Лиза Альтер - Непутевая
Мысли путались. Пенис поник и лежал на мне, словно ватный тампон. На лбу Хока выступил пот, лицо покраснело. Мне стало жаль его, я погладила небритую щеку, закрыла глаза и представила, что плыву по волнам «Южного счастья»…
Я проснулась от чьего-то плача. Я лежала под яркой лампой, а в ногах у меня свернулся крепко спящий голый Хок. На нас упала чья-то тень. Айра.
— Ты уже вернулся, дорогой?
Он всхлипнул. Я оттолкнула Хока, села и накинула пеньюар — он был на мне в нашу брачную ночь. От холода тело покрылось гусиной кожей.
— Это не то, что ты думаешь, Айра.
— А что?
— Это не секс, — терпеливо объяснила я.
Айра врезал ногой по помосту. Посуда разлетелась вдребезги.
— Боже всемогущий, Джинни! Я ведь все видел.
— Я понимаю, это очень похоже на секс, но это не секс. Поверь мне, — взмолилась я.
— Нет! Не верю! Вы — ты и твои хиппи — думаете, что можно веревки вить их таких доверчивых простаков, как я! Ты использовала меня, Джинни! Вот почему ты отказалась выполнять свой супружеский долг! Держу пари, ты лгала мне всегда! Каким же я был идиотом! Ты таскалась с кем попало!
— Неправда! Я ни разу не изменила тебе! И сейчас — тоже. Этот человек и я, мы хотели избавиться от рабства физических тел!
— Конечно! Называй это как хочешь, но с меня хватит! Ясно? Ты с того самого дня, как мы познакомились, только и знала, что издевалась надо мной! Убирайся! И забирай своего психопата!
— Сейчас?
— Сейчас! Сию минуту! Убирайся в свою коммуну! Спи с этим чучелом! Вы оба — звери. Иди куда хочешь! Мне все равно. Только исчезни из моей жизни! — Он снова заплакал.
Хок зевнул, сел и огляделся. Колокольчик тихо звякнул. Постепенно к нему вернулась память, и лицо потемнело от боли.
— О Боже! Я уснул! Я проспал! Целый год — к черту! Боже мой! — Он увидел меня и простонал — Джинни! Мы все проспали!
Я кивнула на Айру.
— Айра, это Хок. Хок, это Айра, мой муж.
Айра зарычал. Хок подскочил и — истинно южный джентльмен — протянул ему руку. Айра врезал ему по лицу и сбил с ног.
— Вон с моего двора! Оба!
— А Венди? Детям нужна мать!
— Мать, но не сука!
Мы с Хоком потащились за Айрой в дом.
— Послушай, Айра, — начал в кухне Хок. — Я тебе объясню…
— Одевайтесь — и вон отсюда, — спокойно сказал Айра и снял со стены «винчестер».
Я надела брючный костюм и бросила в сумочку крем и помаду. Я поняла, что меня выгоняют. В конце концов, это Айрин дом, Айрин город, родственники, мебель… его дочь. Меня просто использовали. Я разозлилась. Он считает, что это я использовала его? А кто готовил ему еду? Стирал и гладил рубашки? Кто терпел его сексуальные фокусы? Это все не считается?
Я поднялась к Венди. Она спала: влажная, разрумянившаяся, крошечные ручки сжаты в кулачки. Это его дочь, как и все вокруг. Но, в отличие от всего остального, еще и моя. Я заберу ее. Я наклонилась и поцеловала нежную щечку.
В дверях Айра откашлялся и жалобно проговорил:
— Мне говорили, что я промахнулся, связавшись с «соевой бабой». Я думал, что смогу сделать из тебя приличную богобоязненную женщину.
— Значит, все были правы, а ты ошибся?
— Выходит, так.
— Не бери в голову, Айра. Змея всегда остается змеей, даже если ты набросил ей на шею цепь.
Была полночь. Мы с Хоком проспали больше четырех часов. Айра стоял в дверях со своим «винчестером» и смотрел, как мы потащились по немощеной дороге прочь от его каменной крепости. Ночь мы провели в поле. Хок молчал. Его лицо застыло в маске страдальца.
Утром, когда я проснулась, он лежал, закинув руки за голову, и смотрел в ясное летнее небо.
— Привет! Куда дальше, Хок?
Он не ответил. Я помахала перед его глазами, он даже не моргнул. Потом медленно повернул голову и непонимающе уставился на меня.
— Куда дальше? Весь мир — в нашем распоряжении.
Он молчал. Потом снова уставился в небо.
— Хок!
Он не шевелился.
— Хок! — Я потянула его за кольцо с колокольчиком, как фермер за кольцо упрямого быка. — Послушай, Хок, это еще не конец света. Поверь, не конец. Мы будем тренироваться и через месяц снова попробуем достичь майтханы. Большое дело! Только поменяем «Южное счастье» на что-нибудь послабей.
Он молча смотрел в небо.
— Хок, ну что ты, в самом деле? Это смешно.
