Деннис Робинс - Невеста рока. Книга вторая
Вивиан проследовал за женой в их спальню и приказал ей отпустить Гертруду, которая ожидала их наверху. Служанка немедленно вышла, с сочувствием взглянув на хозяйку. От Шарлотты не ускользнул этот взгляд, и она поежилась: унизительно быть предметом жалости со стороны собственных слуг.
Когда она уселась за прикроватный столик, Вивиан подошел к ней, взял в руки бриллиантовые серьги, которые она только что сняла, и подкинул их на ладони. Затем злобно, искоса посмотрел на ее отражение в зеркале.
— Вы носите мои драгоценности и производите этим ошеломляющий эффект, ваша фигура по-прежнему восхитительна, несмотря на то, что вы неоднократно рожали. Но мне хотелось бы напомнить, что ваша улыбка должна быть предназначена только вашему мужу. Я отнюдь не дурак. Я наблюдал за вами, когда вы танцевали с Ануином. И видел, как вы смотрели на него.
Она закрыла глаза.
— Вы видели?
— Да, именно так. Видел! — гневно произнес Вивиан. — И не собираюсь терпеть ничего подобного! Если я еще раз увижу, что вы так смотрите на другого мужчину, изобью и вас, и вашего воздыхателя! Вы поняли?
Она повернулась и посмотрела на него долгим печальным взглядом своих усталых глаз.
Каждая частица плоти, каждая капля крови возмущалась сейчас несправедливостью ее брака. Она сидела и с безнадежностью выслушивала оскорбления Вивиана, его упреки и хуже того — требования страсти и любви по отношению к его персоне. Но тут неожиданно раздался стук в дверь, прервавший эти мучения. Стук был очень настойчивый, и Вивиан, придя в крайнее раздражение, отворил дверь и заорал:
— Ну кто там еще?! Какого черта вам надо?
Шарлотта поправила на плечах вечернее платье. На пороге стояла нянька с папильотками в волосах и не с таким каменным и наглым лицом, как обычно.
— О милорд, прошу прощения… миледи, извините меня… — запинаясь, начала она.
— Ну что еще, женщина? — нетерпеливо проговорил Вивиан, и его обрюзгшее лицо побагровело.
— Элеонора… — проговорила нянька.
Шарлотта вскочила на ноги.
— Что случилось с Элеонорой?
Нянька немного обиженно посмотрела на нее и ответила:
— Сегодня с утра она чувствует себя не очень хорошо… Боюсь, она чем-то заболела. Я померила сейчас температуру, и она оказалась высокой. Похоже, у нее горячка. Полагаю, надо послать за доктором.
— О Господи! — вскричала Шарлотта. — Я немедленно пойду к ней!
Но Вивиан схватил жену за руку и грубо остановил ее.
— Погодите, — обратился он к няньке. — Чем заболел ребенок? Разве это не какое-нибудь легкое недомогание, которое вскоре пройдет?
— Думаю, тут что-то посерьезнее, ваша светлость. Я никак не могу ее успокоить. Она все время зовет маму, — угрюмо добавила женщина.
Шарлотта попыталась вырваться из стальных рук Вивиана.
— Пустите меня к ней, Вивиан! — закричала она.
Он злобно прищурился. Ей так хорошо был знаком этот жестокий взгляд.
— Нет, — произнес он, — вы слишком эмоциональны, дорогая. Если Элеонора заболела, то ей понадобится спокойствие и, возможно, немножко дисциплины ее отца. Поэтому к ней пойду я.
— Но она зовет меня. Я пойду к ней!
— Тем не менее вы сделаете так, как я говорю, и останетесь здесь, — тихим, не терпящим возражений голосом произнес Вивиан.
— По-моему, приход его светлости будет весьма полезен девочке, а я тут же пошлю за доктором, — вмешалась Нанна и поспешно удалилась, но от Шарлотты не ускользнула довольная улыбка на ее губах.
— Пожалуйста, Вивиан, ну, пожалуйста, пустите меня к Элеоноре!
— Вы пойдете к ней, когда я позволю, и не раньше того, — отрезал он и вышел, с грохотом захлопнув за собой дверь.
Несколько секунд Шарлотта стояла, тяжело дыша, из глаз ее струились слезы отчаяния. Это было слишком жестоко. Вивиан прекрасно знал, что, не пустив ее к любимой дочери, когда та больна, он причиняет ей самую сильную боль.
Шарлотта обессиленно опустилась на край кровати и стала ждать возвращения мужа, когда наконец он скажет ей, что случилось с девочкой.
Он долго не возвращался. Затем после длительного ожидания она услышала шаги и голоса. Шарлотта набралась мужества, открыла дверь и вышла в коридор. Если Вивиан послал за доктором, значит, Элеонора действительно серьезно больна.
Шарлотта увидела мужа и врача, выходящих из детской, где лежала Элеонора. Вивиан неодобрительно посмотрел на жену.
