Мила Бояджиева - Сладкий роман
Это невозможно было понять... Я проходил под дождем всю ночь, оплакивая свою жизнь - нелепую, неудачную шутку.
Я понял, что никому не нужен и не нуждаюсь ни в ком. Ощущение свободы окрыляло и холодило, как курок у виска. Меня понесло: я пил и пил, чтобы перестать чувствовать...Смычок не слушался моей дрожащей руки. Это означало конец. Но я же артист, Дикси, всю свою жизнь я примерял на себе мироощущение великих: я перевоплощался в Моцарта, Бетховена, Паганини... Я не мог позволить себе скончаться в вытрезвителе или на трамвайных рельсах... И в середине сентября я получил письмо от твоего адвоката, просившего меня прибыть в Вену в связи с подготовкой брачного контракта мадмуазель Девизо. То самое, в котором ты предлагала мне обдумать вопрос о продаже своей части имения твоему будущему мужу, дабы не делить дом с сомнительными русскими родственниками... Мадмуазель Дикси Девизо назначала мне встречу 30 сентября в десять утра в известной господину Артемьеву гостинице "Соната"...
- Майкл! Ты с ума сошел! - Опешила Дикси.
- Сошел. Словно во сне оформил необходимые документы, завещая свою долю владений в Вальдбрунне мадемуазель Дикси, а деньги - жене и сыну. Встреча с невестой Алана Герта должна была состояться на следующее утро. Но сидеть одному в гостинице, где прошла наша первая встреча, было выше моих сил. Смутно соображая, куда толкает меня провидение, я прибыл сюда.
- Но ведь я ни о чем не просила адвоката! Майкл, я босила жениха и я тоже составила завещание!.. Я оставила Вальдбрунн тебе... И меня тоже подмывало устроить эффектное прощание с жизнью. Актриса! Все время из кожи вон лезу, что бы получше выглядеть "в кадре". Словно Господь - верховный режиссер, запечатлевающий наши пути на пленке. - Она покосилась на поникшую в кресле фату Клавдии с засохшим веночком флердоранжа. - Все-таки это получилось слишком театрально...
Майкл крепко сжал щеки Дикси в ладонях, чтобы не дать ей возможности спрятать глаза.
- Ты собралась сыграть грандиозную финальную сцену? Ведь так, Дикси? Мы думали с тобой об одном и том же!
- Микки! - Дикси судорожно прижалась к его груди. - Ты хотел уйти? Уйти совсем...
- Составив завещание, я примчался сюда - жалкий, затравленный сумасшедший... Заперся в комнате, засунул за пазуху шарф, пахнущий твоими духами. Тот самый, что с формулой любви на лазурном поле... Зажег свечи и стал писать веселый реквием по своей фарсовой Великой любви. И тут мне на глаза попало вот это письмо. Посмотри, - оно лежало на письменном столе в моей комнате, придавленное пресс-папье вместе с прочими деловыми бумагами, касающимися имения.
Дикси взяла в руки плотный конверт, адресованный бароном "Наследнику моего дома и состояния", и датированное сентябрем 1945 года.
- "Далекий неизвестный друг, - писал Герхардт фон Штоффен. - Это обращение в неизвестность - скорее вопль души, разговор с самим собой, желание отстоять свою правоту.
Завтра меня не станет. Я сделаю последний шаг сам. Мне пятьдесят пять, я бодр и полон сил. Единственная женщина моей жизни - её смысл и Божество, принадлежит другому.
У меня нет сыновей и я не обзавелся другом, чтобы вверить ему мою тоску и мою мудрость. Жизнь прожита и теперь я могу сказать, что играл чужую, несвойственную мне роль. Увы, я не герой, я - "возлюбленный", созданный для того, чтобы любить и быть любимым. Так решено кем-то свыше.
Свой путь я должен пройти до конца - до последней ступени Белой башни, до её барьера, за которым распахнется Ничто.
Пусть живет светло и долго мой синеглазый Ангел. Пойми меня..."
- Как?! - Дикси прервала чтение, недоуменно вертя в руке листок. - Это не мог писать муж Клавдии! Герхардт Штоффен погиб на дуэли в год своего пятидесятилетия. Он никогда не падал с Башни!!!
Она передала Майклу рассказ Труды о дуэли барона и протянула ему письмо Клавдии.
Пробежав послание баронессы, Майкл задумчиво свернул листок:
- Спасти любовь смертью - хорошая идея! Мне кажется, писавшему очень хотелось найти в твоем лице её приверженца... Не скрою, прочтя исповедь барона, я чувствовал то же самое... даже написал тебе... Я написал тебе, девочка, прощальное письмо. Мне не хотелось мстить, я собирался убить свою любовь... Надел чистую рубашку, как солдат перед боем, и поднялся на Башню, чтобы сыграть последний концерт...
- Мы словно избавились от колдовских чар, Микки. Твоя музыка расколдовала нас - я шла на её зов, нет - неслась, летела... И вместо объятий смерти попала в твои... Постой! Кто же прислал тебе извещение о моей свадьбе, ведь день ещё не был назначен... И я никогда не совершила бы подобного. - Дикси сжала виски. - Не понимаю! Здесь, наверно, полно привидений...
