Лариса Шкатула - Вкус ранней клубники
Наша машина вслед за другими фурами автохозяйства съехала на асфальтированную площадку, которая и есть наша стоянка.
Никаких строений или там приспособлений, облегчающих быт водителей. Как было десять лет назад, так и осталось. Тут вам не Америка! Разве что, появился небольшой киоск с "марсами-сникерсами", которые съел и порядок!
Кроме меня в караване ещё одна женщина. Когда мы выезжали, я видела её мельком. "Чья-то жена, - подумалось мне, а услужливый внутренний голос подсказал. - Или Валька!" Та, которая в отличие от жены решила разделить с возлюбленным тяготы дальнего рейса. Или совместить приятное с полезным. Если дальнобойщик все время в рейсах, где ж ему ещё с любовницей встречаться?
Особого удобства на таких вот необорудованных стоянках добиться трудно, но русский люд привык к тому, что может рассчитывать только на себя, потому всегда носит и возит с собой максимум из того, что можно нести или везти.
Из машин вытаскивается брезент, всевозможные подстилки, сиденья вкушать пишу или отдыхать мы будем лежа. Как древние греки. Помнится, они услаждали слух музыкой кифар? А у нас транзисторный магнитофон. У кого-то есть и телевизор, но общество единодушно отметает попытки "голубой ящик" подключить.
- А ну его!
Что там ещё полагалось отдыхающим древним грекам? Вакханки. Это, видимо, мы с Люсей. Накрывая импровизированный лежачий стол, мы с нею успели познакомиться.
Она сразу назвала себя и протянула холодную замерзшую ладошку. Пожала мою и улыбнулась:
- Какая вы теплая!
- Будем на "ты", - предложила я. - У меня есть свитер, могу одолжить.
- У меня тоже есть, - спохватилась она, - но я побоялась выглядеть в нем нелепо. Все-таки на дворе лето.
Она неловко огладила ладонями легкое белое платье.
- Всего лишь его начало, - поощрительно улыбнулась я, чувствуя себя куда уверенней, чем эта робкая дрожащая птичка. Может, оттого, что я все-таки жена одного из водителей; и, конечно, какие бы ни были между нами отношения, я уверена, что рядом с Артемом мне бояться нечего. Он - то самое надежное плечо, о котором мечтает каждая женщина. "И от которого ты жаждешь избавиться!" - добавила я мысленно.
- Я тебе сразу сказал: оденься! - услышала я недовольное ворчание и оглянулась - тот водитель, с кем в рейс поехала Люся.
Теперь она вернулась, одетая в джинсы и свитер, но после слов "своего" шофера как-то скукожилась. Чувствовалось, что он держит её в ежовых рукавицах. Отчего-то я решила, что дома он - тише воды, ниже травы, а здесь - ишь, гоголем ходит, млея от покорности своей любовницы. Что ж, как говорил поэт Юрий Левитанский, "каждый выбирает для себя женщину, религию, дорогу". Наверное, то же можно сказать и о женщинах. Чего это я взялась жалеть незнакомую мне прежде Люсю? Может, она - моральная мазохистка, и получает удовольствие, когда её унижают...
На площадке, кроме наших трех, расположились ещё две большегрузные машины. Эти приехали раньше, возле них полным ходом шло веселье и доносился визгливый женский смех.
- Видать, у парней удачный рейс, - кивнул в их сторону Артем.
Мы втроем - он, Люся и я - накрывали импровизированный стол. Люся резала овощи на салат, Артем вначале помогал мне разделывать мясо, а пока я его жарила, привычно шинковал лук. Когда-то мы частенько вместе готовили, и поскольку я из борьбы с луком всегда выходила побежденной, с красными , будто зареванными глазами, резку лука у нас брал на себя муж. Почему-то лук на него никак не действовал.
- Прав твой супруг, - шепнула мне на ухо Люся, - у корешей рейс такой удачный, что хватило и на плечевых.
"Проститутки дорожные!" - вспомнила я рассказ кого-то из дальнобойщиков; разумеется, рассказывал он не о себе, о ком-то из коллег-шоферов, но под яростным взглядом Артема осекся, так и не договорил до конца.
- У вас тоже бывают удачные рейсы, - сказала я скорее утвердительно, чем вопросительно.
Лицо Артема омрачилось. Вряд ли он надеялся, что в рейсе я ничего подобного не увижу, но мой намек воспринял как оскорбление.
- Я себя не на помойке нашел, - процедил он сквозь зубы и, резко поднявшись, отошел, чтобы уже больше мне не помогать.
Правда, и без него у нас помощников хватало. Я было достала из дорожной сумки примус "Шмель". С ним прежде мы выезжали на природу, на пикники. Когда-то для этих выездов у нас было все необходимое, включая резиновую надувную лодку и четырехместную польскую палатку...