— Будьте любезны, возвращайтесь к себе в спальню, мадам, — произнес он. — Доктор Федерстон абсолютно согласен со мной, что в случаях такого заболевания девочке лучше побыть с няней.
Шарлотта с побледневшим лицом схватила доктора за руку.
— Я должна пойти к ней! Она ведь звала меня, доктор Федерстон! Что с ней? Чем она больна?
Доктор закашлялся и несколько смущенно посмотрел на леди Чейс. Бедняга был явно смущен. Лорд Чейс по секрету сообщил ему, что его жена в истерике и с ней надо быть потверже, а особенно в том, что касается больного ребенка. И доктор сказал:
— Вообще-то я не вполне уверен, леди Чейс, но, по-моему, у нашей маленькой пациентки брюшной тиф.
— Брюшной тиф! — дрожащим голосом повторила Шарлотта. — Но это же очень серьезно!
— Возможно, но при должном и правильном уходе, я уверен, она, несомненно, поправится.
— Доктор Федерстон прислал к нам двух сиделок, которые будут находиться рядом с девочкой денно и нощно, — вмешался Вивиан. — И, разумеется, Элеонору придется изолировать от остальных детей. Послушайте, дорогая, девочку оставят на попечение двух опытных медицинских сестер. Ну, парочку дней она проболеет, а потом пойдет на поправку. И все будет в порядке. А вам первым делом придется увезти в Клуни Беатрис и Викторию. И это надо сделать утром.
— Превосходный план, — согласился доктор Федерстон.
После ухода врача Шарлотта, обливаясь слезами, обратилась к Вивиану и умоляющим голосом проговорила:
— Сейчас, когда Элеонора больна, она больше всего нуждается в матери. А с девочками в Клуни поезжайте вы. Разрешите мне остаться здесь.
— Разумеется, вам было бы это весьма приятно. Вы смогли бы увидеться с вашим очаровательным политиком…
— Вивиан, вы не имеете права даже предполагать подобные вещи! — возмутилась Шарлотта. — Я хочу одного — остаться с моей бедной девочкой! Ведь брюшной тиф может оказаться очень опасным в столь нежном возрасте.
— Безусловно. Именно поэтому с Элеонорой и останутся опытные сиделки. А вы, мадам, сделаете так, как вам говорят: сразу после завтрака возьмете остальных детей и уедете из Лондона.
— Но если Элеонора позовет меня… — в отчаянии начала Шарлотта.
— За вами пошлют, если доктор сочтет это необходимым. А тем временем я не желаю, чтобы вы подставляли себя инфекции!
Она долго смотрела на него взглядом, полным и муки, и ненависти одновременно.
— Я никогда прежде ни о чем не просила вас… и вот теперь прошу разрешить мне остаться с Элеонорой, — рыдая, проговорила она.
Но все оказалось тщетно. Он был глух к ее просьбе, она поняла это. В эту жестокую минуту все мысли о Доминике Ануине покинули ее. И она уже не могла сопротивляться, когда ярость Вивиана внезапно сменилась желанием и он с силой притянул жену к себе. Ее душевные мучения были настолько сильны, что разум почти покинул ее. И она в полубессознательном состоянии предалась его ненавистным объятиям.
Когда наступило утро, Элеонору уже заперли от Шарлотты, предоставив заботам двух сиделок, а Вивиан следил, чтобы жена даже близко не подходила к комнате больной дочери. В полном расстройстве Шарлотта покинула дом на Итон-Сквер с Нанной и младшими дочерьми. Она отправилась в карете по туманным лондонским улицам по направлению к вокзалу. Ее увозили от больной дочери, от Доминика Ануина, от всего и всех, кого она любила и кто любил ее.
Глава 28
Шарлотта не виделась со своей любимой дочерью до кануна Рождества.
В течение пяти недель несчастная мать изводилась от безумной тоски и горя в загородном доме, куда ее буквально сослали. В течение пяти недель маленькая Элеонора чувствовала себя очень плохо. Ее болезнь была настолько серьезна, что девочка даже не узнавала тех, кто находился возле ее постели. Диагноз доктора Федерстона оказался неверным. У Элеоноры развилась какая-то редкая лихорадка с такими симптомами, которые не мог понять никто из специалистов, приглашенных лордом Чейсом. Они что-то мямлили, хмыкали и сокрушенно качали головами. Прописывали различный уход и лекарства. И, возможно, скорее благодаря судьбе, а не уходу девочка не умерла. Она испытывала страшные боли, очень страдала, часто впадала в горячку, во время которой постоянно звала мать; но садист-отец так и не внял настойчивым просьбам Шарлотты. Между супругами постоянно происходили тяжелые сцены, всегда завершавшиеся полным поражением леди Чейс. Вивиан постоянно напоминал, что ее долг — оставаться в Клуни с Беатрис и маленькой Викторией. Он не желает, чтобы она или младшие дочери подхватили какую-нибудь заразу, поразившую Элеонору.
