Робер Гайяр - Мари Антильская. Книга первая
Лазье с Девеном, все еще с кубками в руках и явно несколько злоупотребившие ромом, издали восклицания весьма игривого свойства. Мари улыбнулась.
— Ладно, ладно, господа! — вмешался тут Сент-Этьен. — Давайте-ка лучше послушаем генерала! Вы, видно, совсем запамятовали, что, возможно, уже завтра нам придется воевать против господина де Пуэнси и его нынешних союзников-англичан!
— Да, черт возьми! — воскликнул Ривьер Лебайе. — Дайте же слово губернатору. Пусть он расскажет нам новости!
Кавалер де Бофор, который до того времени держался в стороне, торжественной поступью вышел вперед.
— Мой дорогой Лебайе, — заметил он, — вы чересчур торопитесь. Благородный дворянин должен прежде всего сказать нашему досточтимому генералу, насколько он может рассчитывать на нашу преданность…
Все головы мигом повернулись в сторону Бофора. Честолюбивые амбиции этого совсем еще молодого человека, во всяком случае никак не старше самого генерала, были хорошо известны всем присутствующим. У него была весьма курьезная внешность: высокого роста, широкоплечий, с короткой талией и на редкость длинными ногами, он был наделен каким-то угловатым лицом, которое было точно небрежно вырезано грубым долотом. Он чем-то походил на мангусту, которую ввозили на остров, дабы уничтожать змей, заполонивших некоторые части острова. Его не очень-то любили, ибо был он язвителен и отличался той прямотой, что граничила с цинизмом, однако к нему прислушивались, поскольку он искусно владел шпагой и, как говорили, тайно возглавлял какой-то клан преданных ему душой и телом колонистов, которые ради него были готовы идти в огонь и в воду.
— Благодарю вас, Бофор, — проговорил генерал.
— Я еще не кончил, — заявил Бофор, — я хотел сказать, что, каковы бы ни были новости, которые вы нам принесли, пусть даже вы объявите нам о войне, мы все будем на вашей стороне!
— Иного я от вас и не ожидал, — заверил его генерал.
Он говорил с каким-то мрачным видом, однако до этого момента все относили это на счет усталости, которая была видна по осунувшемуся лицу. Однако речь шла о войне, а большинство присутствовавших колонистов отлично знали, что такое война! Многим из них уже приходилось отражать атаки индейцев-караибов, испанцев и англичан. Им уже случалось покидать свои плантации сахарного тростника или индиго и бежать с оружием в руках к форту. Когда вражеским войскам удавалось высадиться на берег, им приходилось выстраиваться боевыми рядами и штурмовать неприятеля, оттесняя его к морю! Многие из них нашли себе могилу в прибрежных песках, другие до сих пор хранили на теле следы пуль. А тем временем плантации их, покинутые на попечение одних лишь рабов, опустошались теми, кто должен был бы следить за их процветанием, ибо по какому-то странному отсутствию логики негры под прикрытием войны надеялись вернуть себе свободу!
— Слава Богу! — воскликнул Матье Мишель. — Если будет война, то мне искренне жаль господ англичан. Давненько я уже по ним не стрелял!
— Господин Мишель, — заявил, выступив впереди самого генерала, человек, превышающий всех ростом, — воистину золотые слова сорвались сейчас с ваших уст! Вот я, к примеру, купил себе у одного капитана из Сен-Мало ружье, которое некий обитатель Нанта по имени Желен изготавливает специально для наших островов, оно стреляет пулями в шестнадцатую фунта! Честное слово, одной такой пули за глаза хватит, чтобы насквозь прошить каркасы тройки англичан!
Это оказался Лефор. Он продолжил:
— И ружье это, господа, может служить сразу двум целям! Когда оно разряжено, им вполне можно пользоваться вместо дубины, ведь приклад у него потолще и потяжелее французского окорока, а ствол подлиннее трех футов!
Генерал с улыбкой похлопал бывшего пирата по плечу, а поскольку все уже заметили, что он собирается сделать какое-то важное заявление, то в гостиной вдруг воцарилась мертвая тишина.
— Пока еще рано говорить о настоящей войне, — наставительно проговорил Дюпарке. — Я виделся с господином де Туаси… Ясно, что там, во Франции, регентша и ее советники видят все то, что происходит в наших краях, не вполне в том же свете, что мы с вами здесь… Тем не менее господин де Пуэнси, так же как и Жан Обер, если только новому губернатору удастся до них добраться, и вправду рискуют своими головами!
— Никогда! — вскричал Лефор. — Никогда, пока я жив, никому не удастся схватить нашего доброго сен-кристофского командора!
Жак смерил ледяным взглядом не в меру распалившегося собеседника.
