Последняя осень. Буря (СИ) - Пырх Дарья
– Отлично, – искренне похвалила та.
– Не забыть бы текст.
– Работаем с одного дубля, – грозно скомандовала Вика. – Посторонние, покиньте площадку.
– Она вжилась в роль, – удивилась Маша.
– Даже чересчур, – хмыкнула Динара. – Возмущается из-за каждой реплики, твердит что-то про диалоги. Ощущение, будто они «Титаник» повторяют.
– Поможете с галстуком? – сказал Кирилл, пригладив воротник белой рубашки.
К ним подскочила Вика, скороговоркой выпалила:
– Убери, будешь ближе к зрителю. Где девчонка с хлопушкой?
Маша пожелала Динаре удачи и ретировалась в комнату, отметив: «Кто-то воспринял проект слишком серьезно». Наедине с собой было некомфортно. Мысли, как ненужные вещи, спрятанные в дальнем углу кладовки, выбирались из глубин. Если бы кто-то озвучил тягостные думы, стало бы вполовину легче. Лишь пара человек из ее окружения могла безошибочно определить самые больные места. За размышлениями она не заметила, как пролетело время.
– Чего грустишь? – скороговоркой спросила вбежавшая Динара, на ходу раздеваясь. – Из-за Бортникова?
Она смешно запрыгала, натягивая штаны.
– Ага.
– Забей на этого торчка. Он загубит свою жизнь и умрет где-нибудь в канаве.
– Марк давно завязал, – по привычке возразила Маша, заступившись за бывшего парня.
– Так и поверила, – хмыкнула Динара. – У него зависимостей больше, чем извилин.
В горле запершило от запахов лака для волос и цветочных духов.
– Наверное, – сказала Маша с плохо скрываемой грустью.
– Ты его любишь? – охнула приятельница, присев рядом.
К ним заглянула Яна, позвала Динару. Та гневно махнула, повернулась к подруге:
– Не расстраивайся, ты достойна лучшего.
Через некоторое время Маша выползла из укрытия заметила Леонида, стоящего на лестничном пролете, и спросила:
– Ты куда?
– Хочу осмотреться. Пойдешь со мной?
Маша кивнула. Они поднялись на третий этаж.
Скудный свет едва проникал из немытых окон, ложился полосами поверх пожухлых книг, строительного и всевозможного другого мусора. Посреди хлама возвышались сломанное кресло и, по-видимому, укрытая белыми чехлами мебель. Со стен сыпалась краска. Маша поежилась то ли от холода, то ли от запустения. Облезлое помещение могло понравиться только любителям заброшенных построек и блогерам, снимавшим про паранормальные явления. Четвертый этаж был забаррикадирован, поэтому Леонид предложил спуститься. Внизу было сыро и темно. Обсудив увиденное, они сходили за верхней одеждой, аккуратно обогнули завалы и покинули здание.
Впереди расстилался лес, справа из-под снега продирались высокие заросли борщевика. Белые шапки, как перевернутые зонты, угрожающе качались. Там, где раньше резвились дети, суетились вожатые и случались первая любовь и верная дружба, теперь властвовала разруха. Клятвы, линейки, горн и знамя остались лишь в воспоминаниях. Жена ректора или он сам планировали подарить руинам вторую жизнь. Маша не оценила затею, ведь нынешние школьники скорее предпочли бы окончить курс по программированию или дизайну, создать инфопродукт и начать курировать учеников в соцсетях, чем месяц тухнуть в какой-то дыре. «Лучше бы сделали коттеджный поселок или базу отдыха, – размышляла она. – Рядом с городом мало подобного, пользовалось бы спросом».
Леонид, будто опытный охотник, склонился над сугробом.
– Что-то со следами? – озадаченно спросила Маша.
– Как строители добрались до четвертого корпуса? – поразмыслил вслух Леонид. – Дорожка ведет к выезду, других нет.
– Наверное, тропинка где-то подальше. За ночь присыпало.
Парень попытался обойти строение, но уже через несколько метров увяз по колено. Выбравшись из морозного плена, он принес швабру, найденную в хламе прихожей, отошел влево, затем вправо от крыльца. Деревянная рукоять щетки почти полностью погрузилась в снег.
– Кроме нас, тут никто не ходил, – подытожил Леонид.
