Брэм Стокер - Врата жизни

– Не сердись на Леонарда, это не его вина. Это я все придумала! – благородно заверила она Гарольда, не зная, что тот возмущен не столько присутствием мальчика в крипте, сколько его бегством оттуда и тем, что он оставил спутницу в беде.

Вслух Гарольд сказал:

– Я не виню его за то, что он пошел с тобой!

Леонард был готов защищаться, он ждал упреков. Он считал, что самозащита – долг молодого джентльмена. Кроме того, он был уверен, что его собственная безопасность важнее всего.

– Я пошел за помощью, – торопливо выпалил он. – Ты уронила свечу, я же не видел ничего в темноте. Это ты настояла на том, чтобы пойти в эту крипту!

Стивен издала тихий, долгий стон, заставивший сердце Гарольда мучительно сжаться. Она вновь опустила голову ему на плечо. Гарольд через плечо бросил Леонарду яростным шепотом, стараясь, чтобы его не слышала девочка:

– Ступайте прочь! Вы уже достаточно натворили. Уходите! – а когда мальчик попытался возражать, энергично добавил еще раз: – Уходите!

На этот раз Леонард послушался и поспешил к поросшим мхом воротам, а потом остановился в ожидании там, на почтительном расстоянии.

Стивен заметно дрожала, прижимаясь к Гарольду, она явно была на грани истерики. Потом ей не хватило сил сдерживаться. И она разрыдалась.

– О Гарольд! Это было ужасно! Я даже не думала, что моя дорогая мамочка похоронена там. Когда я прочитала ее имя на том надгробии, оно было прямо передо мной… Я смахнула пыль и сразу увидела ее имя: «Маргарет Норманн, 22 года». Это было невыносимо. Она была такой молодой, всего в два раза старше, чем я сейчас! И она лежит теперь в ужасном темном месте, среди пыли и паутины. О, Гарольд, Гарольд, как можно об этом думать? И я ведь не видела ее и никогда не увижу, никогда!

Гарольд попытался успокоить ее, поглаживая по плечу. Решимость совсем оставила девочку, она казалась теперь маленьким ребенком. Но потом характер начал брать свое. Она не спрашивала Гарольда, как оказалась наверху в церкви, хотя потеряла сознание в крипте. Вероятно, она думала, что ее вынес оттуда Леонард, а благодарила Гарольда за храбрость она из вежливости и благодарности за то, что он не ругает ее теперь. Она наконец собралась с силами и смогла идти сама. Когда они приблизились к воротам, Леонард сделал шаг навстречу, но прежде чем он успел заговорить, Стивен поблагодарила и его. Он позволил ей это, хотя и покосился на суровое лицо Гарольда и заметил насмешку на его губах. А потом Леонард поспешил откланяться. Он шел домой, испытывая горечь и досаду, пылая жаждой мести за пережитое унижение.

В парке Стивен попыталась отряхнуть грязь с платья, Гарольд старался помочь ей, но все было напрасно – белое платье тут и там было покрыто пятнами земли, насквозь проникшей сквозь тонкий муслин. Едва оказавшись дома, девочка поторопилась по лестнице к себе, пока никто не встревожился, увидев ее в таком состоянии.

На следующий день они с Гарольдом пошли прогуляться. Оставшись наедине, вдали от тех, кто мог бы случайно услышать их разговор, Стивен сказала:

– Я всю ночь думала о бедной маме. Конечно, я понимаю, что нельзя забрать ее из крипты, она останется там. Но ведь вся эта грязь – там не обязательно должно быть так ужасно. Я прошу тебя пойти со мной туда через некоторое время. Я боюсь вновь оказаться там одна. Мне хотелось бы отнести ей цветы, убраться там хоть немного. Ты пойдешь со мной на этот раз? Теперь я понимаю, Гарольд, почему ты не пускал меня туда. Но сейчас все изменилось. Это уже не любопытство. Я чувствую, что это мой долг. Что скажешь?

Гарольд спрыгнул с невысокой ограды парка, отделявшей лужайку от оврага и раскинувшегося за ним красивого ландшафта[1], и протянул руку девочке, чтобы помочь и ей спуститься.

– Идем, давай пойдем туда сейчас! – предложил он.

Стивен взяла его за руку и, пока они пошли по тропе, чуть заметно прижималась к нему, робея и в то же время чувствуя себя под надежной защитой. По дороге они заглянули в ту часть сада, которую она называла своей собственной, чтобы собрать цветы – Стивен выбирала исключительно белые. Наконец они оказались вновь перед старинной церковью. Дверь была открыта.

Гарольд достал из кармана ключ от крипты – это удивило девочку и несколько отвлекло от переживаний, связанных с предстоящим возвращением в склеп. Она молча наблюдала за тем, как ее друг отпирал дверь крипты. Внутри, в специальных кронштейнах, она увидела несколько свечей в стеклянных футлярах, оберегавших их от сквозняка, а также коробки спичек. Гарольд зажег три свечи, одну оставил в кронштейне, а две другие взял в руки. Стивен крепко прижимала к груди букет правой рукой, а левой приняла у Гарольда свечу. Сердце девочки бешено колотилось, когда она шагнула внутрь крипты.

Для того чтобы дать ей время освоиться, Гарольд принялся рассказывать о крипте в церкви его отца, о том, как навещал его могилу, как стоял на коленях перед ней. Стивен была тронута, ее волнение не стало меньше, но теперь она переключилась на другую тему, задумалась о чувствах своего друга, а не только о своих. Мало-помалу глаза ее привыкли к сумраку, она стала различать детали: контуры помещения, своды, ряды массивных каменных гробов вдоль дальней стены. Она с удивлением обнаружила, что самый новый из них уже очищен от пыли и паутины, столь напугавших и огорчивших ее в прошлый раз. Осмотревшись, она отметила еще кое-что: кто-то смел паутину и со стен и сводов, подмел пол. Стивен сделала несколько шагов к могиле матери и опустилась на колени. Гарольд также встал на колени рядом с ней. Некоторое время они молча, сосредоточенно молились. Затем девочка встала и положила букет на крышку гроба – туда, где, как ей казалось, должно было находиться материнское сердце. Когда она обернулась к Гарольду, он увидел, что по лицу ее текли слезы. Стивен шагнула вперед и положила голову ему на грудь. Она не могла дотянуться и обнять его за шею, он был слишком высок для нее, и тогда юноша сам приобнял девочку, нежно, по-братски. Теперь она была спокойна и тиха, пароксизм горя миновал. Оторвавшись от Гарольда, она взяла его за руку, и они вместе поднялись по лестнице в церковь. Не отпуская ладонь девочки, чтобы не потревожить ее и не разорвать образовавшуюся между ними связь, Гарольд погасил свечи и запер дверь крипты.

Несколько мгновений спустя она отпустила его, развернулась, серьезно взглянула прямо в его глаза и медленно, почти торжественно произнесла:

– Гарольд, это ведь ты очистил крипту от грязи?

С внезапным смущением он ответил:

– Я знал, что ты непременно захочешь пойти!

Она взяла его за руку и, прежде чем он успел понять, что она намерена сделать, поднесла ее к губам и поцеловала, а потом нежно проговорила: