Мила Бояджиева - Бегущая в зеркалах
В полумраке просторного холла закружил, словно ища выход, старый венский вальс. Волна упруго-танцующих звуков, прокатив среди колонн, выплеснулась в распахнутые двери балкона, заливая вечерний сад. И вслед за ней к простору и синеве вышли люди.
От дома к затихшему внизу морю уступами спускался сказочный мир. Его щедрое цветение, не знающее ни бурь, ни серости дождевых облаков, благоухало, жужжало пчелиное суетой и нежилось под лазурными, без единого облачка, небосклоном. Воздух был плотным от ароматов, вселяющих уверенность в бескрылый полет. Казалось, стоит только распластаться на упругой воздушной струе - и плавно заскользишь, касаясь животом тюльпанного ковра, прямо в прохладную прозрачную воду...
А на дороже, среди олеандровых кустов у зеркальной глади причудливо изогнутого бассейна виднелись две фигуры - женщины и девочки, направлявшихся к дому. Женщина подняла голову, помахав издали рукой. Браун ей ответил и, повернувшсь к гостям сказал:
- Моя жена и дочь.
- Вот это да, Остин! И все втихаря! - возмутился Дани. - Мы считаем тебя угрюмым бобылем, сторонящемся женщин, а здесь - сразу целое семейство!
- У меня вообще, как вы уже заметили, есть слабость окружать себя тайной. Мне не следовало афишировать свое семейное положение - уж так сложились дела... К тому же, мы лишь недавно вернулись сюда и отнюдь не собирались прятаться, - объяснился Браун, тщетно пытаясь скрыть радость, звучавшую в голосе. - Надеюсь, вам понравятся мои девочки.
- Издали они кажутся очаровательными, а дочка, кажется, похожа на тебя, - вглядывался, прищуриваясь Дани. - Хотя я и не мастер оценивать женщин на таком расстоянии.
Все с любопытством разглядывали приближающихся, отметив, что светлую голову женщины и темную девочки венчают большие растрепанные венки.
"Господи! Она выбрала именно эти цветы! Высмотрела невзрачный тысячелистник во всем изобилии садовых цветов!" - уди
вился Остин, с гордостью глядя на появившуюся в дверях жену.
Гости затихли, уступив сцену взметнувшемуся в финальном крещендо вальсу и прибывшим хозяйкам.
Музыка затихла, а Готтлиб все улыбался, широко распахнув глаза: он досматривал сон, который, наконец-то, пришел к нему, даруя блаженство.
В сквозящем закатном золотом квадрате открытых настежь дверей, в потоках солнечного света, бьющего из-за спины, стояли Алиса и Тони, взавшись за руки, с букетами белых цветов, принесших аромат меда и полыни. Они смеялись чему-то и были невероятно похожи, как могут быть схожи только мать и дочь.
Девочка запнулась на пороге, окидывая взглядом
присутствующих. Ее лицо, раскрасневшееся от бега с сюрпризным сиянием в глубине прозрачно-родниковых глаз, было озарено тем особым светом резвящейся, распахнутой в предвкушении счастья души, который бывает только у детей за секунду до чуда. Нижняя губа, припухшая и влажная, прикушена двумя крупными зубами, смоляные упругие завитки падают на худенькие плечи из-под лохматого, съехавшего набок венка.
- Папа, мы поймали огромного жука! Такой красивый, блестящий!" радостно сообщила она, ринувшись через зал. - Это тебе, па! - Тони протянула жужжащую коробочку уже распахнувшему руки для объятий Остину.
16
...Поздно ночью, отыграв положенный ритуал праздничного общения с разговорами ни о чем и безобидными шутками, с осторожным кружением вокруг главного, старательно обходящим коварные бездны загадок, участники представления собрались на террасе.
Дети, обшарив весь остров, неоднократно перессорившись и помирившись, крепко спали, почесывая свежие царапины. В кустах заливались цикады, то настороженно затихая, то пускаясь во всю мощь. Над притихшими людьми, над затаившейся гладью моря и мерцающими горизонтом берега распахнулся звездно-бархатный купол.
Ну что же, господа присяжные заседатели, вечер, вернее, ночь ошеломляющих признаний прошу считать открытой... - Остин опустился в любимую качалку и продолжил: - Странная вещь - юбилеи. Нет, не те придорожные столбики, которые отмечают жизненный "километраж". Есть в пространстве нашей жизни особые точки, когда без усилия и особого на то желания пробиваешь броню повседневного смысла, попадая в самую глубину. И не сказать определенно - что там, а дух захватывает - вот оно - Главное! Вот эти-то точки пересечения силовых линий судьбы и есть истинные юбилеи, хотя мы часто даже не подозреваем об этом.
