Роуэн Коулман - Случайная мама
— Точно, — тихо прошептала самой себе Софи. — Вот к чему приводят глупые поступки. Итак, — твердо сказала она Луису. — Что же произошло?
Он внимательно посмотрел на нее, вероятно, приняв изменившееся настроение собеседницы за признак неодобрения, против чего Софи совершенно не возражала.
— Денег у нас было мало, — продолжал он. — Мы оба работали, поэтому Белла оставалась в яслях на весь день. Ни у Кэрри, ни у меня не было возможности проводить с ней столько времени, сколько нам хотелось бы. Кэрри забросила живопись. Я месяцами не прикасался к фотоаппарату. Я видел, что повседневная рутина начинает ее убивать. Поэтому решил подрабатывать в типографии. Кэрри бросила свою работу в магазине, снова начала писать, Белла стала проводить меньше времени в яслях, и они с Кэрри стали чаще бывать вместе. Только не пойми меня неправильно, здесь не было никакой жертвы. Мне казалось, что я поступаю правильно ради своей семьи, поэтому я был очень доволен. Но мы с Кэрри почти не виделись, а домой я приходил без сил. Поэтому день за днем мы все больше отдалялись друг от друга, и соединявшая нас ниточка рвалась.
Луис замолк и отпил из бокала. Софи сделала глоток бренди. Ей хотелось знать все, но мысль о том, что она сейчас узнает, приводила ее в ужас. Она отпила еще бренди.
— А потом однажды ночью я пришел домой — к тому времени я уже месяца два работал допоздна — и Кэрри дожидалась меня. Она сказала, что у нее замечательные новости: она снова будет зарабатывать деньги. В городе открывалась студия и галерея одного нового художника. Он был валлиец и руководил еще двумя-тремя художниками, которые работали там же. Кэрри познакомилась с ним у подруги. Его звали Тони или как-то вроде этого. Ему очень понравились ее работы, и он захотел, чтобы она создавала полотна для галереи. Она была в восторге, в подлинном восторге, она была так счастлива! И только в тот момент, когда я увидел, как она сияет, понял, что она уже несколько месяцев была несчастна. А потом она снова забеременела.
Лицо Луиса исказилось от боли, и у Софи сжалось сердце.
— Сначала я ничего не понял, почему она была такая… замкнутая, когда сказала мне об этом. Она не могла смотреть на меня. Я думал, что она боится, что мы не сможем себе позволить еще одного ребенка, и попытался ее успокоить, сказал, что мы выберемся, и тогда она разразилась слезами. «Прости, Луис, — сказала она. — Прости». И добавила: «По-моему, я больше не люблю тебя». — Луис отвел взгляд от Софи и теперь внимательно изучал завитушки на ковре в пабе, вспоминая те события. — Она сказала, что влюбилась в того, другого мужчину, в этого Тони. И они уже пару месяцев спят вместе. И что это настоящее. Сказала, что сомневается в том, что ребенок от меня, потому что за несколько недель у нас с ней было всего один раз.
— Она мне ничего не рассказала. — Софи была в шоке. — А я-то думала, что мы так близки. Именно поэтому я и взяла к себе девочек, из-за того, что мы были близкими подругами… всегда, когда бы ни понадобилось и что бы ни случилось. Мы дали друг другу эту клятву. Но я вела себя неправильно. Наверное, Кэрри поняла, что нашей дружбе подошел конец.
Луис покачал головой.
— Вряд ли. Кэрри постоянно о тебе вспоминала. И жалела о том, что у нас нет времени и денег, чтобы видеться с тобой почаще. Она бы рассказала, если бы у нее получилось с Тони, в этом я не сомневаюсь. Но у них ничего не вышло. Кэрри с большим трепетом относилась к своим мечтам, для нее было важно выдавать их за действительность. Это был вопрос ее самолюбия. Мне кажется, она бы не вынесла, если бы поняла, что мечты не сбылись.
Софи посмотрела Луису в глаза, отчаянно желая в глубине души, чтобы он солгал, что придумал это все для того, чтобы выглядеть в ее глазах лучше: тогда бы она его возненавидела, и на этом бы все закончилось. Но даже самый профессиональный мошенник-виртуоз не может лгать каждой клеточкой своего тела. Каждый мускул, каждая линия фигуры Луиса, каждое из сменяющих друг друга выражений его лица показывали, что он говорит правду, правду, которая причиняла боль и ему, и Кэрри.
— Значит, она тебя вышвырнула? — спросила Софи. — Но тогда как ты узнал, что случилось с этим Тони?
Луис сделал глубокий вдох и прикончил свою выпивку.