— Не торопитесь, Лефор, — проговорил он. — Нет никакого сомнения, что господин де Пуэнси поднял бунт против верховной власти, а потому заслуживает самого сурового наказания. Я не знаю, чего стоит господин де Туаси. Разного рода соображения склоняют меня к мысли, что он не станет лучшим правителем, чем наш прежний губернатор. Тем не менее есть одна векш, которую я не могу стерпеть и за которую всегда буду действовать без всякой снисходительности, — это предательство! Порядочные люди не продаются англичанам, господа! Сколь бы ни были тяжелы обиды, накопившиеся против презренной организации, что подрывает управление островами, порядочные люди не обращаются к врагу, дабы нанести ущерб французской короне! Как бы сильно нам ни не нравились всякие Мазарини и Партичелли Эмери, нам должно думать о том, какое наследство оставим мы нашему юному королю Людовику XIV!..
Сам того не желая, Дюпарке повысил голос, и колонисты, которые всего лишь парой минут раньше с такой непринужденностью, открыто высказывали свои суждения, внезапно вздрогнули, так и не осознав, в чем на самом деле заключалась причина их смятения: был ли то страх войны или страх генеральского гнева.
— Вот видите, — произнес тем не менее Матье Мишель. — А я вам что говорил? Если господину де Пуэнси желательно получить новости из Франции, то так и быть — мы их ему доставим! Лично у меня припасено добрых пятьдесят фунтов сухого пороху и ствол, который ржавеет, когда им не пользуются!
— Не надо горячиться, дети мои, — вмешался тут губернатор, — успокойтесь! Я рад видеть среди вас людей, одушевленных столь благими порывами, но война пока еще не объявлена!.. Как вы уже знаете, я говорил с господином де Туаси и полагаю, он из тех людей, что сами, без посторонней помощи, могут утвердить свои права! Что касается меня, то я хотел бы, насколько возможно, избежать любых действий, которые не принесли бы ничего, кроме вреда нашему острову! Если же все-таки случится, что новый генерал-губернатор обратится к нам за помощью, дабы покарать мятежников, то надеюсь, господа, мы будем первыми, кто выйдет в море!
— Да будет так! — одновременно воскликнули Мишель и Лебайе.
— А теперь, господа, не скрою от вас, что я, как, надеюсь, и вы тоже, был бы не прочь немного подкрепить силы, — добавил Дюпарке, пытаясь увлечь собравшуюся вокруг него толпу к буфету.
— Прошу вас, генерал, всего одно слово, — вновь вступил в разговор Бофор. — Вы сказали, что виделись с новым губернатором и что, возможно, вскорости нам придется защищать его права и его власть. Что касается меня, то мне бы весьма хотелось сперва узнать, каковы намерения этого человека в отношении нас?
Жак бросил на него удивленный взгляд.
— Сейчас я объясню вам, что имею в виду, — продолжил Бофор резким голосом, который вполне гармонировал с его невзрачным лицом. — Должен заметить, что новый генерал-губернатор прибыл сюда не так, как мы могли бы того ожидать, не принеся нам мира, в котором мы так нуждаемся для нашего процветания, ведь речь сейчас идет о войне… И, увы, о войне, — добавил он будто про себя, — не против тех, кого мы можем по-настоящему считать врагами своей страны, а против французов же, пусть они, конечно, предатели, но все равно, повторяю, они остаются французами! И что же, интересно, этот господин де Туаси обещает нам взамен?
Этот выпад, после первых заявлений Бофора, казался настолько грубым, вероломным и неожиданным, что на какое-то мгновение Жак слегка растерялся. Бофор воспользовался этим замешательством, чтобы слегка размять ноги и продолжить с таким видом, будто источает своими речами не яд, а чистый мед:
— Говорил ли господин де Туаси о том, чтобы увеличить или, напротив, отменить налоги на сахар и налог на двадцать фунтов табаку?.. Полагает ли он уменьшить поборы, дабы пособить колонистам, которые доведены до разорения монополией господина Трезеля, в их крайней нужде, или, напротив, намерен усугубить их бедственное положение? Короче говоря, если уж господин де Туаси говорит о том, чтобы мы умерли за его приход к власти, обещает ли он нам взамен хоть какие-то уступки, которые позволили бы нам и дальше выжить?
Лицо Лефора приобрело какой-то багровый цвет. Было видно, что его прямо распирает от неуемного гнева. Он не был колонистом, он был солдатом, он жил ото дня ко дню, баталии ничуть не страшили его, напротив, они его забавляли, кроме того, он был потрясен замешательством, в какое привели слова Бофора генерала, он выступил вперед и выкрикнул:
