Мор Йокаи - Золотой человек
И вдруг раздается оглушительный грохот, словно разом выстрелили из сотни пушек или из недр земли изверглись вулканы. Толща льда дрогнула и сотряслась, как от взрыва, расколотая трещиной не менее сажени в ширину; черная полоса протянулась на три тысячи шагов от фюредского побережья наискосок к самому Тиханьскому полуострову.
"Полынья, полынья!" - закричали рыбаки и, побросав сети, побежали к трещине.
Полынья прошла всего саженях в двух от Тимара; лед раскололся у него на глазах. Он ощутил мощный толчок, когда исполинская сила рассекла ледяную толщу надвое. Недвижно стоял он, завороженный этим удивительным чудом природы.
Подоспевшие рыбаки вывели его из оцепенения.
Рыбаки сказали ему, что в народе такие трещины называют полыньей; эти полые места грозят путникам смертельной опасностью, так как издали они не заметны и никогда не замерзают из-за волны. Поэтому рыбаки первым делом позаботились поставить отметины в тех местах, где полынья пересекала наезженную дорогу: по обе стороны трещины воткнули жерди с пучкам соломы наверху, чтобы издали было видно.
- Бывает и пострашнее, - растолковывал старый рыбак Тимару, - ежели, к примеру, набежит сильный ветер и начнет гнать льдины обратно на полынью. Треск и грохот стоит в точности такой, как вы, сударь, сейчас слышали. Но зачастую ветер бушует с такою силой, что края полыньи, вместо того чтобы вплотную сомкнуться, налезают друг на друга и становятся горбом; тогда под этим встопорщенным льдом образуется пустота. Тут только гляди в оба: зазеваешься и ухнешь вместе с возом; где лед не касается поверхности воды, там он враз проломится и сам Господь бог не спасет.
Время близилось к полудню, когда рыбаки начали лов.
Подледный лов на Балатоне - основанная на опыте и точно выверенная работа.
Первым делом в заливе, где об эту пору обычно сбиваются косяки, вырубают на расстоянии пятидесяти саженей друг от друга две проруби длиною в сажень, а затем между ними долбят проруби поменьше, размером в два фута, так, чтобы две большие проруби располагались как бы на противоположных сторонах четырехугольника.
Вырубленные куски льда ставят у прорубей на ребро, чтобы идущий по льду человек вовремя заметил опасность.
Под лучами солнца эти расставленные на ледяном поле квадраты кажутся издали гигантскими сверкающими алмазами.
Рыбаки подтаскивают длинную, прочную сеть к большой проруби - той, что дальше от берега, и, размотав оба ее конца, привязывают их к двум длинными, чуть ли не трехсаженным жердям. Один из рыбаков проталкивает жердь подо льдом вместе с привязанной к ней сетью, а другой уже поджидает наготове у малой проруби и, как только показывается конец жерди, проталкивает ее к третьей проруби, где изготовился третий парень. То же самое проделывают и с другим концом сети, по другую сторону четырехугольника, покуда обе жердины с обоими концами сети не сойдутся у другой большой проруби - той, что ближе к берегу.
Сеть, низ которой грузилами оттянут ко дну, а верхний край идет под самой поверхностью льда, образует идеальную ловушку для пленников, заключенных внутри этого четырехугольника.
А пленников должно собраться немало. Сомы и судаки поднимаются с илистого дна и подплывают к прируби глотнуть кислорода. Рыбье племя в это время года празднует свадьбы; для холоднокровных наступает жаркая пора любви; ведь прочный ледяной свод надежно защищает их от враждебных стихий... однако не спасает от человека.
Сейчас лед оборачивается для них гибелью.
Когда рыба заметит опасность, бежать уже некуда: сеть все плотнее охватывает ее кольцом. Выскочить поверх сети тоже не выскочишь - лед не пускает. И осетры не могут спастись даже своим испытанным приемом: мощным хвостом выбить в иле канавку и уйти под сетью - поскольку беспокойно мечущаяся рыбья мелочь увлекает их за собой.
А рыбаки - человек двадцать, - ухватившись за веревки, привязанные к концам сети, начинают постепенно вытягивать из-подо льда и самую сеть.
Напряженные усилия двух десятков людей яснее ясного говорят о том, какой груз приходится им тащить - по весу, должно быть, несколько центнеров.
Большая прорубь оживает. Теснимая со всех сторон масса рыбы беспокойно устремляется к единственно свободному отверстию - навстречу собственной гибели.
Какие только головы и пасти не высовываются из воды наружу; прозрачные плавники, рыбьи хвосты, чешуйчатые и гладкие, голубые, зеленые, серебристые хребты - все теснится и ищет выхода. А время от времени среди них мелькнет "акула Балатона" - сом в несколько пудов весом; разверстая пасть с усами наподобие крысиных хвостов глотнет воздуха и опять скрывается под водой. Мощная рыбина отвесно уходит вниз, все еще надеясь на спасение.
