Лесли Пирс - Сломленный ангел
— Тогда чего же он хотел? — Голос Фрэнки вернул ее к реальности. Теперь она сидела на койке и в своих черных тенниске и джинсах, с коротко постриженными, торчащими во все стороны волосами выглядела совсем как мужчина. Ее здоровенные мускулистые руки с вытатуированной на бицепсах колючей проволокой зловеще напряглись, когда она потянулась.
— А, всего лишь, чтобы я подтвердила кое-что из того, что рассказал ему мой брат, — небрежно бросила Сюзанна. Она оказалась все-таки не настолько доверчивой и глупенькой, чтобы не научиться здесь лгать. Скажи правду — и попадешь в еще большую беду. Она считала, что жизнь в Хилл-хаусе подготовила ее ко всяким неожиданностям, но, как выяснилось, только не к этому месту. Иногда ей казалось, что у нее под ногами провалилась крышка колодца и она очутилась в другой жизни. Дело было не только в преступлениях, которые совершили эти женщины, не только в сбыте наркотиков, воровстве, мошенничестве или в проституции, — они вообще были другим классом животных, непредсказуемыми и смертельно опасными.
Фрэнки — одна из тех ужасных женщин, которые верховодили здесь, — была уродливой, страшной, сквернословящей и очень злобной особой. Она получала удовольствие от того, что сначала заводила дружбу с новыми арестантками, защищала их, а потом подчиняла своей воле. Вот и Сюзанна уже безропотно отдавала ей свои сигареты и телефонную карточку. И все потому, что Фрэнки не позволила женщине, которая поставила Сюзанне синяк под глазом, снова причинить ей боль. Сюзанне, в общем-то, было все едино, поскольку она не курила, да и звонить ей было некому, так что она, скорее всего, сама отдала бы все Фрэнки. Но ей было противно подвергаться постоянному допросу с пристрастием. Она не могла заговорить ни с кем без того, чтобы ее сокамерница не потребовала бы передать ей содержание беседы в мельчайших подробностях.
— Что подтвердила? — спросила Фрэнки.
— Стоимость дома моих родителей, — солгала Сюзанна. — Его продали за двести тысяч, я полагаю, именно это ты и хотела узнать?
Сарказм в ее голосе не остался незамеченным. В мгновение ока Фрэнки спрыгнула с койки. Встав перед Сюзанной и вызывающе скрестив на груди мускулистые лапищи, она прошипела:
— Не шути со мной. Я присматриваю за тобой, не забывай об этом.
— Я просто устала, — ответила Сюзанна, укладываясь на свою койку. Она надеялась, что ее оставят в покое, если она притворится спящей.
— Подвинься, я прилягу с тобой, — заявила Фрэнки и ткнула ее в бок. — Ты совсем отощала. Мне такие нравятся.
Сюзанна внутренне содрогнулась. Она знала, что Фрэнки была лесбиянкой, та не делала из этого тайны, но до сих пор предметом ее романтических воздыханий была Мак-Аллистер, тюремщица. Другие женщины в их крыле шептались, что именно поэтому Фрэнки частенько освобождали от работы: оставшись одна в камере, она могла заниматься любовью с Мак-Аллистер.
Когда Сюзанна впервые очутилась в тюрьме, это показалось ей в высшей степени постыдным. Она-то считала, что женщины-надсмотрщицы слишком уважают себя, чтобы заниматься такими вещами. И уж никак не могла себе представить, что Мак-Аллистер, шотландка с негромким голосом и мягкими манерами, свяжется с таким страшилищем, как Фрэнки.
Но теперь Сюзанна знала, что запреты и табу, принятые на воле, здесь не котировались. Замужние женщины, имеющие по нескольку детей, бывшие гетеросексуальными всю свою сознательную жизнь, в тюрьме пускались во все тяжкие, заводя романы и иногда даже отказываясь встречаться с мужьями. Молоденьких девочек, попавших сюда в первый раз и обливавшихся слезами от тоски по своим парням, немедленно склоняли к сожительству женщины, старше их по возрасту. Она часто видела, как в свободное время женщины, не стесняясь, целовали и ласкали друг друга.
В некотором смысле надсмотрщицы-лесбиянки оказались самыми презренными, поскольку они специально выбрали для себя такую работу, на которой могли помыкать другими заключенными. Сюзанна уже сбилась со счета, сколько раз она видела, как кто-то из них заставлял очередную девушку задержаться в душевой или в камере, и если желание тюремщицы оставалось неудовлетворенным, следовало наказание. Сюзанна вовсе не думала, что все заключенные, занимавшиеся этим, были настоящими лесбиянками, наоборот, она была уверена, что им пришлось пойти на это только потому, что они отчаянно нуждались в любви и заботе. Впрочем, она сама такой нужды пока не ощущала и до сих пор еще ни разу не становилась объектом чьих-то сексуальных притязаний.
