Робер Гайяр - Мари Антильская. Книга первая
— Сударь, — проговорил он, — я явился сюда без оружия. Я верил, что оно мне здесь не может понадобиться. Вы пользуетесь этим! Если бы у меня была с собою шпага, как та, что лежит подле вас на бумажонках, вы говорили бы со мной совсем другим тоном!
— Ах, вот что! Нет, господин генеральный откупщик, не надейтесь, что я скрестил бы с вами шпаги. Да вы мне в отцы годитесь! Мне случилось убить одного человека, который с клинком в руке стоил сотни таких, как вы! И эта смерть, не переставая, преследует меня. И вовсе не потому, чтобы я нынче испытывал хоть малейшие угрызения совести, нет! Кроме того, вы отлично понимаете, что я вовсе не оскорблял вас. По вас ведь и вправду тюрьма плачет! Железные цепи и веревка! Не находите ли вы, что я и так уже проявляю к вам слишком много снисходительности тем, что, несмотря на все это, соглашаюсь выслушать?
Господин де Сент-Андре как-то осел в кресле. Он казался постаревшим лет на десять. Жак не узнавал уже в нем того напудренного, холеного старца, который взирал на всех со снисходительным высокомерием!
Генерал снова встал и прошелся по комнате.
Ему совсем не нужно было, чтобы в колонии стало известно о противозаконных спекуляциях господина де Сент-Андре с иноземной державой, ибо он справедливо опасался, как бы это не послужило дурным примером. Более того, ради Мари и имени, которое она все еще носит, было бы лучше обойтись снисходительней с тем, кто ей его дал, тем более что он не знал еще о сцене, которая произошла между супругами в имении Драсле.
Он снова подошел к генеральному откупщику и обратился к нему со словами:
— Сударь, вы были дурным откупщиком и дурным мужем. Вы ни под каким видом не можете претендовать на то, чтобы и далее держать подле себя такую женщину, как мадам де Сент-Андре. И я намерен воспользоваться полномочиями, которые дает мне титул верховного наместника короля, и просто-напросто вынести приговор о расторжении вашего брака!
Сент-Андре даже подпрыгнул на месте.
— Грубая работа! — воскликнул он. — Не знаю, что может подумать об этом Мари! Вы собираетесь воспользоваться только что дарованными вам титулами, чтобы завладеть ею!
— Несколько дней спустя вашего прибытия в Сен-Пьер, — продолжил Жак, не обратив никакого внимания на его реплику, — я просил хирургов форта осмотреть мадам де Сент-Андре. Они пришли к выводу, что ваш брак был чисто фиктивным. У меня вот здесь лежит медицинское заключение, подписанное лекарем Патеном и хирургом Кене. Это достаточно веское основание, чтобы брак был расторгнут без всяких осложнений… Осмелитесь ли вы выступить хоть с малейшим протестом?
Сент-Андре, не отвечая, опустил голову.
Он подозревал, что за заявлениями генерала последует что-то еще, и ждал этого со слабой надеждой, но все же с надеждой.
— Я вижу, вы отлично меня поняли, — заметил Жак. — И поскольку я испытываю к вам известное сострадание, вот какое решение я принял касательно вашей участи. Я уничтожу свидетельства, которые способны были бы доказать ваши тайные сделки с иноземной державой, против коей мы ведем неутихающую войну на море. Вы же, со своей стороны, дадите мне письменное признание, что брак ваш был не более чем фиктивным, и как только все это будет улажено, корабль доставит вас на Гваделупу. Я решил доверить эту щекотливую миссию капитану Байарделю, и он самолично отвезет вас на остров, где, слово дворянина, вас никто не потревожит!
Жак ожидал, что генеральный откупщик хоть как-то прореагирует на его слова, но, поскольку тот не издал ни единого звука, он продолжил:
— Я оставляю вас на свободе. Вы сможете вернуться в свое имение. Вам не нравится Лефор? Хорошо! Я дам вам кого-нибудь другого из моих офицеров, чтобы он проводил вас домой, но я говорю «проводил», ибо я сохраняю вам полную свободу. Я уничтожу, клянусь вам в том честью, все компрометирующие вас документы, когда брак ваш будет расторгнут, а сами вы отправитесь на Гваделупу… Вы согласны?
Сент-Андре вздохнул с некоторым облегчением. Он не думал сейчас, с какими глазами предстанет перед Мари, которая воображает, будто в этот час он делает строгое внушение губернатору Мартиники! Он думал лишь о защите, которую обещал ему Дюпарке!
Он остается на свободе и отправляется на Гваделупу, конечно, без жены, но зато свободным, и к тому же свободным от каких бы то ни было угроз.
