Ирина Гордеева - Лучший шпионский детектив
– А почему бы тебе просто не взять с собой моих людей?
– Нельзя. Убеждён, что она сразу же их почувствует. Да и Генри весьма не прост. Нет, в доме я должен быть один.
– Ну, смотри, как знаешь. Тогда до вечера!
Мы обмениваемся рукопожатием, и я уезжаю. Но по дороге мне приходит в голову ещё одна идея, и я еду к Стиву, чтобы по его базе проверить некоторые вновь открывшиеся детали. Его данные подтверждают, что в своих предположениях я прав.
Наконец, отправляюсь в свой офис. Может, придёт кто-то из клиентов, что было бы весьма кстати, а то ведь уже третий день отрабатываю эти несчастные восемьсот долларов, и вечерняя операция мне тоже никаких дивидендов не принесёт, только может обеспечить мою дальнейшую безопасность. Что, правда, уже немало. Без этого вряд ли получится заработать хотя бы следующие восемьсот долларов.
Хорошо бы нанять секретаршу, чтобы принимала клиентов в моё отсутствие, но при таких доходах это дело весьма отдалённого будущего. Остаётся надеяться, что кто-нибудь наговорил что-то на автоответчик. Или оставил письмо на столике в прихожей.
Открываю дверь и смотрю на столик, но там только приготовленные чистые листы бумаги и ручка. Остаётся надежда на автоответчик.
Со вздохом отпираю дверь в офис и настораживаюсь: всегда запираю на два оборота, а сейчас закрыто на один. Выхватываю пистолет, распахиваю дверь и обрабатываю стволом комнату. Никого. Однако уже с порога чувствую запах знакомых духов, а дверь в ванную слегка приоткрыта, хотя я всегда её плотно закрываю. И я тут же понимаю, в чём причина: чтобы можно было легко распахнуть. Держа пистолет наготове, вхожу и говорю:
– Выходите, Милдред! Я здесь!
Вместо неё первым вполне может выскочить её дружок, поэтому сажусь на диван под прикрытием стеллажа и держу дверь на прицеле. Но тут сзади распахивается дверь одёжного шкафа, и я получаю сильный удар по затылку, очевидно, рукояткой пистолета.
«А ведь в этот раз я её почти догнал», – с сожалением успеваю подумать, прежде чем свалиться в черноту.
На этот раз меня не приводят в чувство ударом в челюсть, выплываю из небытия самостоятельно.
– Не понимаю, почему бы его просто сразу же не шлёпнуть, – слышу недовольный голос Генри. – С того дня, как мы с ним связались, у нас одни неприятности. У меня глушитель, давай я прикончу его и уходим.
– Не говори ерунды. Нам обязательно нужно от него узнать, что о нас известно в полиции. От этого зависит, придётся ли куда-то срываться или можно спокойно продолжать работать здесь.
– Так это он нам и сказал!
– А мне и не нужно, чтобы он сообщал это впрямую. Достаточно только поговорить и с ним, и всё станет ясно. Пойди, запри входную дверь, там есть щеколда.
Слышу, что он выходит и возится со щеколдой. Открываю глаза: сижу на диване, на руках наручники. Передо мной лицо Милдред.
– Привет, Мэтт! – говорит она без тени смущения или досады, а вполне даже дружелюбно.
– Привет и тебе, Жадный Чак! – отзываюсь я.
Входит Генри и настороженно поглядывает на нас обоих. Пистолет у него действительно с глушителем.
– Ага, значит, вычислил? А не скажешь, когда?
– Не всё ли равно? Да и какой смысл мне об этом говорить: вы же собрались меня прикончить, и любая моя с вами откровенность ничего не изменит.
– Ну, а почему бы просто не удовлетворить любопытство женщины? Бескорыстно. Мэтт, мне и в самом деле очень интересно, когда и как ты это узнал! Почему-то у меня с тобой ничего не получается: ты прямо какой-то непотопляемый! До встречи с тобой у меня не было ни одной осечки.
Если мыслить чисто логически, то никакого смысла в затягивании времени нет: любой наш самый длинный разговор не продлится до шести часов вечера, чтобы Вильямс, обеспокоенный, что меня нет на месте, примчался бы сюда и спас вторично. Но это только чисто логически. Когда идёт речь о жизни, цепляешься за любую возможность оттянуть конец, надеясь, что за это время что-то изменится и откуда-то придёт спасение. Поэтому соглашаюсь.
– Хорошо, но с условием: сначала ты ответишь на все мои вопросы.
– Это справедливо. Мне особо спешить некуда, я могу это узнать и как-нибудь потом, а вот у тебя такой возможности уже не будет. Спрашивай.
