Елена Катасонова - Алгоритм счастья
"Почему на зарядку? При чем тут зарядка? И что Здесь смешного?" злилась Рита, но добродушный Аркадий Семенович раздражения ее будто не замечал.
- А как там у нас молодежь? - басил он. - Может, подбросить?
- Нет, спасибо, - сухо отвечала Рита.
- Ну, как знаешь...
Но когда в начале лета маленький безотказный "Москвич", нагруженный по самую крышу, да еще с прицепом, дотащил их до старенькой дачи, а потом Аркадий Семенович целый день возился с водопроводом, чинил забор, подключал свет, таскал тюки с матрацами-одеялами, и все весело, с шутками-прибаутками, Рита смирилась с его присутствием в их жизни уже окончательно.
- Без женщин жить нельзя на свете, нет, - бодро напевал Аркадий Семенович, выбивал длинной палкой очередной матрац, и Рита увидела из окна, как мать подошла к нему сзади, встала на цыпочки и благодарно поцеловала его взмокший от яростного труда затылок.
"И без мужчин - тоже, - подумала Рита, чувствуя, что начинает понимать маму. - Ну кто бы ей так помог?" Она достала из буфета бабушкин самовар, расставила на столе чашки. Сейчас они усядутся втроем пить чай, а папы нет и не будет...
***
- Деточка, ты? - окликнула Риту мама и вышла в коридор. - Ой, здравствуйте... А я в халате...
Шелковый золотистый халат подчеркивал прелесть волос, синие глаза светились тихой, спокойной радостью.
- Здравствуйте, - откашлялся Олег.
- Ну, что я тебе говорила? - улыбнулась мама.
Ее нежный, грудной голос звучал, как всегда, негромко и мягко, потому что она его берегла, и это стало уже привычкой. - Все и образовалось. А ты боялась, мокла там под дождем... Ax, - всплеснула она руками, - какой прелестный букет!
- Это вам, - протянул Олег, волнуясь, букет.
- Мне? - удивилась Екатерина Ивановна. - Значит, вы знаете?
- Знаю? - растерянно переспросил Олег. - О чем?
- Так сегодня же сотый спектакль! Вы только подумайте - сотый! "Майская ночь". Перенесли с девятнадцатого.
- А-а-а, да, - смешался Олег. - Конечно. Поздравляю!
- Простите, я должна отдохнуть... Детка, там, в морозилке, пельмени... А в холодильнике ветчина. Хозяйничай!
Екатерина Ивановна повернулась к Рите спиной - прямая, юная, легкая и пошла к себе, унося с собой цветы - небрежно, привычно, бездумно.
- Мама! - отчаянно крикнула Рита. - Мы хотели поговорить!
- Со мной?
Екатерина Ивановна остановилась, повернулась к дочери, и что-то особенное в глазах Риты, похожее на последний призыв к пониманию, заставило ее забыть на мгновение о театре. "Этот мальчик... И этот букет... Ой, неужели..."
- Конечно, конечно, - заторопилась Екатерина Ивановна, и лицо ее залилось краской. - Я только переоденусь.
Она скрылась в своей комнате, а Рита с Олегом так и остались стоять в прихожей, пока их не позвали.
Екатерина Ивановна сидела в кресле. Длинное темно-синее платье обтягивало безупречную фигуру, на пальцах блестели кольца, губы были подмазаны, букет, уже распакованный, стоял в вазе. "Когда она все успела?" - удивилась Рита.
- Садитесь.
Плавным движением руки Рите с Олегом указали на стулья. Рита села, сложив на коленях руки как школьница. Олег остался стоять.
- Екатерина Сергеевна, - начал он и снова закашлялся. Рита дернула его за рукав. - Екатерина Ивановна, - торопливо исправился он, - я вашу дочь так люблю, так люблю, что хотел бы на ней жениться.
- Хотел бы? - с милой насмешкой спросила Ритина мама, и Олег понял, что сказал что-то не так, не по правилам.
Стало безумно жарко. Какая-то жилка дрогнула под коленями. Олег тяжело опустился на стул, вынул из кармана мятый носовой платок, вытер лоб, взглянул на платок, смутился, сунул платок обратно. Екатерина Ивановна, покачивая ножкой в лаковой туфельке, с интересом наблюдала за всеми этими манипуляциями. "Глупости, - сердилась она. - Ну какой он жених?" Но тут как раз Олег и собрался. "Танков не испугался, а ее боюсь", - возмутился он, снова встал, сделал шаг к Рите, взял ее за руку и поднял со стула.
- Позвольте просить руки вашей дочери, - солидно сказал он, чувствуя, что теперь говорит так, как надо, как читал он в книгах и слышал в кино.
Екатерина Ивановна склонила голову набок, словно прислушиваясь. Потом взглянула на дочь:
- А ты что скажешь?
- А разве я тоже должна говорить? - удивилась Рита.
Екатерина Ивановна засмеялась.
- Ох, дочка! Ну а как же? Разверзни уста, произнеси что-нибудь.
- У Олега комната в общежитии, - сказала Рита совсем не то, что хотела бы услышать от нее мама. - Мы будем там жить.
Маме хотелось спросить о самом главном: "Ты его любишь?" - но не при Олеге же...
