Татьяна Устинова - Седьмое небо

— Сколько денег? — Только спросив про деньги, Егор вспомнил, что бумажник они у него вытянули. Носком ботинка он слегка пнул в бок стенающего Вована и протянул руку. Бумажник мгновенно ткнулся ему в ладонь сытым кожаным брюхом. Егору стало смешно.

— Триста… — кашляя, выдавил из себя руководитель.

— Стоило так надрываться… — пробормотал Егор и, вытащив три бумажки, кинул их в лужу. Бумажки задрожали, разлетелись. Юнцы как по команде повернули головы и уставились на доллары, плывущие по сморщенной от ветра луже к другому берегу.

— Больше ко мне не ходите, — предупредил Егор, засовывая бумажник в карман. — Денег не дам. И Пашке вашему передайте, пусть он лучше с Димкой никаких дел не имеет. Это вам повезло еще, что охрана не выскочила. Отметелили бы всерьез. Они ребята дотошные. Все ясно?

Несостоявшиеся головорезы завороженно смотрели на него, как бы опасаясь, что он передумает и сам начнет их “метелить” всерьез.

— Пока, ребята, — попрощался Егор и пошел к освещенному подъезду.

Господи, какой идиот его брат! Сто раз говорил матери, что парень пропадет, если никто так и не удосужится обратить на него внимание, так нет же! Дошло до того, что какие-то молокососы из-за Димкиных шалостей пристали к Егору. Сдохнуть можно от смеха…

Железная дверь, примостившаяся рядом с гофрированными воротами, распахнулась в тот самый момент, когда Егор поднял руку, чтобы нажать кнопку домофона.

— Егор Степанович! — выпалил заспанный, но рьяный охранник и заглянул Егору за спину. — Я смотрю, машина ваша подъехала, а вас нет…

— Все в порядке, — сказал Егор. — У меня брелок опять не работает.

И, проследив за взглядом охранника, тоже оглянулся в темноту. Двое из лужи улепетывали, спотыкаясь и чуть не падая. Охранник вытаращил глаза.

— Все в порядке, — с нажимом повторил Егор, не в силах ничего объяснять.

Раньше надо было проявлять служебное рвение, сердито подумал он про охранника. Теперь чего же… А Димку он отлупит, как только до него доберется.

— Можно я уже заеду? — спросил Егор вежливо. — Третий час…

— Да я сам заеду, Егор Степанович, — заторопился охранник и еще раз оглянулся в темноту, где стихали шаги молокососов. — Поднимайтесь к себе. И рука у вас…

— Царапина, — усмехнулся Егор и вытер кровь о кирпичную стену. — Спокойной ночи. Ключи в зажигании.

“Ну, родственники, погодите… Вы меня еще не знаете. Привыкли относиться ко мне, как к доильному аппарату, из которого можно бесконечно надаивать деньги, не хватало еще из-за вас в уличные потасовки ввязываться…”

Егор ввалился в квартиру и, сердито сопя, стал стаскивать с ног ботинки. В глубине квартиры горел свет — дед, должно быть, ждал его, как обычно, до глубокой ночи.

Расшвыряв ботинки, Егор прошлепал в ванную и открыл воду. Ранения оказались поверхностными и незначительными — просто содрана кожа. От воды ладони сразу защипало, и Егор стал шарить на полках в поисках йода.

Где в их квартире может быть этот растреклятый йод?!

Он с силой захлопнул пижонскую зеркальную дверцу и очутился нос к носу с дедом, который маялся у входа в ванную и не решался войти.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

— Что так поздно? — наконец бодро спросил дед. — Я тебя раньше ждал.

— Я гулял, — заявил Егор тоном восьмиклассника, опоздавшего к семейному просмотру программы “Время”. — А что? Я пропустил что-то интересное?

— Что у тебя с рукой? — спросил дед. Когда ему не нужно было прикидываться беспомощным стариком, он становился зорким, как горный орел, вылетевший на охоту.

— Шальная пуля, — объяснил Егор терпеливо.

Он вышел из ванной, обошел деда и отправился в кухню.

— Дед! — закричал он оттуда. — Ты не знаешь, у нас есть еда?

— Какая шальная пуля? — спросил дед, появляясь на пороге. — Что произошло, Егор?

— Произошло столкновение с реальностью, — сказал Егор и распахнул холодильник. — Два-ноль в мою пользу. Будешь омлет?

— Все живы? — осведомился дед. — Обошлось без жертв?

— Без жертв не обошлось, но все живы. — Егор налил в миску молока и стал ожесточенно взбалтывать. — Поставь на плиту сковородку.

— Егор, ты можешь говорить по-человечески? — Дед зашел наконец в кухню и водрузил на полированный пластик плиты плоскую сковородку. — В конце концов, я твой единственный дед и ты должен разговаривать со мной уважительно.

— Уважительно не могу, — ответил Егор, продолжая болтать вилкой в миске. — Есть очень хочется.

— И пиджак порван, — заметил дед осторожно. — Ты что? И вправду… дрался?

— Я не дрался. — Егор вылил яйца на раскаленную сковородку. — Я бил морду. Точнее, не морду, а две. Дед, все это совсем неинтересно. Я никого не покалечил, если ты об этом…

Дед присел к столу и положил на светлое дерево узловатые красные руки. По тому, что он не сел на свое любимое место — в кресло с высокой спинкой, стоящее вплотную к окну, — Егор понял, что он действительно сильно волнуется. Это уж совсем ни к чему…

— Дед, я же тебе говорю, что все в порядке! Что это ты разнервничался? Мало ли придурков по ночам шляется…

Он приподнял ножом край омлета, проверяя его готовность. Есть хотелось так, что Егор готов был съесть его сырым.

— Это из-за Димы, да? — спросил дед тоном провинциального трагика, дающего бенефис. — Все случилось из-за Димы?

От столь неожиданного всплеска проницательности Егор оторопел.

— С чего ты взял?

Адвокат в нем часто брал верх над обычным человеком, и поймать его на слове было непросто.

— Что это тебе в голову пришло?

— Он здесь, — сказал дед несчастным шепотом. — Он здесь часов с шести, и мы знали, что ты будешь сердиться.

— Кто здесь?! — переспросил Егор, начиная раздражаться. — Димка?

— Он спит, — торопливо предупредил дед. — Мы тебя ждали, ждали, и он уснул. Не буди его, пожалуйста.

— Я его сейчас отлуплю, — мрачно пообещал Егор, глядя в омлет. — Что ему нужно? Зачем он приехал?

— Ты бы поел сначала, — посоветовал дед. — Смотри, у тебя сейчас все подгорит.

— Дед, не увиливай! — прикрикнул Егор.

— Я не буду разговаривать с тобой о Диме, пока ты не придешь в себя! — отрезал дед. Упрямство у них было фамильной чертой. — Садись и поешь, а потом поговорим.

— Не буду я с тобой разговаривать, — пробормотал Егор. — Я сейчас пойду, подниму этого ублюдка с постели и надаю ему по физиономии. Ясно тебе?

— Егор! Дед! Чего орете? — раздался с порога хриплый голос. — Спать не даете.

Егор и дед разом повернули головы.

Держась за косяк, в дверном проеме стоял лохматый верзила в джинсах и мятой майке навыпуск. У него была отекшая физиономия с кучками юношеских прыщей и неопрятной щетиной и громадные, как у орангутанга, ручищи.