Джеки Коллинз - Лаки
Спустя неделю Джино уехал по делам. Лаки ненавидела его отлучки, но существовали и компенсации – например, она занимала его место рядом с мамой на огромной двухспальной кровати. К тому же он никогда не возвращался без замечательных подарков.
Однако на сей раз не было ни подарков, ни поцелуев, ни смеха. Была только боль неожиданного и жестокого убийства ее матери – именно Лаки, встав рано утром, обнаружила обнаженный труп на матрасе посреди бассейна.
Дальнейшее вспоминалось как в тумане. Полицейские. Фотографы. Охранники. Перелет в Калифорнию. Новый дом с решетками на окнах, сигнализацией и охраной с собаками во дворе. Для Лаки и Дарио настала совершенно другая жизнь. Мария уехала навсегда. А Джино стал совсем иным – сердитым и печальным. Кончились смех, объятия и поцелуи. Дети вообще почти не видели отца. Он жил либо в нью-йоркской квартире, либо в своем отеле в Лас-Вегасе. Казалось, он не хотел больше бывать с ними. Теперь их окружали няньки, учителя и служанки.
Лаки одеревенела от боли, в то время как Дарио весь ушел в выдуманный им мир. Все, что можно купить за деньги, по-прежнему оставалось к их услугам. Но, по существу, все, что у них осталось, – это их дружба.
Лаки оставалось немного до пятнадцати лет, когда было принято решение отправить ее в интернат в Швейцарию.
Она и радовалась, и боялась, но перспектива наконец покинуть нелюбимый дом, конечно, казалась соблазнительной.
«Л'Эвьер» была негостеприимной частной школой, которой заправляла тонконосая женщина, требовавшая от девочек-пансионерок «уважения и послушания». Если бы не ее соседка по комнате, Олимпия Станислопулос, Лаки возненавидела бы свое новое пристанище. Девизом Олимпии было: «К чертям школу. Давай удерем и хорошенько повеселимся». А Лаки и не спорила. Они подчинялись правилу, согласно которому в 9.30 вечера полагалось выключать свет. А в 9.35 Лаки и Олимпия уже вылезали через окно. До ближайшей деревни они доезжали всего за десять минут, а там ждали мальчики, выпивка и вообще развлечения. Уже через два семестра их обеих исключили.
Джино приехал за своей непокорной дочкой. На его лице застыла маска ярости. Они вернулись в Нью-Йорк, а вскоре он устроил ее в еще более суровую школу в Коннектикуте. Ей потребовалось совсем немного времени, чтобы связаться с томившейся в парижской неволе Олимпией, и они вдвоем задумали побег. С помощью пары кредитных карточек она сумела прилететь во Францию, где ее встретила подружка. А потом – бешеная поездка на белом «мерседесе» на юг Франции, где они проникли на виллу тетушки Олимпии. Приятно вспомнить. Даже несмотря на то, что вскоре Олимпия привезла своего приятеля – «жулика Уорриса», как втихомолку окрестила его Лаки.
Гораздо менее приятные воспоминания оставил приезд их отцов, когда они наконец явились, чтобы забрать своих дочек. Джино Сантанджело и Димитрий Станислопулос. А потом – назад в особняк в Бель Эйр. Дарио там не оказалось. Его тоже пристроили в какую-то школу.
Временами она ненавидела своего отца отчаянной, ослепляющей ненавистью, которая выжигала ей душу. Временами она любила его больше всего на свете. И всегда надеялась, что ушедшая близость вернется вновь. Как ей не хватало его внимания! Но он отгородился непроницаемой стеной отчуждения, и за этой стеной не находилось места для нее.
Когда Лаки исполнилось шестнадцать лет, к ее удивлению, он привез ее в Лас-Вегас. По прибытии на место он отправил ее к парикмахеру, купил ей роскошное платье и подарил великолепные бриллиантовые сережки. Потом Джино объявил, что она должна вместе с ним присутствовать на важном благотворительном вечере, который он устраивал в честь миссис Петер Ричмонд – жены сенатора Ричмонда. Лаки пришла в восторг. Наконец-то их отношения сдвинулись с мертвой точки. Но за обедом Джино сбагрил ее задругой столик, по соседству с Крейвеном, заторможенным сынком миссис Ричмонд, и за весь вечер ни разу не обратил на нее внимания.
Улучив момент, она улизнула, переоделась в джинсы и отправилась погулять по Стрэнду. Кончилось все тем, что ей пришлось отбиваться от какого-то пьяницы на автомобильной стоянке.
Когда Лаки вернулась домой в три ночи, в испачканной и порванной одежде, Джино не спал.
Он не стал тратить времени на предисловия. Она – маленькая потаскуха, которой больше ничего в жизни не надо. Поэтому он выдает ее замуж – и кончен разговор.
Если же ей что-то не нравится...
Вот и все.
За весь вечер Джино ни разу не вспомнил о Сьюзан Мартино. Да и момента подходящего не представилось, чтобы рассказать Лаки. Поэтому он испытал немалое потрясение, когда Сьюзан вошла в ресторан в сопровождении какого-то мужчины, улыбнулась, помахала ручкой и уселась за соседний столик.
– Кто это? – поинтересовалась Лаки.
– Ну... – он замялся. Может, ей уже рассказали? – Разве ты не знакома с вдовой Тини Мартино?
– Да я не о женщине, – небрежно бросила Лаки. – Тот старик, что с нею, кого-то он мне напоминает.
Джино прищурился. Его глаза начинали сдавать, но гордость не позволяла ему согласиться на очки.
– Действительно, – признал он. – Кажется, я его где-то видел.
Он начал потихоньку закипать. Незнакомец был высокого роста, блистал изысканными манерами, благородной сединой, и только внушительный нос не позволял назвать его абсолютно красивым. И этот сукин сын уселся рядом со Сьюзан!
Джино нахмурился.
У нее не может быть с ним ничего общего!
А впрочем, почему?
Совсем раскалившись, Джино подозвал метрдотеля.
– Кто сидит за тем столиком? – рявкнул он.
– Гости мистера Трайнера.
– А где ваш чертов мистер Трайнер?
– Как раз идет сюда, мистер Сантанджело, – объявил метрдотель и с облегчением удалился.
– Что случилось, – спокойно спросила Лаки, привыкшая к вспыльчивости своего темпераментного отца. – Нежеланный гость?
– Скоро узнаем, – мрачно отозвался Джино. – Эй, Матт, пойди-ка сюда, – заорал он, не обращая ни малейшего внимания на остальных посетителей, которые оборачивались в недоумении.
Матт Трайнер устремился к ним, весь расплывшись в улыбке. Огонь свечей отражался в его серебряных волосах.
– Лаки! С возвращением! Ты выглядишь прекрасно. Джино, привет. Очень рад.
– Что за жопа приперлась вместе со Сьюзан Мартино?
Матт Трайнер быстро-быстро заморгал, пытаясь сообразить, в чем его ошибка. До него доходили слухи о Джино Сантанджело и Сьюзан Мартино, но он не предполагал, что там что-то серьезное. Так почему же Джино орет, как обманутый любовник?
– Сьюзан ни с кем не пришла, – пустился он в лихорадочные объяснения. – Я думал, ей скучно одной, и пригласил пообедать со мной и моими друзьями.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});