Кайл Онстотт - Хозяин Фалконхерста

Впрочем, эти проказы утратили для него былую сладость, и он уже тревожился, не пошел ли на убыль его любовный пыл. Его подружки, правда, неизменно просили еще, чем подкрепляли его уверенность в своих возможностях. Где им было знать, что, даже изображая приступы блаженства, мысленно он находился в поле, где шла уборка хлопка.

Успехи Драмжера не могли не вызвать враждебного отношения у белых жителей Бенсона и окрестностей. Блеск побеленных колонн, тучные хлопковые плантации, подстриженные лужайки у Большого дома представляли собой слишком резкий контраст с царящей вокруг разрухой. От враждебности один шаг до зависти, а от зависти — до ненависти, которую стал вызывать не только «задающийся фалконхерстский ниггер, смеющий называть себя мистером Максвеллом», но и белая, вышедшая за него замуж. Софи больше не решалась появляться в Бенсоне в лакированной коляске — слишком злые высказывания раздавались в ее адрес. Сам Драмжер тоже редко отваживался на самостоятельные выезды, предпочитая совершать поездки в компании капитана Холбрука и кавалерийского эскорта. После покушения на Холбрука братья Джонстоны старались держаться подальше, но до Фалконхерста доходили сведения об их проделках. Они рыскали по окрестностям, сколачивая новое тайное общество под названием Ку-Клукс-Клан, одно упоминание о котором нагоняло ужас не только на черных, но и на многих белых. К счастью, Бенсон эта зараза до поры до времени обходила стороной.

Зато здесь активно действовала «Союзная Лига», внушающая страх и ненависть местным белым. Сперва в Лиге состояли одни «саквояжники» — истовые миссионеры и самозваные благодетели, наехавшие с Севера кто с мыслью о быстром обогащении, кто в фанатическом раже поднять чернокожий люд из грязи.

Как-то раз Холбрук привез в Фалконхерст из Бенсона незнакомца, которого представил Драмжеру как полковника Бингема. Бингем попросился на ночлег, и Драмжер оказал ему гостеприимство. В тот вечер ужин был подан даже с большими церемониями, чем обычно. Судя по всему, на полковника Бингема произвело впечатление возрожденное великолепие Фалконхерста. После еды все перешли на веранду, куда было подано вино. Бингем долго не переходил к делу. Он оказался любителем помпезности, любая его реплика была образцом сомнительного ораторского искусства, словно он обращался к целой толпе.

— Мистер Максвелл, я должен поздравить вас с вашими достижениями. Сожалею лишь, что не имел удовольствия познакомиться с вашей прелестной супругой, которая, насколько я понимаю, ждет появления на свет наследника этих богатых угодий.

— Миссис Максвелл просит ее извинить, полковник. — Драмжер тщательно подбирал слова, которые благодаря настойчивости Холбрука выговаривал с легким бостонским акцентом. — Она предпочла отужинать у себя в комнате. Возможно, когда вы окажетесь в наших краях в следующий раз, мы будем иметь удовольствие принять вас вместе.

Бингем пригубил вино и разгладил бакенбарды.

— Безусловно, это и мне доставит огромное удовольствие, мистер Максвелл, но, боюсь, я окажусь здесь еще не скоро. Я труженик, сэр, моя цель — будущее нашей великой страны и благоденствие наших обделенных чернокожих братьев. Я являюсь представителем славной республиканской партии — соратницы угнетенных, созидательницы нации, единственной партии, которая принимает близко к сердцу подлинные чаяния негритянского населения. Я явился к вам, мистер Максвелл, чтобы просить об огромной услуге.

— Разумеется, полковник! — Драмжер был рад услужить столь крупному деятелю.

— Я задал нашему искреннему другу Крису Холбруку вопрос, кто в этих краях наиболее видный представитель цветного населения. Естественно, — тут подбородок оратора утонул в складках его жирной шеи, — он назвал ваше имя, мистер Максвелл. Теперь, встретившись с вами, я могу лишь подивиться его проницательности. Для меня огромная честь познакомиться с настоящим цветным джентльменом, высокообразованным и культурным. По словам Криса, ваши родители, мистер Максвелл, были рабами, но мне остается только верить ему на слово. Если судить по вашей речи, то вы окончили один из наших крупнейших университетов.

Льстивые слова растопили сердце Драмжера.

