Ольга Арнольд - Агнесса среди волков

Куда я с ней поеду? В какие еще магазины? Что за унизительное положение — у меня-то нет ни гроша. Кстати, что может найти в наших магазинах эта Виолетта, у которой есть все?! И на чем мы поедем? Я сегодня не видела Толика, Юриного водителя.

В растерянности я остановилась у парадной лестницы, поджидая банкиршу. Я заметила, что мы остались втроем — две женщины и охранник, который держался на полшага позади хозяйки. Это был симпатичный светловолосый парень лет тридцати в цивильном костюме, в руках он держал «выключатель» — тяжелую дубинку в виде старомодного зонтика, которая на первый взгляд казалась совсем легкой. Он старался держаться в тени, но я успела заметить, что на его слегка веснушчатой физиономии видны кое-какие проблески интеллекта.

— Я сейчас выясню, где наш шофер, — сказала я.

— Не беспокойтесь, — она кивком показала на охранника, — Витя все сделает.

Витя молча направился к лестнице, а мы с Виолеттой остались в полутьме на втором этаже. Она обвела взглядом высокий потолок с лепниной, кое-где по углам осыпавшейся, — до него еще не добрались реставраторы, — и, понизив голос, сказала:

— Какое странное место для фирмы! Вам не кажется, что тут должны жить люди, а не компьютеры? Мраморная лестница, высокие потолки… Наверное, прямо над нами когда-то был расписной плафон… И в то же время, — тут она импульсивным движением схватила меня за руку и потащила направо, в темный коридор, который из освещенного новомодной люстрой холла вел в противоположное крыло здания, — посмотрите на эту темную лестницу на чердак! Деревянная, почерневшая, изъеденная временем! И половицы скрипят, я пробовала. Она как будто из другой оперы, так и кажется, что здесь водятся привидения.

Она смотрела на меня в упор; в темноте зрачки ее глаз казались бездонными. Мало сказать, что она меня удивила, она меня просто поразила — подумать только, она знает, что такое плафон! Может быть, в ее хорошенькой головке действительно что-то есть? А что касается привидений — значит, я ошибалась, считая, что никому, кроме меня, не могли прийти в голову такие фантазии.

По-видимому, я невольно улыбнулась, потому что она спросила нетерпеливым тоном:

— Разве я сказала что-нибудь смешное?

— Нет, что вы, я просто улыбнулась своим воспоминаниям. Видите ли, мне тоже часто приходило в голову, что этот особняк — прекрасное место для привидений. А я ведь знакома с ним очень давно — я тут когда-то работала. Но единственное настоящее явление призрака тут было только однажды, и притом целиком по моей вине. Все произошло как раз здесь, на этой лестнице. На самом деле она ведет не на чердак, а на третий этаж: думаю, при прежних хозяевах, до революции, он назывался мансардой, и там жила прислуга. Еще несколько лет назад тут находился один НИИ, и я работала лаборанткой в отделе, который располагался именно там. В мои обязанности входило приводить животных на эксперименты, а после опытов уводить их обратно в виварий. Как-то раз я вела назад одну своевольную собаку по кличке «Ведьма». Ее назвали так не случайно: она была вся черная, худющая, в ее родословной явно были доберманы, а может быть, даже и доги. Так вот, ей в тот раз очень захотелось домой, в родной вольер. Когда мы с ней были у самой лестницы, она дернула за поводок и помчалась вниз. Ростом и силой она тоже пошла в своих предков, поэтому удержать я ее не смогла, но поводка не выпустила и покатилась вниз вслед за ней, считая ступеньки. На свое несчастье, в этот самый момент именно здесь, где мы с вами сейчас стоим, проходила одна дама, толстая и важная, ученый секретарь института. Тогда было так же темно — тут всегда было темно. Мы скатились с лестницы прямо на нее — сначала со всего маху сверху прыгнула собака, похожая на баскервильское привидение, и опрокинула ее, а сверху на них упала я. Мадам перепугалась до смерти, порвала себе юбку и не могла меня простить. Она так и не поверила, что это не было специально подстроено.

Мы дружно расхохотались, и между нами протянулась тонкая ниточка взаимопонимания. Очень хорошо — ведь в ближайшее время нам с ней придется провести много времени вместе. Тут снизу раздался голос Вити, зовущего нас, и мы с Виолеттой осторожно двинулись на свет, стараясь не споткнуться о расшатанные и кое-где выступающие половицы.

Мы с Виолеттой сидели за столиком в итальянской пиццерии на Кутузовском, и я с тревогой всматривалась в нее, с ужасом сознавая, что моя задача оказалась гораздо сложнее, чем я себе представляла. Виолетта пьянела на глазах.

Отправились мы в поход по магазинам на «опеле» с нижегородскими номерами, за рулем сидел Витя. Целый день Виолетта без устали носилась от прилавка к прилавку и измотала меня в конец. Надо отдать ей должное: она отличалась безупречным вкусом и покупала только очень дорогие вещи, такие, которые и я сама бы с радостью приобрела для себя. К тому же она была так красива, что смотреть, как она примеряет что-нибудь сногсшибательно элегантное, было сплошным удовольствием. Но от всех этих валюток и фирменных магазинов, от шума и бесконечных диалогов с продавщицами, которых явно раздражали привередливые покупательницы, и они так и норовили нахамить нам отнюдь не по-капиталистически, а по-старому, по-советски, — от всего этого у меня разболелась голова. К тому же мы выпили только по чашечке кофе в каком-то захудалым кафетерии. И когда она наконец заявила, что не прочь перекусить, то я в пику ей предложила пиццерию, где мы с подругой не раз потягивали сухое, а проще сказать, кислое кьянти, посмеиваясь над пузатыми официантами, переодетыми неаполитанцами. К моему удивлению, Виолетта, явно привыкшая к роскошным ресторанным залам и безупречному обслуживанию, согласилась.

И вот теперь я поняла почему. Элегантная красавица, венец творения, существо, которое создано, чтобы повелевать, — эта женщина после первой же рюмки не владела собой. Если бы я только знала об этом заранее! Но как я могла знать?

Мы подъехали прямо к входу, и Витя должен был отъехать подальше, чтобы припарковаться. Виолетта прошла мимо швейцара как королева и небрежным жестом сбросила пальто на руки подбежавшему гардеробщику. Потом она направилась в зал и выбрала столик на двоих в углу за кадкой с каким-то растением. Официант с выпирающим из-под пиратского красного шарфа-пояса брюшком подошел к нам, ускорив шаг — в этом кафе это означало высшую степень почтительности. Я совершила ошибку, не обратив внимание на то, что она заказала водку со льдом в качестве аперитива, сама я выбрала мартини. Вначале все было нормально, мы вели легкую светскую беседу; пиццу все не несли, и она небрежным жестом подозвала официанта и попросила принести еще водки. Увы, за короткое время от второй рюмки до прибывшего вместе с пиццей кьянти ее развезло окончательно. В глазах появился нездоровый блеск, она заговорила так громко, что немногочисленные посетители пиццерии тут же обратили к нам головы. Боже, о чем только она не говорила! Позже я убедилась, что в пьяном виде она почти всегда возвращается к одной и той же теме: ей надо было сообщить всем окружающим, что муж — сволочь каких мало и испортил ей жизнь. Странным при этом было то, что в трезвом виде она вела себя по отношению к нему совершенно лояльно, чуть ли не ласково, называла его нежно Коля (в состоянии опьянения он был исключительно Аргамаков) и казалась если не преданной женой, то довольной жизнью содержанкой.