах, коньков и обтираний холодной водой… Находка для хирургов слушала вполуха и продолжала вести прежний, привычный оранжерейный образ жизни.

— А мне нет! — отрезала Кристина ненужный ей разговор о волейболе. — Увы, увы… И вообще ко всем спортивным играм и другим физкультурным мероприятиям я равнодушна. Даже больше — не люблю их! И ни за кого никогда не болею. Только за себя! Так что тут наши вкусы не совпадают.

Она хотела добавить «а жаль», поскольку этот длинный хвостатый беспредельно нахальный отцовский сменщик ей глянулся, но вовремя себя остановила. И кстати, ему давно пора бы отсюда убраться. Кристина пришла к папе посоветоваться. У нее возникли конфликты с преподавателями, повисли некоторые незачеты… И найти мирные решения предлагалось папе. Долго собирается этот его любимчик путаться у нее под ногами?..

Фаворит оказался прозорливым. Он встал, вежливо раскланялся и исчез, явно неохотно.

— Тебе не понравился Виталий? — удивился отец.

— Хватит того, что он нравится тебе, — пробормотала Кристина, не собираясь с ходу себя выдавать. — Ура, ура… А интересно, чем именно? По-моему, ничего особенного… Прожженный болтливый тип и настоящий прохвост с хвостом… Хотя довольно симпотный… Дамы наверняка от него в восторге.

Отец ненадолго призадумался.

— У юноши недюжинный запас сил, — заметил он. — Это генератор идей и энергии. И потом, меня всегда привлекают те, кто в жизни всего добиваются самостоятельно. Я сам когда-то пробивался именно так… Трудно, зато своим умом и своими руками.

О помощи Ковригину ректор ничего не знал. Пристроившие к нему Виталия люди старались нигде не светиться и делать свое дело тихо и незаметно, через десятые руки.

Кристина надулась.

— Значит, я тебя не привлекаю? Ведь меня постоянно всюду толкаешь и проталкиваешь ты! Я — папина дочка! И этим все сказано… Кроме того, подарок для хирургов. Увы, увы…

Геннадий Петрович и сам уже понял, что совершил серьезную ошибку.

— Я говорил лишь о мужчинах, — неловко поправил он себя. — На женщин это не распространяется. Они всегда нуждаются в заботе и поддержке отца, мужа, брата…

— И любовника! — докончила Кристина и усмехнулась.

— Хотя бы, — согласился отец. — И все-таки я советовал бы тебе обратить внимание на этого юношу. Он того заслуживает. У него большое будущее, поверь мне! И он всегда будет и останется королем положения.

— Ладно, обращу, — небрежно пообещала Кристина. — Как-нибудь в другой раз. А сейчас давай поговорим тетатетничком. Мне нужно столько тебе рассказать…

— Опять новое дэзэ? — усмехнулся отец. Когда Кристина училась в школе, часто вечерами встречала отца радостным, ликующим воплем:

— Папа, а тебя ждет дэзэ!

Что означало домашнее задание. С годами характер этих заданий менялся, но сами они оставались неизменными.

Кристина засмеялась и кивнула.

6

За несколько лет службы в Сибири Егор многому научился и многого добился. Ему повезло с начальством. Впрочем, им тоже повезло с Одиноковым. Он никогда не высказывал мнения, идущего вразрез с руководящим, был четок, послушен и оперативен, конфликтов не любил, с подчиненными всегда оставался предельно вежливым. Правда, жил, будто оправдывая свою фамилию, — наособицу, сиротливо и холодно. Дружеских отношений ни с кем не заводил, со всеми без исключения держался строго-официально, женщин избегал.

Сослуживцы поудивлялись, поудивлялись да и перестали. Они порой раздражали, даже бесили Егора своими сборищами, вечными бутылками водки и пива, сальными анекдотами, а самое главное — разговорами о женщинах. Без них офицеры действительно жизни себе не представляли. Ценили бабье на полкопейки, высмеивали, но с языка не спускали.

Егор приятельских посиделок и застолий старательно избегал, за что его очень скоро невзлюбили, считая зазнайкой и выскочкой.

Как лучшего среди молодых, его направили в Москву учиться в академию. Выйдя оттуда капитаном, Одиноков остался служить неподалеку от столицы, где быстро стал майором.

Потом грянул Афган…

Одинокова никто туда отправлять не собирался. Он вызвался сам. Хотел испытать себя в настоящем деле. И еще Егор был уверен, что наилучший способ сберечь родной дом — защищать чужой. Эта истина казалась ему незыблемой.

Сначала рапорты Одинокова упорно отклоняли, но Егор своего добился. Нелепый человек… И уехал в чужую жаркую страну, написав домой короткое письмо, где на всякий случай попросил его не ругать и за все простить.

Отец горько вздохнул, мать заплакала, сестры удивились и встревожились…

Из Афгана Егор вернулся через три года в чине полковника, с гирляндой орденов и медалей и тяжелым ранением. К тому времени Одиноков совсем запутался в себе, в делах родной страны и прогнозах.

Первое время он не мог даже спать от мучительных головных болей. Потом стало полегче, да и привык, притерпелся… Полежал в госпитале, прошел реабилитацию и попросился снова служить. А чем еще он может заниматься? Другой профессии ведь нет, и в мирной жизни делать Егору словно нечего. Ему уклончиво пообещали подумать и рассмотреть, а пока посоветовали навестить родных и отдохнуть. Слово «отдых» вызывало у полковника тяжелое недоумение и раздражение. Одиноков не понимал смысла этого слова.

Но положение казалось безвыходным, и до поездки домой он решил сначала съездить в свой подмосковный полк, проведать старых знакомых. Странно, что его туда потянуло. Одинокова по-прежнему ни с кем не связывали никакие дружеские отношения, ни одна близкая душа в полку его не ждала. Просто одиночество стало вдруг томить, мучить и донимать все сильнее… Куда деваться, полковник не знал и мрачнел, замыкаясь день ото дня все больше и больше.

На вокзале продавали дефицитную по тем временам воблу. К пиву будет отлично, подумал Егор. Но у продавца не оказалось ни бумаги, ни пакетов — нужны свои. Бумаги в стране не хватало так же, как и всего остального.

Егор поколебался мгновение, но медлить дальше становилось опасно. Пассажиры расхватывали неизвестно откуда взявшуюся здесь воблу с такой стремительностью, словно жить без этой сухой рыбки не представлялось больше возможным. Тогда полковник, наплевав на все приличия, купил несколько рыбин и, крепко ухватив их за хвосты, поспешил к уходящей электричке. Народ вовсю веселился, глядя на хмурого чудика в погонах с воблой в руке. Особенно радовались дети.