— И тем не менее, полковник, я родился здесь, в Фалконхерсте, и родился в неволе. Однако моего отца можно называть рабом только с оговорками, поскольку он являлся доверенным лицом и помощником мистера Хаммонда Максвелла, владельца плантации. Я бы назвал их скорее друзьями, нежели хозяином и слугой, ибо мой отец отдал жизнь, спасая мистера Хаммонда, и был похоронен на семейном кладбище Максвеллов — честь, которой никогда не удостоился бы простой раб. Насколько я знаю, в жилах моего отца текла благородная кровь царей племени хауса и белых людей. Будучи северянином, вы, возможно, не знаете, что у нас, негров, принято гордиться своим происхождением. Цари хауса превосходят всех остальных африканцев, но мало кто может похвастаться, что ведет свой род от них. Возможно, многие негры имеют основание заявить, что являются потомками племени хауса, но потомки царей хауса буквально наперечет, поскольку вожди племени имели совсем другое происхождение, нежели их подданные. Кроме того, моя мать — чистокровная мандинго, а такая кровь встречается почти так же редко, как царский род хауса. Видимо, по отцу я являюсь потомком могущественного африканского царя.

— Происхождение не скроешь, верно, полковник Бингем? — вмешался Холбрук, поднимая бокал в честь Драмжера. — Чем больше я узнаю Драмжера, тем больше восхищаюсь его достоинствами.

— Да, этим нельзя не восхищаться, — подтвердил Бингем. — Именно поэтому, мистер Максвелл, я собираюсь сделать вам заманчивое предложение. Негры вашего суверенного штата освобождены от оков рабства; скоро они обретут права полноценных граждан Соединенных Штатов. Следовательно, вам, цветным, приличествует обзавестись собственным представителем в правительстве. Сделать это можно только путем поддержки республиканской партии — истинной соратницы темнокожего гражданина. Только эта партия предоставит вам всю полноту прав и выведет ваш народ из темноты невежества и отчаяния, в которую его погрузили белые господа и в которой его готовы оставить проклятые демократы. Демократы снова отдадут вас в рабство, мистер Максвелл! Республиканцы же предлагают вам свободу и честное представительство ваших интересов. Однако, мистер Максвелл, — он поднял для убедительности толстый палец, — добиться этого можно одним-единственным способом.

— Каким же?

— Организовавшись, сэр! Организовавшись в союз, то есть в «Союзную Лигу»…

— Членство в которой закрыто для людей моего цвета кожи.

— Теперь все изменилось. — Голос Бингема стал елейным, словно изменения были плодом его деятельности. Он налил себе еще вина и привстал, чтобы наполнить рюмку Драмжера. — Верховный Совет «Союзной Лиги» распахнул свои двери для наших возлюбленных темнокожих братьев! Я здесь для того и нахожусь, чтобы передать вам личное приглашение стать членом Совета в Бенсоне. Мы хотим посвятить вас во все наши секреты и принести вместе с вами торжественную клятву. Потом, надеюсь, вы в качестве члена Лиги организуете здесь, в деревне Новый поселок, свой Совет и станете его президентом.

Драмжер был польщен. Цветным никогда прежде не предлагали посвящение в устрашающие тайны «Союзной Лиги». Он поклонился Бингему и Крису.

— Вы оказываете мне большую честь, господа.

— В недалеком будущем мы созываем в Мобиле съезд всех негров штата. — Бингем растопырил руки, словно намереваясь обнять всю чернокожую расу. — Надеюсь, что вы еще раньше создадите в Новом поселке Совет и в качестве его президента обеспечите свое избрание почетным делегатом съезда. Вы станете, естественно, делегатом от республиканской партии и в этом качестве сможете оказывать влияние на судьбы нашей суверенной Алабамы.

От избытка чувств Драмжер не нашелся, что ответить, а лишь согласно кивнул.

— В таком случае, мы можем рассчитывать на ваше присутствие на завтрашнем заседании бенсонского совета «Союзной Лиги», где вас посвятят в таинство?

— Рассчитывайте, — торжественно молвил Драмжер.

Все надолго умолкли. Несмотря на расстояние, отделявшее Фалконхерст от Нового поселка, до них донеслось пение. Троица прислушалась. Казалось, поющие призывают Драмжера бросить компанию белых и поспешить в Новый поселок, где он обретет подлинную свободу и снова станет самим собой. Он очень надеялся, что его собеседники скоро попросятся спать. Он велел Мадильде дожидаться его в хижине для свиданий и не сомневался, что она не ослушается. Ему уже не терпелось оказаться в ее объятиях. Побыстрее бы сбросить кокон цивилизованности и приступить к радостному совокуплению по примеру африканских предков! Мадильда охотно подыграет ему: ведь в последний раз она обвинила его в холодности. Существовал лишь один способ положить конец словоблудию.