— Пожалуйста, оставь меня, я хочу подремать, — взмолилась она. — Я себя неважно чувствую.
— Можешь оставить все свои заморочки и повадки благородной леди, — прошипела Фрэнки. — Со мной этот номер не пройдет. Если мне захочется потрогать тебя, то я сделаю это, и все.
Сюзанна устало прикрыла глаза.
— Ты этого не сделаешь, — резко бросила она. — Ступай к своим подругам и трогай их, сколько влезет.
Удар в лицо явился для нее полнейшей неожиданностью, но, открыв глаза и увидев, что Фрэнки со злобной ухмылкой расстегивает молнию на джинсах, Сюзанна вдруг почувствовала, как в ней закипает ярость, которую она пыталась сдерживать вот уже много недель, ярость, которую она испытывала к насильникам Бет, и она поняла, что должна дать сдачи.
Молча, не говоря ни слова, без предупреждения, она спрыгнула с кровати и вцепилась Фрэнки в горло, оттолкнув ее к стене у унитаза. Быстрота нападения дала ей преимущество, ведь Фрэнки была на несколько дюймов выше и намного сильнее, но Сюзанна застала ее врасплох.
— Ты меня достала, — прохрипела Сюзанна, зная, что ей придется применить грубую силу, чтобы удержать Фрэнки. — Меня достали твои бесконечные расспросы, твой грязный язык, запах твоего вонючего тела и твое нахальство. А теперь ты заявляешь, что имеешь право трогать меня! Ты мерзкая и отвратительная тварь. Да если бы мы с тобой вдруг остались вдвоем на этой чертовой планете, я скорее бы удавилась, чем жила бы с тобой.
Она крепче стиснула пальцы на горле Фрэнки, прилагая последние усилия, чтобы удержать женщину у стены и не дать ей себя ударить.
— Я хочу убить тебя! — зарычала она и принялась бить сокамерницу головой об стену. Она больше не могла сдерживаться, ярость рвалась наружу, и Фрэнки сейчас олицетворяла для нее тех мужчин, которые изнасиловали Бет, а также всех тех, кто упек ее сюда.
Крепко сжимая горло Фрэнки, Сюзанна увидела, что маленькие глазки женщины вот-вот вылезут из орбит, и ощутила небывалый прилив сил. С близкого расстояния она ясно различала угри на лице Фрэнки, чувствовала запах лука изо рта после картофельной запеканки с мясом, которую они ели на обед, и от этого ее затошнило еще сильнее.
— Я убью тебя, — повторила она, снова и снова колотя женщину головой о стену.
Она не помнила, сколько раз ударила Фрэнки головой о стену камеры, та обмякла, и Сюзанне теперь казалось, что она сжимает в руках мягкую и податливую куклу. Она не слышала, как распахнулась дверь и в камеру ворвались две надсмотрщицы, она осознала их присутствие, только когда они схватили ее за руки.
— Отпусти ее, Феллоуз! — заорала одна из них. — Отпусти ее.
Когда Сюзанну выволокли из камеры и потащили в карцер, последнее, что она увидела, было обмякшее тело Фрэнки, бесформенной кучей лежавшее на полу, и это доставило ей несказанное удовольствие.
Сюзанна не сразу пришла в себя. Она помнила, как одна из тюремщиц увещевала ее, говоря, что напугана и шокирована ее поведением, а потом поинтересовалась, что ей сделала Фрэнки. Сюзанна и не подумала ответить, она была совершенно уверена в том, что все они знали об этой женщине достаточно, чтобы догадаться. В тот момент она ощущала только облегчение оттого, что наконец-то сможет побыть одна хотя бы двадцать четыре часа и никто не будет ее беспокоить.
Ее совершенно не волновало, что в карцере не было абсолютно ничего, если не считать резинового матраса и одеяла. Закрыв глаза, она пыталась уплыть далеко-далеко на волнах воображения.
Для начала она испробовала свой старый трюк, представив себе морское побережье, но в результате лишь отчетливее стала слышать рычание воды в водопроводных трубах. Она попыталась настроиться на стук каблуков надзирательницы в коридоре, с тем чтобы он превратился в цокот лошадиных копыт по гальке, но, как ни старалась, у нее так и не получилось представить себе залитую солнцем конюшню, за которой простирались поля.
Но потом она вдруг мысленно перенеслась в Луддингтон, и перед ее взором явственно предстала картинка, как она едет на велосипеде, быстро набирая скорость на спуске с зеленого холма напротив церкви. Затем, подскакивая на колдобинах, она свернула на тропинку, тянувшуюся до самого шлюза мимо ее старого дома, и внезапно увидела позади себя Бет, которая тоже изо всех сила крутила педали и радостно завизжала, промчавшись по луже и разбрызгав воду в стороны.
