Мегги Леффлер - Диагноз: Любовь
— Это Винсент! — воскликнула она. — Закройте дверь!
— Он один? — спросила Ди, прижимая голову Макса к своей груди.
— Хотите, я пойду и выкину его? — предложил Эд.
— Эй, подождите минутку. Кажется, кто-то говорил мне, что Винсент довольно мелкий, — сказала я. — А этот парень высокий.
Незнакомец во дворе помахал рукой, здороваясь. Должно быть, он увидел, как мы сгрудились у окна, освещенные со спины лампой. Внезапно во мне проснулась надежда, смешанная со страхом, — а вдруг это Мэттью? Может, он решил дать мне еще один шанс — шанс подружиться с ним или шанс чего-то большего? Осознавая, насколько это бессердечно, я надеялась, что у его матери снова случился инфаркт и он приехал домой на Рождество.
Несмотря на все протесты Роксаны, я рванулась к входной двери и распахнула ее — во дворе стоял не Мэттью и не Винсент.
— Сюрприз, — услышала я робкий голос.
— Бен? — Я была в шоке. Брат нес огромный мешок, перекинув его через плечо, словно Санта-Клаус.
— Привет, Холли. — Бен снял шапку и растрепал свои рыжие волосы. — Счастливого Рождества!
Я была настолько удивлена, что не сразу додумалась сгрести его в объятия. Как только я отпустила брата, за моим плечом раздался громкий вздох. Бен выпрямился и выпалил:
— Привет!
— Что ты тут делаешь? — Алисия была изумлена не меньше меня.
— Счастливого Рождества! — снова воскликнул Бен.
— Что ты тут делаешь? — повторила она.
— Приехал отдать тебе вот это, — ответил Бен, шаря дрожащими руками в карманах пальто. Мы смотрели, как он достает клементин и кладет его на столик, словно маленькое обнаженное сердце.
Алисия закрыла глаза, застыв на секунду, а потом развела руками, одновременно расплакавшись и рассмеявшись. Она споткнулась — то ли из-за рома, то ли из-за пронзительного взгляда Бена — и шагнула к нему. В следующее мгновение они замерли в объятиях друг друга.
Я смотрела на фрукт, лежащий на столике. Интересно, как они его назовут — апельсином или клементином? Мне вдруг стало совершенно ясно, что самая искренняя любовь именно так и проявляется, — она не нуждается в определении. В тот же миг я почувствовала себя брошенной и одинокой. Когда же я наконец смогу вот так положить свой фрукт на стол?
* * *Празднование Рождества в доме Роксаны было совсем не похоже на то, как мы отмечали его дома, когда мама еще была жива. В Колумбии мы никогда не ели на ужин пиццу, у нас были традиционные жареные ребрышки. И мы никогда не открывали подарки вечером, предпочитая делать это в рождественское утро. Сами подарки были упакованы в нарядные коробки со стандартной открыткой «От Санта-Клауса». Накануне Рождества мама сдувала пыль с нашей Библии и читала оттуда выбранные места, которые касались Святого Рождения. Диотима же предпочитала читать «Великие диалоги Платона», которые касались Святой Смерти:
«В конце, когда узы, соединяющие треугольник сил, распадутся и бренное существование уже не будет натягивать привязь души, она с радостью улетит, вернувшись в естественное для себя состояние».
В Колумбии мы пели рождественские гимны, но не собирались у елки, поскольку никогда не наряжали ее, пытаясь спасти растения от вырубки. На Лоррейн-авеню Эд играл на гитаре, а мы пели песни «Криденс Клиэруотер Ривайвл»[41].
Приезд Бена пришелся как раз к месту, что было удивительно хорошо, а на вопрос Роксаны, долго ли он намерен оставаться в стране, мой брат ответил: «Понятия не имею». Он держался в тени, сказав лишь, что «занимается строительством», но не добавил: «Я собираюсь стать священником». Возможно, Бен понял, что ему тут рады безо всяких оправданий. Он сидел с Алисией на диване и изучал книгу «Найди Вальдо», которую передал наш папа.
— Как ты думаешь, они могли бы вставить картинку, на которой этого Вальдо просто нет, чтобы поиздеваться над нами? — спросил он. Если Бен претендовал на место в этой семье, то он успешно в нее вписался.
— Посмотри на Макса, Холли! Ему действительно нравится эта лягушка! — воскликнула Диотима, которая сидела на полу, встряхивая игрушечную лягушку с колокольчиком внутри. Мы с Ди вместе ходили по магазинам, выбирая подарок для Макса, и предлагали малышу разные игрушки. Остановиться на чем-то конкретном оказалось трудно, поскольку ему нравилось абсолютно все. Потом, как выяснилось, его больше привлекали игрушки, издававшие громкие звуки. Стоило нам забрать какую-нибудь из них, как Макс начинал искать ее глазами.