Некоторое время у него оставался какой-то рассеянный взгляд, будто он внимательно всматривался во что-то, происходящее где-то далеко-далеко оттуда.
— Генерал, — проговорил он наконец, — не думайте, будто я не оценил по достоинству то милосердие, которое вы ко мне проявили, и почитаю своим долгом выразить вам благодарность за снисходительность в отношении моей персоны…
Дюпарке расхохотался.
— Я знаю, что это такое! — проговорил он. — Ведь мне-то уже доводилось побывать в Бастилии… А вот вам чудом удалось избежать такой участи! Но ведь и я тоже некогда спасся благодаря чьей-то снисходительности… Держу пари, что есть еще что-то, о чем вы хотели бы меня попросить…
Генерал вдруг заговорил тоном жизнерадостным, в котором уже не было ни тени злопамятства.
— Вы правы, — хрипло, будто у него вдруг пересохло в горле, ответил генеральный откупщик. — Я уже стар… И не вижу, чем бы мог теперь заняться во Франции… Если бы мне удалось получить какую-нибудь небольшую концессию на Гваделупе…
— Надеюсь, — не без лукавства заметил генерал, — ваш друг Фуке не преминет оказать вам такую услугу, тем более что ему это ровно ничего не стоит. Достаточно будет дать ему понять, что вам не подходит климат Мартиники… И нисколько не сомневаюсь, он непременно что-нибудь для вас придумает!.. Кстати, сейчас вы, сударь, вернетесь к себе в имение. Был бы весьма вам обязан, если бы вы взяли на себя труд передать от моего имени мадам де Сент-Андре, чтобы отныне она любезнейше соблаговолила ждать меня в Замке На Горе… Я полагаюсь на вас…
Оборачиваясь назад, господин де Сент-Андре еще долго видел сквозь приоткрытую дверь обращенный на него угрожающий перст генерала…
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Страсти накаляются
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Господин де Лонгвилье де Пуэнси отдается англичанам
Они добрались до края ущелья Равин-Буийант. Вода, что змеилась меж скал, серебряным ручьем с пением падала вниз с гранитных валунов, словно спеша поскорее оказаться в ущелье. Вода эта была подогрета самой природой, от нее исходил едва уловимый запах серы и поднимался пар, который постоянно курился в воздухе.
Это был один из пунктов, где проходила линия, разделявшая французскую и английскую части острова Сент-Кристофер в соответствии с пактом о разделе сфер, подписанным несколькими годами раньше между капитаном Томасом Уорнером и Беленом д’Эснамбюком, когда, одновременно прибыв на этот остров, они сочли, что лучше прийти к любезному соглашению, чем воевать.
Господин Лонгвилье де Пуэнси, верховный губернатор островов Иль-де-Ван и глава Мальтийского ордена, остановил коня, повернулся к своим племянникам и проговорил:
— Неровность местности должна бы скрыть от нас людей, что приближаются сюда для встречи с нами, однако мне кажется, что я только что видел там какие-то движущиеся фигуры.
Двое молодых людей посмотрели в сторону, что указал дядюшка, и поначалу ровно ничего не увидели. Они спешились и подождали, потом самый младший из них, Шарль, не воскликнул:
— Вы правы, сударь, там и вправду скачет группа всадников…
И действительно, несколько минут спустя на другом склоне холма появились четверо людей верхом, которые неспешно приближались к ним.
Однако, увидев господина де Пуэнси и тех, кто сопровождал его, они подстегнули коней. Вскоре отделился один из всадников. Едва приблизившись, так чтобы быть услышанным, он представился — приор Коксон, советник старого капитана Уорнера.
Командор де Пуэнси спешился и направился к приору, тот сделал то же самое. Де Пуэнси уже и ранее случалось иметь дело с Коксоном, улаживая вопросы, связанные с управлением островом, а чаще всего с обеспечением продовольствием и ремонтом прибывавших туда судов. Так что он знал его достаточно хорошо. Коксону было на вид лет сорок, он был одет в дорожное платье, а сверху наброшена какая-то причудливо расшитая мантия. Помимо массивного золотого перстня с тяжелою печаткой, свидетельства его духовного сана, пальцы вопреки всяким канонам были унизаны кольцами с драгоценными камнями. Сандалии были из самой наимягчайшей кожи, которую когда-либо вырабатывали в Испании. Холеная бородка была доведена до наименьших размеров, дозволяемых его орденом, а тонзура скрывалась под богато разукрашенной вышивкою токой. На широком поясе, перехватывавшем его талию, висели два пистолета и нож с обнаженным клинком, на котором были выгравированы арабески на манер толедских мастеров. Не вызывало никаких сомнений, что источником основной части его украшений служили трофеи с испанских судов.