Трое парней под командой ватажного, вооружившись большими саками, вычерпывают кишащую у края проруби живую массу прямо на лед, где, сваленная в кучу, прыгает, ползет, топорщит жабры рыба. Со льда, сколько ни прыгай, податься некуда: все малые проруби надежно закрыты уложенными на место ледяными плитами.
И начинаются пляски ведьм! Карпы, широко разинув рты, лихими прыжками мечутся в стороны, отчаявшиеся спастись щуки змеями извиваются средь сотен и сотен беспокойных карасей и окуней. Огромным сомам помогают выбраться из проруби, подцепив их крюками за жабры; выброшенные на лед, они лениво утыкаются бесформенной головой в гладкую поверхность, мощными взмахами хвоста расшвыривая по льду всякую рыбью мелюзгу.
Ледовое поле вокруг большой проруби обрастает густым барьером. Сазаны скачут по льду проворно, что твои землеройки. Никто и не думает за ними гоняться: скачи не скачи - далеко не ускачешь. Рыбы не столь резвые грудой застывают на льду.
- Я же говорил, жди богатого улова! - довольным басом рокочет старый рыбак. - господин Леветинцский всюду за собой удачу на веревочке водит. Теперь только и осталось, что царь-рыбу поймать.
- Похоже, она уже попалась, - говорит один из парней, которые тянут сеть: он стоит первым с краю, у воды. - крупная рыбина бьется, сеть так ходуном и ходит, обеими руками еле удерживаю.
- Да вот же она! Кричит другой рыбак, который только что успел зачерпнуть полный сак рыбы.
Огромная, как у крокодила, нежно-серебристая голова показалась из воды; разверстая пасть обнажает два ряда острых, как у каймана, зубов и четыре цепляющихся один за другой клыка, каким мог бы позавидовать даже тигр. Такая голова способна внушить уважение. Рыбину эту по праву называют царем, королем: нет во всем озере ей равных, даже среди сородичей судаков.
- Вот он, держи его! - вскричали разом еще трое. Однако мощная рыбина вновь скрылась под водой, и тогда-то начался самый волнующий этап лова.
Словно бы заманенный в западню, король отдал приказ остаткам своей лейб-гвардии в последней схватке пробиться во что бы то ни стало - такому ожесточенному нападению подверглась вдруг сеть. Боевые отряды щук, сомов, сазанов очертя голову ринулись в надежде прорвать туго натянутую сеть, выныривающих рыбных голиафов приходилось глушить дубинами. Рыба вошла в раж, холодная кровь вскипела, побуждая к героическим подвигам; балатонские обитатели взбунтовались против узурпаторов и вступили с ними в схватку. Конечно, схватка закончилась гибельным поражением бунтовщиков. Оглушенные дубинками сомы недвижно валялись на льду, сеть выплескивала из воды вытесненных на поверхность великолепных белых судаков, и лишь король-судак затаился.
- Неужто опять ушел? - бурчит старый рыбак.
- Нет, он еще здесь, - сквозь зубы цедит парень, что сводит сеть. - Руки чувствуют, как он бьется. Как бы только сеть не порвал.
Рыбы было выловлено невероятное количество, она громоздилась повсюду, некуда было ногу поставить, чтобы не оскользнуться о рыбьи спины.
- Братцы, беда! - испуганно вскрикнул крайний парень. - Сеть порвана!
Сеть еще наполовину оставалась под водой.
- Тащи! Взревел ватажный, и рыбаки изо всех сил рванули за веревку. Вся остальная рыба вывалилась наружу вместе с сетью. Тут был и король-судак - превосходный экземпляр весом более сорока фунтов: такие попадались раз в двадцать лет, да и то в дедовские времена. Мощной головой судак действительно сумел порвать сеть, но колючими плавниками застрял в ячеях, и это помешало ему уйти. Когда его вытащили на лед, он с такой силой ударил хвостом, задев одного из рыбаков, что тот растянулся плашмя. Однако это оказалось его последним подвигом: в следующее мгновение король-судак валялся бездыханный. Живого судака еще ни одному из рыбаков не доводилось держать. Говорят, стоит его вытащит из воды, как у него тотчас же лопается воздушный пузырь.
Поимка царь-рыбы доставила рыбакам больше радости, чем весь остальной обильный улов. За этим злодеем давно уже охотились: он имеет скверную привычку поедать лишь себе подобных, чем и завоевал свое прозвище "судак-король". Когда его распотрошили, то обнаружили в его алчной утробе недавно заглоченных четырех крупных судаков. Слой жира - дивного золотого цвета - был, как у поросенка, а мясо белизною напоминало тонкое полотно.