— Сохраните упаковку! — велела Роксана, аккуратно складывая блестящую бумагу, вместо того чтобы выбросить ее.
— Зачем, мама? Ну почему мы всегда оставляем ее? — спросила Ди.
— На случай войны, когда упаковочная бумага станет дефицитом, — сказал Бен.
Изучив фотографию механической пилы «Блек энд Деккер», которую прислал мне папа, я мрачно произнесла:
— Значит, именно это было заказано на мое имя в поместье Кэмпбеллов.
— Ага. А мне достался такой огромный гриль, что для того, чтобы передвинуть его, наверняка понадобится локомотив. Если я вернусь домой, вряд ли смогу им воспользоваться, — сказал Бен.
— Это худшая из систем, по которым выбирают подарки. По крайней мере из тех, о которых я слышала, — вмешалась Алисия. — Ваш папаша покупает то, что ему самому нужно, а говорит, что это для вас.
— Ну, мы можем поделиться книжкой «Найди Вальдо», — улыбнулся Бен.
— Я разочарована, — призналась я. — Я рассчитывала на Ноев ковчег.
— Можешь воспользоваться одной из наших яхт, Холли. — Судя по всему, Алисия восприняла мою жалобу серьезно. — У моего отца есть второй дом в Фингер-Лейкс[42]. Летом там просто прекрасно — мы сможем покататься на водных лыжах!
— «Одну из наших яхт», — передразнил ее Бен, — «второй дом»… Что за повседневность, в самом деле? Подумаешь, респектабельная хижина. Вам это не напоминает реплики из Белого дома? Когда я приехал туда первый раз, голуби разлетались в разные стороны, уступая дорогу нашему серебристому «порше», словно в рекламном ролике.
— Это были не голуби, а вороны, — засмеялась Алисия. — И они обгадили наш автомобиль. А еще я старалась убедить Ди в том, что ей неплохо бы побывать в Нью-Йорке. Она же может туда вернуться, правда?
Роксана выглядела напряженной, и, по всей видимости, это напряжение было вызвано замечанием Алисии, поскольку до этого, как мне показалось, она наслаждалась вечером. Однако она не стала возражать, просто подняла желтый кашемировый свитер, который я подарила ей, и сдержанно произнесла:
— Прекрасно подходит к цвету моего лица, правда, Холли?
— Ты можешь составить для Ди список необходимых покупок, а она тебе их привезет, — продолжала Алисия. — Мы неплохо развлечемся в Нью-Йорке.
— Мам, я уже объяснила ей, что не хочу ехать, — сказала Ди, усаживая на колени Макса, завладевшего игрушечной лягушкой. — Не сейчас. Макс еще слишком мал.
— Как раз сейчас — самое время: он еще даже ходить не умеет, так что вполне транспортабелен, — настаивала Алисия. — Верно, Роксана?
— Это намек на то, что меня ваш отъезд не должен волновать? — спросила Роксана, откладывая свитер в сторону.
— А с чего это вдруг он должен тебя волновать? — Алисия насупилась.
— Потому что я больна, Алисия. Потому что я не знаю, что со мной случится в ближайшие дни, — выпалила Роксана.
Наступила тишина, которую нарушал только Макс, пускающий пузыри в молоко.
— Мне нужно присутствие Ди. Именно сейчас нужно. — Голос Роксаны дрогнул, и она замолчала.
Никто из нас не осмелился произнести хоть слово в ответ. Со стороны казалось, будто кто-то поставил наше Рождество на паузу. Я только сейчас поняла, что Ди и Алисия ведут себя так, потому что не знают о болезни Роксаны, несмотря на то что с прошлого лета она еще больше пожелтела. Возможно, повторилась история с беременностью Ди: они видели ее постоянно, ее живот рос у них на глазах, но все так к этому привыкли, что никто, собственно, не ждал появления Макса.
— У меня рак. И уже пошли метастазы. Именно поэтому я такая желтая, — отрывисто объяснила Роксана.
— Что за рак? — спросила Алисия.
— Самый худший вариант, — ответила Роксана.
— О мама… — Ди внезапно расплакалась.
— Видите, почему я вам ничего не говорила, — сказала Роксана, обнимая дочь за плечи. — Но все нормально. Даже если со мной не все в порядке. У вас все будет хорошо. Ну хватит. Давайте вернемся к подаркам.
Никто даже не шевельнулся. Никто ничего не сказал.
— Кто-нибудь… не молчите, — попросила Роксана.
Вытирая лицо рукавом, Ди выдавила из себя очередной вопрос:
— Они… сказали тебе… сколько…
— Сколько мне осталось? — спросила Роксана. — Шесть месяцев. В лучшем случае. Слушайте, я хочу вернуться к празднованию Рождества. Это может быть мой последний раз, поэтому я не собираюсь тратить его на разговоры о моей особе. У нас еще остался один подарок. Ну?