– Вдруг они ушли вчера или позавчера? – возразила Маша.
– Вряд ли.
– По-твоему, Марк соврал? – ахнула она. – Зачем?
– Чтобы халявить, пока нет препода.
– Марк не такой.
– Уверена?
Маша поняла, что спорить бесполезно. Леонид точно не изменил бы своего мнения, а она была не настолько уверена в собственной правоте, чтобы пытаться переубедить упрямого парня. Оставалось лишь глупо перевести тему:
– Ты любишь зиму?
– Да, – приободрился Леонид. – На самом деле нет сезона, который бы мне не нравился. А тебе?
– Не особо, – призналась Маша. – Я обожаю раннюю осень, когда не жарко, мало дождей, красивые листопады.
– Природа хороша, пока люди не испортят.
– Поэтому ты поступил на географа? – предположила она. – Хочешь быть экоактивистом?
– Нет, я просто подал заявление на единственный факультет, на который физически смог попасть, – ответил он, сунув ладони в пуховик.
– Помню, ты говорил, – кивнула Маша. – Имела в виду, почему выбрал эту специальность?
– Нигде дальше нашего края не был, – с тоской произнес Леонид. – Хоть на картах и лекциях посмотрю мир.
– Подай заявку на обучение по обмену, – поделилась идеей она.
– Вряд ли универ расщедрится, – отмахнулся он. – Где взять лишние деньги? Можно продать машину, но она старая.
Леонид задумался. Маша зачерпнула горсть из сугроба.
– Липкий, идеальный для снеговиков.
Леонид вынул шерстяные варежки, которые будто связали из десятка самых разных заплаток, но каким-то чудом умудрились сделать все гармоничным узором, затем он принялся катать шар.
– Сделаешь голову? – спросил он.
– Я же не всерьез, – удивилась Маша.
– Поздно. Раз начали, зачем бросать на половине?
Маша усмехнулась, соорудила ком и поставила кривоватое нечто на туловище. Само тело снеговика было ровным, будто его проектировал самый известный в мире архитектор. Леонид достал из карманов кожурки от семечек, воткнул вместо пуговиц и редкой шевелюры. Шарфом послужил обрывок золотистой мишуры, нос заменил колпачок от ручки.
– Будем уезжать – заберу, – по-деловому произнес он. – Нечего пропадать канцелярии.
Маша начертила дугу-рот и точки-глазки.
– Здорово получилось.
– Потом вылепим ему подружку, – улыбнулся Леонид.
– Ого, ты уже ему и невесту решил соорудить? Не хочешь уточнить мнение у самого снеговика?
– У него нет ног. Не убежит.
Они смотрели на их общего снежного, если так можно было выразиться, ребенка, который напоминал безумного гения, чья голова стала кривой от переизбытка знаний, с трудом вмещавшихся в ней. Часть, сделанная Машей, получилась откровенно плохой, но Леонид не сказал ни слова. Отряхнувшись, они поспешили наверх.
Стоило Маше переступить порог спальни, Динара отложила телефон и, как обычно, завела разговор о Марке. Иногда казалось, что если бы подруге отрезали голову, то она бы еще пятнадцать секунд хаяла Бортникова и называла его никчемным альфонсом. Однако в этот раз она решила перейти к жалобам на «великих режиссеров». За неимением каких-либо интересных занятий приходилось мусолить не самые одухотворенные сплетни. Бывшая парочка третировала студентов, не щадила даже однокурсников, ругалась из-за пустяков и громко спорила между собой.
– Когда Глеб задел лампу, Вика даже заорала, что убьет его, – с любопытством проговорила Динара. – Вот шизики.
– Обычно такие угрозы в адрес друг друга исходят от людей, которые уже женаты, – хмыкнула Маша.
– Да я уверена, что они опять сойдутся, – отмахнулась та. – Это же классическая история.
– Думаешь? Вика же его бросила.
– Короли драмы. У них отношения, как в сериале, – фыркнула Динара. – Кстати, я недавно такой классный посмотрела, называется «Обручальная цепь». Там столько эмоций. Вроде тупо, но почему-то хочется, чтобы это не заканчивалось.
Она пересказала запутанный сюжет, повествующий о любви непримечательной доярки из маленького села и богатого, красивого бизнесмена, случайно заехавшего в провинцию.