Она усаживается в кресло с правого боку от меня. Ни дать ни взять – непринуждённая беседа. Правда, мне сидеть не так удобно, как ей.
– Для чего на самом деле был весь этот цирк с убийством клерка вместо Дзанутти? В самолёте, в бытность твою агентом ФБР, твоё объяснение прозвучало логично: Дзанутти убивать нельзя, потому что он нужен живым, чтобы взять Жадного Чака. Но поскольку ты и есть Жадный Чак, то какой в этом был смысл? Только будь добра, отвечай на этот раз честно, твоей ложью я уже сыт по горло. Если пойму, что ты снова врёшь, ни на какую мою откровенность не рассчитывай.
– Что ж, тоже справедливо. Слушай. О том, кто я на самом деле, не знает… не знал ни один человек, кроме Генри, Дзанутти считал меня своим помощником и вообще своим человеком, поэтому ничего не скрывал. Когда я узнала, что этот мошенник утаил весьма неслабую часть доходов, он был обречён. Несмотря на то, что все его художества хорошо известны полиции, никаких прямых доказательств против него не было: он достаточно хитёр, чтобы всё проворачивать чужими руками. Следовательно, он законопослушный гражданин и имеет право на защиту этого самого закона. Но главное даже не в этом: его убийство привело бы к тому, что полиция города стала тянуть за все ниточки его связей и, возможно, могла чего-нибудь нарыть. Это серьёзно помешало бы всему нашему бизнесу. Вот и пришлось убирать его за два приёма. Я решила инсценировать убийство Дзанутти, но таким образом, чтобы подлог раскрылся. Тогда Дзанутти оказался бы вне закона: кто бы поверил, что это не он сам убил клерка для собственной безопасности? Но надо было, чтобы кто-то подтвердил, что видел его живым после мнимой смерти. Эту роль я отвела тебе.
– Так всё-таки клерка было запланировано убить с самого начала? И это вовсе не идея Дзанутти, а твоя?
Она ничего не говорит, только с улыбкой кивает.
И тут я увидел, что у меня появились, хоть и минимальные, но шансы на спасение. Во время её монолога я внимательно смотрел на неё, но всё же боковым зрением заметил, что Генри явно расслабился. Что и неудивительно: за всё время нашего с ним знакомства я слышал от него всего пару фраз, да и то только недавно. И без того было понятно, что Генри – человек действия, а сейчас ещё выяснилось, что любой разговор его попросту усыпляет. Кроме того, я давно чувствовал, что на чём-то сижу; на каком-то маленьком, но достаточно твёрдом предмете – достаточно твёрдом, чтобы в случае необходимости оказаться оружием.
Я слегка пошевелился, чтобы проверить реакцию Генри. Он тут же глянул на меня, но не забеспокоился: мои руки у него на виду, да и пошевелился-то я чуть-чуть. Тогда я тут же произвёл второе действие: якобы, чтобы удобнее было слушать Милдред, опёрся скованными руками на правое колено и, слегка от него оттолкнувшись, повернулся вполоборота к Генри. Теперь моя правая рука было вне пределов его видимости, и я собрался после того, как он снова расслабится, потихоньку вытащить из-под себя этот предмет.
Милдред продолжала:
– Но Дзанутти всё испортил. Он захотел тебя убить и велел нам с Генри привезти тебя в один из наших тайных домов. Я резко возражала, и он приказал Генри меня связать. Генри так и сделал, только не стал сильно затягивать японский узел. Ну, а дальше ты знаешь. Генри мне потом по телефону втайне от Дзанутти сказал, что стрелял в тебя так, чтобы не попасть, так что с тобой всё нормально. Я велела ему вместе с Дзанутти отправляться в Мидлтаун, а сама ждала тебя в аэропорту, чтобы уж точно сопроводить до места. Ну вот, всё. По-моему, понятно, что на сей раз говорю чистую правду. Это все твои вопросы?
В этот раз я её слушал не очень внимательно: мысленно примерялся, как швырнуть этот предмет в Генри сразу обеими руками. Пока ещё мне проделывать такого не доводилось. Но пора бы уже его вытащить: то, что теперь буду говорить я, а не она, даёт мне возможность вполне естественно пошевелиться.
– Все, – сказал я, поворачиваясь к ней ещё больше и схватив, наконец, правой рукой этот предмет.
На ощупь он выглядел достаточно твёрдым, может и получиться. Да и других вариантов всё равно нет. Но надо дать Милдред заговорить, чтобы Генри опять заснул.
Конец ознакомительного фрагмента.