- Белла, ты бы ещё спиртовку достала! - раздался у меня над ухом голос Палыча, нашего старшого, то есть. Командира каравана. Водители признали его таковым единогласно: он решал теперь все вопросы как со службами движения, так и снабжения машин самым необходимым, включая масло, бензин и помощь "аварийки". - На твоей мошке мы будем готовить мясо до утра. Спрячь свой примус подальше и скажи мужу, что пока он спал, более передовые путешественники давно изобрели кое-что поинтереснее. Вот, обрати внимание, на достижение шоферской мысли!
Он принес обычную паяльную лампу и сваренный из металлических прутьев треножник.
- Достижение! - громко фыркнул тут же появившийся Артем. Подумать только, я считала, что он куда-то ушел, а он слышал и видел все, что делалось возле меня. - Да ему сто лет в обед.
- Сто - не сто, а ты такой взять не догадался!
Да, старшой попал не в бровь, а в глаз. Какое там, догадался! Если уж на то пошло, этот "критик" и в моих сборах-то не участвовал. Разве прежде допустил бы он, чтобы я укладывала вещи без него, не проверив, взяла ли я все необходимое . Для нас обоих. Прежде он всегда заботился обо мне. Наверное, даже больше, чем я сама.
Теперь же, что он мог знать, придя домой под утро? Принимал на дорожку с друзьями? Или с подругами? От этих мыслей во мне опять стала закипать злость. Зачем вообще я поехала с ним? Разве в народе не говорят, что разбитого не склеишь!
- У Саньки есть такая, - пробормотал между тем мой супруг и опять отошел, чувствуя себя не в своей тарелке.
Пламя, вырвавшееся из паяльной лампы, взревело зверем, и довольный Палыч скомандовал:
- Тащите сковородку! Пять минут, и мясо будет готово.
Тут же за дело взялся кто-то из шоферов, а я с ножом в руке подошла к Люсе, чтобы помочь ей дорезать овощи. Впрочем, не только для этого. Некий вопрос вертелся у меня на языке.
- Как ты определила, что у шоферов тех машин женщины - плечевые? спросила я у Люси.
Она взглянула на меня снисходительно.
- А разве ты не видела? Они перебегали из машины в машину голые. Думаешь, их жены стали бы так делать?
- Голые? Но зачем?
Я понимала, что выгляжу в глазах девушки наивной идиоткой, но мне уже было все равно: я хотела знать все. Все, с чем сталкиваются в рейсах шоферы-дальнобойщики.
- Чтобы времени не терять на переодевание, - однако терпеливо объяснила мне новая приятельница. - Они же, так сказать, на потоке. Шоферы домой. К женам торопятся. Рейс-то обратный!
- Наверное, ты не в первый раз едешь? - спросила я.
- Третий. Столько всего нагляделась, стыдно и рассказывать... А ты, конечно, в первый, - она посмотрела на меня в упор. - И ты - жена!
- Жена, - кивнула я, будто признаваясь в какой-то провинности. - А ты - нет?
- А я - любовница, - сказала Люся, но без злости и без ехидства, а скорее с грустью. - Женщина для души и тела, но не для паспорта.
"Зато я - женщина для паспорта, но не для души! - подумалось мне, как раз со злостью. - Так что неизвестно, кому из нас двоих хуже".
Вообще, зачем я задала Люсе свой дурацкий вопрос? Женщин - не жен всегда видно. Они в большинстве случаев и сами ведут себя так, что ещё больше подчеркивают разницу в положениях между ними и законными женами. Словно в соревновании участвуют с той, незримой, но законной. Словно хотят доказать всему свету, что уж они-то куда лучше: внимательней, находчивей, заботливей и так далее.
Но любовницы не в силах справиться с главным - своим раздражением от кажущейся им несправедливости жизни. Ведь они такие достойные, такие явно лучшие, но их избранник все медлит, не спешит расстаться с законной женой. Все кормит их обещаниями рассказать недостойной супруге о своей высокой и чистой любви...
- Знаешь, почему они называются "плечевые"? - вывела меня из задумчивости Люся.
- Знаю, - кивнула я.
Каждая из проституток работает на определенном отрезке дороги, на "плече". Отсюда и название. Только вот почему Люся все возвращалась к вопросу об этих девках? Хотела меня уязвить? На что-то намекнуть?
Но напрасно, наверное, она ждала от меня дальнейших расспросов. Уж если я что-то узнаю о Темке, то не от нее. Я не имела что-то против этой симпатичной девушки, но мы с нею стояли по разные стороны баррикад. Я, по крайней мере, пока принадлежала к клану замужних женщин, жен шоферов-дальнобойщиков. И не им, тем что разок-другой съездили с своими женатыми товарищами в рейс, противопоставлять себя нам!
Что я гоню? Как говорит мой собственный сыночек, мету пургу. Откуда во мне вдруг проклюнулись эти визгливые нотки?