- Значит, так, - решительно встала она с кресла. - Сейчас мне пора в театр, а завтра... - Екатерина Ивановна помолчала, подумала, быстро подсчитав что-то в уме, - нет, послезавтра в три часа я приглашаю вас, Олег, на обед. Там и поговорим.
- Да не о чем говорить, мама! - воскликнула Рита. - Это же простая формальность!
- Ничего себе... - покачала головой Екатерина Ивановна и пробежалась пальцами правой руки по воображаемым клавишам фортепьяно, что всегда служило у нее признаком некоего замешательства. - Решается твоя судьба, а ты говоришь - "формальность"! У меня наверняка будет много вопросов, и многое надо решить, и вас, Олег, я почти не знаю.
- А зачем тебе его знать? - вызывающе спросила Рита, но мама не обиделась.
- Затем, что моя жизнь изменится тоже, - спокойно объяснила она. - И надо подумать о свадьбе и о том, на что вы будете жить.
- На стипендию, - гордо заявил Олег. - У меня повышенная, аспирантская.
- Какие вы еще дети, - улыбнулась Екатерина Ивановна. - А родителям ты написал?
- Нет еще. - Вопрос застал Олега врасплох.
- И они, конечно, не знакомы с Ритой?
- Да откуда им меня знать? - завопила возмущенная совершенно ненужными вопросами Рита. - Они же в Свердловске!
- Положено пригласить, - объяснила мама, и Рита посмотрела на Олега в недоумении.
Он ответил ей понимающим взглядом. Пригласить родителей? Из Свердловска? Как будто мы живем в прошлом веке! Да не собираются они устраивать никакой свадьбы! Нет, все-таки старое поколение, с их правилами, привычками, - это нечто...
- Я напишу, - выдавил из себя Олег. - И приглашу...
Ему стало страшно: Рита и представить не может, как трудно они живут, в какой.., ну, не бедности, конечно, но в постоянной нужде. Мать считает каждый грош, после школы бегает по урокам. Разве может она так вот, запросто, взять и приехать в Москву? Да и зачем? Для нее это - отдать последнее.
Как поняла его смятение Рита? Что почувствовала? Этого Олег не знал. Только внезапно и быстро она сказала:
- Сейчас такое сложное время... Не надо ничего устраивать. Лучше мы потом приедем к ним в гости, на зимние каникулы, например. Приедем и познакомимся. А? Как ты думаешь, мама?
Просительные нотки в голосе дочери заставили Екатерину Ивановну быстро взглянуть на Риту. В ее глазах она увидела откровенную просьбу, даже мольбу. О чем была эта мольба? Скорее всего о понимании.
- Ладно, ладно, - торопливо и виновато заговорила Екатерина Ивановна. - Вот послезавтра обо всем и договоримся.
Глава 7
Эти два дня Рита прожила у Олега. Не предупредив мать, собрала чемоданчик, написала коротенькую записку. Олег смотрел на нее изумленно, во все глаза: он бы так точно не смог!
- Что еще? - озабоченно морщила лоб Рита. - Зубная щетка, полотенце, купальник... На пляж смотаемся? Смотри, какое солнце!
- Ага.
- Что - ага? Чего ты на меня уставился? - нахмурилась Рита.
- Мама придет, а тебя нет, - пробормотал Олег. - Надо бы дождаться.
- У них же сотый спектакль, ты что, забыл? - Рита моталась по комнате, открывала-закрывала шкаф, кидала в чемодан какие-то маечки-трусики-лифчики. - Ты, может, не рад? - вдруг остановилась она, круто повернулась к Олегу. Может, ты против?
- Я рад, рад, - испугался он. - Как я могу быть против?
- Не рад - так и скажи!
- Да рад я, очень рад, - бросился к Рите Олег, схватил ее, стиснул в объятиях, не позволяя вырваться. - Только моя бы мама обиделась, - не удержался от объяснений.
- А моя - нет, - тихо сказала Рита, положила голову на плечо Олегу и закрыла глаза. - Для нее главное - театр, спектакли, ее сопрано, а я...
Голос у Риты дрогнул. Она затихла в руках Олега, и он понял, что задел что-то тонкое, прикоснулся к хрупкому и больному, тому, что может разбиться от неосторожного движения или слова.
- Прости меня, ласточка, - виновато шепнул он и погладил Риту по голове. - Прости, дорогая моя, хорошая...
Он сам не знал, за что просит прощения - за неосторожные ли слова, за нечуткость, за то, что чего-то не знает? Но это было не важно. Он обидел Риту, а значит, перед ней виноват. Олег снова погладил Риту по голове, и она заплакала: так ласкал ее только папа.
Она плакала, плакала и была не в силах остановиться.
Страшное напряжение трех безумных дней - танки, листовки, омоновцы, снайперы на крышах, а внизу замыкают кольцо бэтээры, и она, Рита, в этом кольце, пылкие речи с балкона Белого дома, церковное пение, столь странное, неожиданное в атеистической буйной стране, а потом - тишина в пустом общежитии, мужская, сдержанная, горячая нежность, горделивое сознание, что ты стала женщиной, и почему-то печаль, будто что-то в ее жизни кончилось, ушло навсегда, никогда не вернется... Все это, вместе взятое, вызвало горькие слезы, и щемило сердце, напоминая о том, как другая рука, самого близкого человека, так же гладила ее волосы.