- А скорее всего, искателей наследства, - пробормотал Майкл, глядя перед собой невидящими глазами, словно и впрямь увидел призрак.. - Заметь, нас обоих толкали к Башне... Нас хотели убить и лишь на минуту просчитались во времени. Я ведь думал, что мы уже на небесах... Представь: сумасшедший музыкант, весь натянутый, как струна, вот-вот готовая лопнуть... Измученный, смятенный, полный видений и образов - уже нереальных, уже потусторонних, бредовых, но всегда - насквозь просвечивающих тобой... И белая фигура, выросшая из темноты... Уф... - Зажмурившись, Майкл замотал головой, отгоняя воспоминания.
Оба посмотрели на полученные в ту страшную ночь письма.
- Мне кажется, эти листки могли бы заинтересовать следователя.
- Лучше поскорее все забыть. Давай избавимся от этой чертовщины. Дикси бросила в огонь письма Герхардта и Клавдии.
Когда кочерга разметала оставшуюся от бумаг горсточку пепла, им действительно стало легче.
Однажды Дикси рассказала Майклу о Чаке и Але, а также о том, как отчаявшись прорваться в "большое кино" снималась в весьма откровенных фильмах. Вот только о "фирме" умолчала. Этот эпизод остался единственной запертой дверью её прошлого - той, ненужной, чужой, в сущности, жизни, что прошла без Майкла.
- Ты любил совсем другую женщину, музыкант. - Рассказав о наркотиках и связи с Ларри, Дикси не могла смотреть в глаза Майклу.
Они сидели у реки на скамеечке Клавдии, наблюдая, как шныряет в камнях выводок бойких утят.
- Я люблю и всегда любил тебя. - Твердо проговорил Майкл. - Ты же не виновата, что все время искала меня, а я никогда не мог найтись. И сам потерялся. В семье я был совсем другой - плохонький, в общем-то, человечек... Наверно, Наташа достойна лучшего.
- И ты тоже, Майкл. Ух, как хотелось бы сейчас отмыться от всего - от глупостей, легкомыслия, злости, тщеславия, грязи... Забыть о Чаке и Але, о гнусных фильмах Эльзы Ли...
- Ни в коем случае, Дикси! Пойми - ты нужна мне именно такая. С твоими метаниями, радостями, ошибками, победами. Ты - это ты.
- Ты и вправду не ревнуешь к моему прошлому?
- Да я содрогаюсь от ужаса! От страха за тебя и от стыда, что не мог догадаться, услышать призыв о помощи. Ведь твоя попытка с флакончиком снотворного... Жуть!.. Мы могли никогда не встретиться. - Он посмотрел на сжавшуюся Дикси так, словно видел её после долгой разлуки. - Иди ко мне и перестань бояться... Грязь ? это совсем другое, Дикси... Как тебе объяснить? Нравственное чувство - это что-то вроде музыкального слуха. Фальшь есть фальшь. Что бы ты не играла - Бетховена или детскую песенку... Ты не способна совершить гнусность - у тебя безошибочное чутье к подлинности, Дикси... Тебя можно обмануть, но заставить совершить нечто противоречащее твоей совести невозможно.
По спине Дикси пробежали мурашки - на секунду ей показалось, что Майкл узнал о её контракте. Но он обнял её и прижал к груди:
- Эх, одно только нестерпимо жаль - ведь мы могли бы встретиться раньше...
- Ну, хотя бы всего на полгода, Микки!
Октябрь близился к концу, а значит, истекал срок злополучного контракта. Дикси считала дни: неужели провидение простило её, сохранив страшную ошибку в тайне?
Как-то поздно вечером, воспользовавшись минутной отлучкой Майкла, взявшегося собственноручно приготовить поздний ужин, Дикси набрала номер Сола.
- Привет, ты где? - прохрипел он с видимым усилием. - Меня совсем залечили. Плюс ко всему - жуткое воспаления легких. Грозят упрятать в больницу.
- Кто же работает вместо тебя... с "объектом"?
- Знаешь ведь - Соломон Барсак незаменим! Здесь болтают, что твоя свадьба не состоялась, что так?
- Сол, как-нибудь я навещу тебя, надеюсь, не в больнице, и все расскажу сама. А сейчас, извини, мне надо торопиться. Будь умницей, не хандри...
"Ну, значит, все в прошлом... В чужом, безобразном прошлом", - с облегчением вздохнула Дикси, решив, что про "фирму" и Сола наконец-то можно забыть.
Майкл с улыбкой слушал магнитофонную запись его сочинений.
- Ты так растрогала меня, девочка! А этот Карно - совсем неплохой музыкант. Я бы взял его в свой оркестр.
Они часто мечтали, что Артемьев соберет виртуозов, забрав кое-кого из России, а главное, - Сашку, ставшего отличным пианистом.
Однажды "Прогулки над лунным садом" будут играть в Венской Опере. Дикси сядет в ту самую ложу, где они слушали "Травиату", а в финале ей придется подняться на сцену, чтобы забрать часть заваливших сцену букетов. Микки подтолкнет её вперед - в свет рампы и шквал аплодисментов. Публика устроит овации, стоя выкрикивая многоголосое "браво!". Оркестр сыграет ещё что-нибудь из "тетради Дикси" и вновь прогремят аплодисменты, а на усах старого капельмейстера заблестит счастливая слеза...