Он ничего не ответил. Я схватила его за руку и сильно дернула; но она безжизненно опустилась. Я легла рядом и тоже уставилась в небо. Что нам делать — мне и этому зомби? Есть разные варианты. Можно вернуться к Айре. Можно сдать Хока в ФБР, а самой разыграть временное умопомрачение и упросить Айру взять меня обратно. Можно спрятаться в Хоком на ферме Этель и Моны. Можно оставить его здесь, на этом поле, и позаботиться о себе — вернуться в Халлспорт или еще куда-нибудь. Можно обмануть пограничников и провезти его в Монреаль, отыскать кого-нибудь из приятелей и жить с ним, если он согласится, или придумать что-то для себя самой.
Я скатала спальный мешок и прикрепила к рюкзаку. Потом растолкала Хока, взвалила ему на плечи рюкзак, взяла за руку и повела, как вьючную лошадь. Мы направились к ферме Этель и Моны. Я чувствовала себя так, словно вернулась домой после долгого изгнания на чужбину.
Дом был пуст. Дверь болталась под порывами ветра. На полу гостиной валялся мусор. Мне стало страшно. Я думала, они подскажут, что делать, или, по крайней мере, поддержат морально.
Я обошла все комнаты. Пусто. Я сняла с Хока рюкзак, подвела к кушетке и усадила. Он равнодушно рассматривал свои грязные ногти. Он был таким диктатором, когда тренировал меня, всегда точно знал, что когда делать. Где эта уверенность теперь? Она бы так сейчас пригодилась!
— Ну что дальше?
Он изучал свои ногти, будто не слышал.
Я прошла на кухню, нашла несколько больших банок с рисом и соей, сухофрукты, орехи, семена куджута и подсолнухов. Все было покрыто пылью. Я взяла две пригоршни сухофруктов и поделилась в Хоком. Мы сидели и грызли жесткие, как подошвы, абрикосы и груши.
Действительно ли за Хоком охотятся агенты ФБР? Если это так, Айра узнает и сделает выводы. Эта ферма будет первой, куда он направит их в приступе патриотизма. Я помогала дезертиру. Что теперь делать?
Я внимательно осмотрела Хока. В кожаной курточке с бахромой, узеньких брючках, бородатый, всклокоченный — типичный дезертир. Я принесла ножницы и остригла его, как барана. Потом вытащила из сумочки бритву, которой подбривала подмышки, намылила ему подбородок и щеки и выскоблила их. Сняла кольцо с колокольчиком. Потом помогла ему вылезти из куртки и брюк. В рюкзаке было кое-что из одежды. Брюки с манжетами болтались на нем, как на вешалке, а рубашка была смехотворно тесна, поэтому я оставила его в старой. Он стал выглядеть чистеньким, аккуратным и очень наивным. Подбородок оказался у него совершенно безвольным: немудрено, что он его прятал.
— Как ты думаешь, Хок, есть ли смысл добираться до Монреаля?
Он изучал свои грязные ногти.
— Ты сможешь пересечь границу?
Я вздохнула, взвалила на него рюкзак, и мы пошли через лес на север. У самой границы мы забрались в набитый молодежью «фольксваген», а пограничники были слишком заняты поисками наркотиков, чтобы обратить внимание на двух самых старших пассажиров. Я вспомнила, что Хок уже жил в Канаде и был там, в общем-то, дома.
В Монреале мы вошли в первый попавшийся отель. Я расплатилась Айриной кредитной карточкой. Кули-китаец взял у Хока рюкзак и повел нас по бесконечно длинному коридору. В отвратительном номере стояли две кровати, окно во всю стену выходило на шумную улицу.
Хок сел в одно кресло, я — в другое.
— Послушай, Хок, это слишком. Мы выпили «Южного счастья» и уснули. Ну и что? Заменим его виноградным соком. Неужели ты так взял это в голову? — Честно говоря, я чувствовала себя виноватой. Может, мое мошенничество при подготовке к Майтхане сыграло роковую роль в неудаче?
Хок поднял налитые кровью глаза и простонал:
— Энтропия.
— Энтропия?
Он яростно потер чисто выбритое лицо обеими руками — точь-в-точь Самсон, обнаруживший, что его остригли.
— Они все-таки достали меня.
— Кто?
— Ты не поняла? Они хотели высосать из меня тепло. Я попался и скоро умру.
— Да кто — «они»?
— Мне нужно на Юг, — пробормотал он.
— Нам нельзя на Юг. Тебя посадят в тюрьму.
— Я и так в тюрьме.
— Хок, я по горло сыта этим вздором, — отрезала я, как старая классная дама. — Возьми себя в руки.
Он тупо посмотрел на меня.
— Если ты тоже умерла, скоро почувствуешь энтропию. Она и из тебя высосет тепло. — Он судорожно дернулся и скрипнул зубами.
— Здесь очень уютно, Хок, и совсем не холодно: двадцать три градуса.
Он затрясся и обхватил себя руками.
Что делать? Если обращаться с ним нормально, будто ничего не случилось, может, он так же резко выйдет из транса, как вошел в него?
