Линда Дэвис - Гадюшник
Чтобы хоть как-то отвлечься, они пошли в кабинет Джека посмотреть дневной выпуск новостей Си-эн-эн; самое милое дело — в течение целого часа им не придется говорить друг с другом. Джек включил телевизор. Они сели рядом на диване. На экране появился диктор. Перечислив важнейшие новости дня, он вернулся к событиям вчерашнего вечера и ночи. Говорил диктор размеренно, спокойно, даже равнодушно, но слова его пронзали, как стрелы. В Риме убит Джанкарло Катанья. Не успели Джейкоб с Джеком оправиться от шока, как прозвучало очередное оглушительное сообщение: в Лондоне убит другой крупный банкир — Карл Хайнц Кесслер. Они в ужасе посмотрели друг на друга.
— Я лечу в Лондон, — сказал Джейкоб.
— Я с тобой, — откликнулся Джек.
Они заказали билеты на следующее утро — это был ближайший рейс из Марракеша в Лондон.
Кристин подошла к авиакассе компании «Вариг» в зале номер три аэропорта Хитроу. Улыбнувшись девушке в голубой униформе, она без всякого акцента заговорила по-португальски.
— Я заказывала билет на вечерний рейс в Рио. Мое имя Джулия Родригес.
— Одну минуту, — улыбнулась девушка, — сейчас посмотрю. — Она быстро ввела в компьютер нужные данные. — Все в порядке. Один билет первого класса. Будьте любезны, вашу кредитную карту и паспорт.
Кристин протянула ей «Визу» с золотистым ободком и паспорт на имя Джулии Родригес. Кассирша — судя по нагрудному знаку, некая «миссис Эрнандес», — взглянула на паспорт, незаметно перевела взгляд с фотографии на Кристин и, явно удовлетворенная, занялась кредитной картой. Она вставила ее в машину, которая тут же выплюнула квитанцию. Кристин расписалась и взяла назад карту с паспортом. Кассирша протянула ей билет:
— Посадка через выход сорок пять. Счастливо долететь.
— Спасибо. — Кристин улыбнулась и быстро двинулась через зал к лестнице, ведущей в зону вылетов — привлекательная женщина, типичная бразильянка: средний рост, стройное мускулистое тело, волосы орехового цвета, короткая, под мальчика, стрижка, карие глаза. Кристин бегло улыбнулась своему отражению в стеклянной стене, тянувшейся до самого выхода. Целых два часа она провела сегодня утром, вживаясь в роль Джулии Родригес. Краска для волос, ножницы, фальшивый загар, контактные линзы карего цвета, фальшивый паспорт и, самое трудное, — другая походка: деловая, поспешная. Надев тесные туфли, она подтянула живот и быстро прошлась перед зеркалом: от Кристин Вилье не осталось и следа.
Час спустя самолет уже взлетал. Он пробил облака, заложил глубокий крен и начал карабкаться в небо, пока наконец не достиг обычной высоты полета. Кристин отстегнула привязной ремень, сделала глоток шампанского и выглянула в окно. Где-то внизу лежала окутанная черным покрывалом Англия. Когда еще она сюда вернется. Впрочем, Кристин это мало заботило. Сейчас она испытывала настоящий подъем чувств. Подобно ящерице, избавившейся от хвоста, она наслаждалась обретенной свободой.
В то время как самолет авиакомпании «Вариг» летел над Атлантическим океаном, мотоциклист «запел» — начал медленно и методично выкладывать все, что ему было известно. Выбора у него не было. Следуя совету полиции, его адвокат сказал, что, по его сведениям, Дон распорядился его убрать — в молчание он не верит. Единственный шанс остаться в живых — сотрудничество со следствием. Ему сорок два. Семьи нет. С помощью государства он может легко исчезнуть и зажить новой жизнью, например, в Америке. Иначе — неизбежная секира или пуля в голову, которая заставит его умолкнуть навеки.
Власти в Риме заканчивали свою работу. К полуночи были выписаны ордера на арест. Среди других предстояло задержать и Антонио Фиери.
Бартроп пребывал в одиночестве у себя дома на Челси-сквер. Костяшки домино ложились на стол одна за другой. Когда же кончится игра? Как ей это удалось? И что именно удалось? Ведь никогда не скажет. Это ясно. Сара Йенсен его презирает. Вся эта операция обернулась ему на пользу не потому, что она хотела ему помочь, но потому, что их интересы частично совпали. Угрозы его, судя по всему, Сару совершенно не трогают, она просто отмела их. Пожалуй, напрасно: она вовсе не так неуязвима, как ей кажется. Есть у нее своя ахиллесова пята: Джейкоб Голдсмит. Он ввязался в эту историю и помог ей. Разумеется, никаким преступлением тут не пахнет, но Голдсмит — старый человек, он хочет тихо и спокойно дожить свой век. И тут вдруг все перевернулось. Положим, никогда он не был в этой игре главной фигурой, так сказать, мишенью, — всего лишь миманс. Но если уж все пошло так, как пошло, то, зная Сару Йенсен, можно предположить, что она не захочет его подставить и заговорит.
Ну что ж, своего он добился: Фиери в тюрьме и, не исключено, будет осужден. Но одного «певца» недостаточно. Одна жизнь — слишком тонкая ниточка, легко может порваться. Чтобы добиться нужного исхода дела, Бартропу и итальянцам необходимо укрепить свои позиции. Бартропу нужна Сара Йенсен, нужно узнать то, что знает она, или хотя бы то, что хочет узнать. Он отправился в постель. Ему приснилась Сара Йенсен.
На следующий день Бартроп получил обнадеживающую информацию. В одиннадцать утра позвонили люди из спецотдела — Джейкоб Голдсмит только что сошел с самолета в Хитроу. Бартроп довольно потер руки. Вот теперь узор, похоже, окончательно складывается.
