Надрыв - Егор Букин
Он молчал, потому что я и так знал ответ.
– Это странно, да? Я не могу в полной мере поверить в то, что смогу найти кого-то настолько сильно подходящего мне, как Мари. Мы прекрасно проводили время вместе, а ее внешность сводила меня с ума.
Он молчал.
– Я все еще люблю ее?
Он молчал.
Ненавижу себя. Я сомневаюсь во всем. Абсолютно во всем. Я ни в чем не уверен. Ни в чем. Я не могу понять, что чувствую. Не могу. Я запутался.
– Говорят, чувства, которые мы заживо хороним, никуда не деваются.
– Почему так? Почему меня влечет именно к той, что дала невероятное количество страданий?
Я вышел из забвения и посмотрел на девушку, сидящую рядом и болтающую без умолку.
Она рассказывала мне о том, как ей снился какой-то кошмар, а я вспомнил о том, что кошмары очень часто снились Мари и что я каждую ночь желал ей только хороших и светлых снов.
Ветер играл с ее волосами, должно быть, находя это весёлым. Мари, помнится, тоже любила ветер… Ей нравилось, как он проникал в темно-русые волны ее волос и развевал их в стороны. Она каждый раз так умилялась, когда я поправлял их, аккуратно прикасаясь пальцами к локонам…
«А я нашел другую. Хоть не люблю, но целую», 2– играло в наушниках, заставляя меня истекать кровью.
Я чувствую себя искалеченным. Посмотрел на свои руки. Как, думал я, как эти руки могут обнимать кого-то еще, если уже обнимали ее? Как они могут прикасаться к кому-то еще, если прикасались к ней? Я попытался представить картину, но ничего не выходило. В этих руках раз за разом появлялась только она. Я заломил свои пальцы за то, что они не могли прикоснуться к ней.
Разочарование к самому себе усилилось во много раз. Действительно, если бы я тогда согласился, то предал бы свое творчество и свои страдания, но отказавшись, я, кажется, предал свои чувства и свою любовь. И хуже этого ничего нет. Ничего.
Я – сам себе предатель.
28.08
Я сидел на скамейке возле дома и пил уже четвертую бутылку сидра. Я никак не мог собраться и поверить в то, что мне отказали с переводом. Я думал, что получил здесь все, что мог, множество опыта и переживаний. Теперь я свободен и могу уйти. Разве нет?..
Я сразу же вспомнил Мари и накрыл голову руками. Как такое может быть? Неужто все мои попытки сбежать в другой институт были лишь попытками сбежать от нее и своих чувств?
– У жизни в самом деле больное чувство юмора, не находишь?
Я с ужасом начал вспоминать, что в последнее время почти каждый день ждал от нее сообщения и при любом уведомлении у меня екало сердце, однако от нее ничего так и не пришло. Мне хотелось о чем-то поговорить с ней. В душе еще было столько слов, которые я хотел бы сказать ей…
Задувает холодный ветер и приносит с собой запах несбывшихся надежд. Для меня осень пахнет именно ими.
Я очнулся и понял, что на экране телефона открыта ее страница в социальной сети…
Никогда за всю жизнь я не испытывал этого противного чувства тоски по кому-то – когда очень сильно хочется, чтобы человек оказался рядом с тобой. Раньше-то я всегда мог написать Мари, если мне вдруг станет нехорошо, но сейчас… сейчас я один на один с пониманием того, что упустил свое счастье.
Боже, как же ужасно осознавать, что я все время врал самому себе! Я хотел сбежать от нее, куда угодно, хоть в кровавый бой, лишь бы не видеть ее лица и не слышать голоса! Я убеждал себя, что могу смотреть на других девушек, но на самом деле во всех лицах я искал лишь похожую на нее. Я хотел заменить ее кем-нибудь другим. Кем-нибудь очень сильно похожим на нее…
Да, я разбит. Я оказался разбит этим летом.
05.09
«Мой молодой человек не будет этому рад», – звенело в ушах.
«Мой молодой человек…» – рвало мне череп.
«Мой». «Молодой». «Человек».
Я долго смотрел в одну точку – серую поверхность стола – и не мог скрыть своего изумления.
«Мой». «Молодой». «Человек».
Все одногруппники начали о чем-то разговаривать с Мари, но я ничего не слышал. Только белый шум. Только три адских слова. «Мой». «Молодой». «Человек». Она достала телефон и показала всем интересующимся его фото.
«Сука, – подумал я. – Может и мне заодно покажешь?!»
Я с такой силой сжал ручку, что кончикам пальцев стало больно; руки дрожали.
– Ты упустил свой шанс, – твердил Голос. – Ты сам виноват.
– Мне был дан второй шанс, и я все про…
– Надо было отвечать взаимностью в прошлый раз, идиот.
Как, думал я, как такое вообще возможно? Неужели все те прекрасные слова чистой любви, сказанные устно и присланные в письме, оказались ложью?
– Вряд ли. Хотя кто его знает.
Тогда как такое возможно? Как она могла променять меня на него? Она мучила меня и себя так долго и так упорно, чтобы в конце концов обо всем забыть за каких-то три месяца? Почему я мучусь из-за нее, а она из-за меня нет?!
– Потому что она другой человек, а ты – это ты.
– Заткнись, слышишь? Закройся, умри!
Во мне вспыхнула такая глубокая обида, что хотелось плакать.
Как у того урода могло сложиться все так просто? «Давай встречаться?» – «Давай!» Как, как, почему, сука?!
– А что такого? Незаменимых у нас нет.
– Закрой рот!
– Технически у меня нет рта. Я всего лишь транслирую мысли.
Значит она все время врала мне? Врала про то, что боится отношений, про то, что любовь – это в принципе весьма глупая и совершенно непонятная вещь, про то, что она всегда сомневается в своих чувствах?! Врала, врала, врала!!!
«Давай встречаться?» – «Давай!» Как, как, почему, сука?! Почему он?!
– Не верить в искренность чувств человека, которому ты открыла свою душу, который день ото дня жалел тебя, и тут же ответить взаимностью какому-то уроду, с которым ты знакома несколько дней?!
«Давай встречаться?» – «Давай!» Как, как, почему, сука?! Почему он?!
Будь в моей руке карандаш, он бы наверняка сломался. Вместо него я ломал свои пальцы.
Боже, думал я, моя жизнь превратилась в глупейший любовный сериал, который, кажется, никогда не закончится. И хуже всего то, что он однообразен!