Ведь бывает же с каждым: просыпаешься утром с чувством особого отношения с окружающим - в окно смотришь по-иному, кофе пьешь не просто со смыслом, в знакомые лица вглядываешься, будто впервые увидел... Настроение приподнятое: нашло - думаешь. А ведь копни личные архивы, те, что заводятся в небесной канцелярии, и окажется, что ровно семь, десять или пятнадцать лет назад день в день, утро в утро, ты выудил самую замечательную в своей жизни рыбу, встретил после долгой разлуки друга, или постоял, задрав голову в Сикстинской капелле, а может просто - впервые увидел Ее= единственную свою.
Я обнаружил у себя несколько таких моментов, а сколько упустил или упущу! Но только не эту ночь...
Ровно десять лет минуло с того часа, как мы сидели здесь в эпицентре такой же ночи и я мог бы поклясться, что точно так же, как сейчас, вон там, справа от созвездия Стрельца сорвался и прочертил свой короткий, блестящий путь стремительный метеорит...
Время не обмануло нас под маской пространства, как обещал Набоков тем, кто предпринимает вояж в былое, а лишь ввело в заблуждение, отсылая к тем, былым, прежним, наталкивая на сопоставления и подведение итогов, Да, мы прежние, но совсем другие. Нас стало больше, а совсем рядом, в покое неведения спят наши дети. Пройдет еще десятилетие, а возможно, и больше, прежде чем они соберутся здесь, чтобы задавать вечности свои простые, безответные вопросы.
Сегодня мы будем сторожить их сон и много говорить: ночь коротка, а нам надо так много рассказать друг другу. - Остин испытующе посмотрел в посерьезневшие лица, никто не решался нарушить паузу, никто не двигался, сохраняя зыбкое равновесие спокойствия и незнания.
- Ну что, кто у нас самый смелый? - Остин оглядел притихших гостей.
- Может быть, начну я... - по-ученически поднял руку Дани. Он понял, что кто-то из главных персонажей должен начать ответственный монолог и даже догадывался, кто именно, но чувство актерского партнерства заставило его ринуться вперед на амбразуру затянувшейся паузы, прикрывая спасовавших солистов:
- Это очень поучительная история, особенно для дам. Дело в том, что Жан-Поль родился у нас несколько преждевременно,
- ну, недели на две раньше срока. А причина состояла в том, что Сильвия объелась слив. Она сидела в саду с огромным животом, а рядом корзина слив - они у нас отменные, величиной с персик. Я не досмотрел, известно, что за женщинами в таком положении нужен глаз да глаз...
- Ну что ты сочиняешь, Дани? Какие сливы? Сын родился в марте, да и огромного живота у меня вовсе не было - никто до последнего момента не верил, что мне скоро в клинику... Лучше я расскажу все как было на самом деле, - решила Сильвия поддержать мужа, и минуту подумав, замялась - А собственно, стоит ли вспоминать? В конце концов все закончилось нормально...
- Видимо на правах хозяина инициативу душеизлияний придется перехватить мне. Тем более, что моя история абсолютно чудесная, а я как-то до поры до времени не причислял себя к везунчикам. До сих пор не понимаю, почему меня просто засыпали сюрпризами - разве что по ошибке. Так вот посыльный с юбилейным тортом, торжественно вручив его ошеломленному жильцу и сверив еще раз адрес, вдруг смущенно лепечет извинения, отбирает подарок и исчезает, оставив бедолагу со смутным привкусом чужого, едва подмигнувшего ему счастья... - Остин откинулся на спинку кресла с удовольствием раскуривая трубку, - милое пижонство, котором никто ранее за ним не замечал.
- Лет пять назад я начал упорно приобщаться к табакокурению. Смекнул, что в беседе трубка дает возможность выдерживать глубокомысленные паузы, скрывая под якобы тайной рисовкой, еще более тайное замешательство. Впрочем, я редко прибегаю к этому средству, только в самые ответственные моменты.
В клубах ароматного голубоватого дыма смуглое лицо Остина приобрело плутоватую загадочность факира, работающего "под Восток". Трудно было понять, что сейчас произойдет - поднимется ли из плетеной корзинки плоская голова кобры или с треском, осыпая зрителей блестками, взорвется спрятанная в чалме шутиха, но сюрприз был явно запланирован.
- Так значит - о чудесах, доставшихся мне, думаю, по ошибке.
Был конец февраля 1970 года. Месяц короткий, но сильно поднадоевший, как и мощный циклон хозяйничавший здесь с небывалым упорством. Кажется, метеорологи называли его Ари - хорошее прозвище для канарейки, но не для такого матерого зверюги-циклона.
Я прибыл сюда на неделю из ярких заморских стран, где, впрочем, буйствовали не только краски и плодовитая флора, но и холера, москиты и прочая нечисть, неизбежно сопутствующая нищете и отсталости. Контраст был убийственный: там тщетно взывали к Аллаху, вымаливая спасительную влагу, здесь - стеной лил холодный серый дождь и беспощадно штормило. Временами даже казалось, что пол этого дома начинает уходить из-под ног и я опасливо поглядывал в окна - уже не поплыл ли, в самом деле, мой островок?