Джейкоб и Джек взяли такси и поехали прямо на Карлайл-сквер. Расплатившись с водителем, они в нервном молчании вышли из машины и позвонили Саре в дверь. Наверху послышался какой-то шум. Подняв голову, они увидели в одном из окон Сару.
— Джейкоб! Джек! — радостно воскликнула она. — Открываю.
Они переглянулись.
— Говорил же я тебе, с ней все в порядке, — сказал Джек.
На пороге появилась Сара. Она расцеловала гостей и незаметно стерла слезинку со щеки Джейкоба. Свои чемоданы мужчины оставили в холле. Улыбаясь, Сара прижала палец к губам.
— Пошли прогуляемся. — Она со значением взглянула на них. Оба слегка удивленно кивнули. Вовсю светило солнце. Сара открыла дверь, ведущую в сад, и жестом пригласила Джейкоба и Джека войти. Все трое сели на скамейку. В саду весело играли двое или трое ребятишек, за ними присматривала какая-то женщина, но были они далеко, расслышать явно ничего не могли.
Сара устроилась между мужчинами.
— Не представляете, как я рада вас видеть.
Все трое заговорили разом, перебивая друг друга, время от времени заливаясь смехом. Но вот веселье улеглось и начался серьезный разговор.
— Дом прослушивается, — сообщила Сара. Джейкоб немедленно сделал стойку и засыпал Сару профессиональными вопросами — как, что, где.
Когда-то подобного рода допросы приводили Сару в неистовство, но сегодня скорее принесли облегчение. Хорошо уже то, что Джейкоб здесь, дома, в Лондоне, и можно все ему рассказать, все разложить по полочкам, облечь в стройный порядок слов. Только с ним это и возможно. И еще с Джеком. Его она тоже была рада видеть — хоть небольшую часть ноши можно снять с Джейкоба. К тому же Джек заслуживает ее благодарности.
— Что ты делала все это время? Что случилось? Ты имеешь какое-нибудь отношение к убийству Катаньи и Кесслера?
Джек, явно шокированный, перевел взгляд с Сары на Джейкоба и обратно, ожидая увидеть на ее лице удивление, а на его — ироническую усмешку. Ничего подобного. На все вопросы Сара отвечала устало, но деловито. Но что более всего поразило Джека, так это заговорщический взгляд, которым они обменялись.
— Моя роль в этом деле была невелика. Я просто кое-кому кое-что сообщила. А кое-кому — так и просто ничего. Возможно, следовало поступить прямо противоположным образом — промолчать в первом случае и сказать в другом. Но получилось так, как получилось, и я не жалею. Что же касается последнего твоего вопроса, то вот тебе ответ: не знаю. Может быть.
Джейкоб был явно раздражен, Джек — озадачен.
— Ладно, можно попросить тебя снова повторить все это? — попросил Джейкоб. — Только на сей раз без загадок.
Исповедь Сары длилась десять минут. Некоторое время мужчины сидели, погрузившись в молчание и переваривая услышанное.
— А эта Кристин Вилье? Она куда делась? — наконец пожелал уточнить Джейкоб.
— Наверное, скрывается где-нибудь. Больше на моем горизонте она не появлялась. Если она передала мои слова Фиери и по его заданию убрала Кесслера, то ведь не будет же она болтаться у всех на виду, разве не так?
— А ты думаешь, это она?
— О Боже, Джейкоб, — тяжело вздохнула Сара, — откуда же мне знать? Но очень похоже на то, что она. А ты как думаешь?
— А что там насчет Джеймса Бартропа?
— Он спросил, были ли у меня какие-нибудь дела с мафией, — нахмурилась Сара. — Можешь себе представить?
— А разве не было?
— Нет. Конечно, нет, — изумленно воззрилась на него Сара. — Я рассказала Кристин Вилье про Катанью. Признаю, я надеялась, что она использует эту информацию, чтобы каким-нибудь образом его дискредитировать или даже убить. Признаю также, что я подозревала о связях Катаньи с мафией. По-моему, предположить это нетрудно. А если так, то мафии, надо полагать, не понравилось, что, опасаясь шантажа со стороны каких-то неизвестных, Катанья устроил целую резню. А уж что из всего этого воспоследовало — их дело, если, конечно, все это действительно имеет отношение к мафии. И дело Кристин Вилье. Откуда мне знать, связана она с мафией или нет. Правда, и в данном случае вероятность велика: Кристин — наемная убийца и живет в Италии. Приняв все это в соображение, я и решила рассказать ей, что мне известно. И вот — Катанья и Кесслер мертвы. Имею ли я к этому какое-нибудь отношение, откуда мне знать? Так или иначе, они на том свете, какой-то мафиози, торговец наркотиками, — в тюрьме, и всей афере пришел конец. Данте с Масами уж не вернешь, и единственное, что я могла для них сделать, так это попробовать добиться хоть какой-то справедливости. Мэттью Эрнотт и Карла Витале пока на свободе, но ведь это мелкая сошка. Так что пусть себе гуляют. Что касается Баррингтона и Джеймса Бартропа… Да, их я ненавижу. И презираю. Я считаю, что это они ответственны за смерть Масами и Данте. Не столько Баррингтон — это просто слабый человек, — сколько Бартроп. Это он стоит за всем этим делом. Судя по всему, он готов оправдать все, что случилось. Людей, конечно, жалко, считает он, но что поделаешь. Еще он говорит, что недооценил меня, и, похоже, полагает это своим единственным промахом. А теперь угрожает и пытается меня шантажировать. — Сара посмотрела куда-то вдаль. — Ни слова ему не скажу.