— Нет, она меня не вышвыривала. Я же сказал, что любил ее отчаянно. В нее я вложил все свое стремление иметь нормальную стабильную семью. Моя реакция была просто смешной… детской. Я должен был остаться и попытаться все обсудить, но меня буквально ослепили боль и ярость. Я поднялся наверх, взял свой паспорт, кредитку, запихнул в саквояж кое-какую одежду и ушел, не имея ни малейшего понятия, куда мне идти. — Луис замолк, уголки его губ были опущены. Он резко потер глаза тыльной стороной ладони. — Белла проснулась от криков. Она плакала в своей кроватке, звала меня, просилась на руки. Но я прошел мимо нее. Если я сейчас и хотел бы что-то изменить, так это тот момент. Я каждый день просыпался с мыслью о том, чтобы вернуть его. Тогда я взял бы ее на руки. Это — самая непростительная ошибка за всю мою жизнь.
Софи захотелось прикоснуться к его руке, но он как-то подобрался, убрал руки со стола и выпрямился на своем стуле.
— Кэрри не хотела, чтобы я уходил. Она хотела, чтобы я остался, и мы поговорили, но я должен был уйти. Я чувствовал, что моя идеальная жизнь разрушена, все, что я с таким трудом создавал, рухнуло. Повел себя как ребенок, которому хочется выбросить сломанную игрушку. Я не мог даже смотреть на Кэрри. Просто ушел, и все. Даже не поцеловал Беллу на прощанье. Следующие сутки провел как в кошмаре, почти и не помню, что делал эти двадцать четыре часа. Я доехал на поезде до Лондона, а оттуда — в Хитроу. А потом первым же рейсом отправился в Штаты. В Малибу! — Луис грустно засмеялся. — Какая ирония: я всегда хотел туда попасть еще до того, как познакомился с Кэрри!
Он внимательно посмотрел на Софи.
— О чем ты сейчас думаешь? — спросил он. — Опять меня ненавидишь?
Софи медленно покачала головой, страшно сожалея о том, что ненависти нет, потому что тогда ее жизнь была бы значительно проще.
— Я понимаю, почему ты ушел, но как ты мог бросить все? Этого я никак не могу взять в толк, — искренне призналась она.
— Кэрри была моей жизнью, всей моей жизнью. У меня было такое чувство, что без нее мне ничего и не нужно. И пока сама ты еще не спросила меня об этом — да, о Белле я в тот момент не подумал. Я вообще ни о чем не мог думать, кроме как о Кэрри и о том мужчине… По-моему, мне хотелось доказать ей, что она — такая же эгоистка, как и я. Хотелось заставить ее попросить меня вернуться.
Луис перевел дыхание.
— Идиот, — сказал он, пожав плечами. — Некоторое время я жил на то, что было на кредитке, много пил. — Он поморщился. — Вообще, вел себя как последний идиот.
Софи только сейчас начала понимать всю степень его безрассудства.
— А потом, где-то через месяц, я проснулся однажды утром, как ни странно, трезвый, и понял, что натворил со своей жизнью и с жизнью Беллы. Пытаясь наказать Кэрри, я наказал не только самого себя, но и свою малышку. Все испортил. И я решил позвонить Кэрри. Хотел сказать ей, что возвращаюсь домой ради своего ребенка, несмотря на то, что между нами произошло. У меня на кредитке осталось ровно столько, чтобы позвонить и купить обратный билет. — Луис потемнел лицом. — Только на звонок ответила не Кэрри. Ответил этот Тони. Мне нужно было попросить к телефону Кэрри, но я ее еще любил. Мне как будто нож в сердце воткнули, когда я услышал его голос, поэтому я повесил трубку.
Он вздохнул.
— Снова повел себя как избалованный ребенок. Мне нужно было улететь домой и разобраться со всем ради Беллы. Но одна мысль об этом причиняла слишком сильную боль, о том, что я буду рядом с ней, но не с ней. И я решил, что лучше пусть Кэрри строит свою жизнь в новой семье. Сказал себе, что Белла довольно скоро меня забудет, да оно и к лучшему. — Он горестно покачал головой. — Что за чушь. Идиот чертов.
Софи рассматривала профиль Луиса, когда он отвернулся к окну, пытаясь найти слова для того, чтобы продолжить свой рассказ. Как будто все, что он ей рассказал, было о ком-то другом, а не об этом мужчине, который сидел сейчас напротив нее. Разве можно было так сильно измениться всего за три года? Возможно ли, чтобы такой импульсивный и порывистый человек, каким, по его собственным словам, был Луис, смог сам содержать семью, быть надеждой и опорой? Разве может человек так радикально измениться только потому, что стал старше? У Софи снова сжалось сердце, и, почувствовав ее взгляд, он повернулся и улыбнулся ей.
— Продолжать? — спросил он.
Софи кивнула, не в состоянии ответить на его улыбку, которая стерлась, когда она не улыбнулась в ответ.
Он сделал глубокий вдох и снова продолжал:
— Поэтому я полетел в Бразилию. Решил, что никогда не вернусь домой. Собирался объездить Южную и Центральную Америку. Но, приехав в Перу, остался там. Это такая красивая страна, она так отличается от… нашей. — Луис повел руками вокруг себя. — Казалось, что я наконец-то оказался достаточно далеко и мне больше не будет больно. Я пробыл в Лиме уже около полугода, работая на добровольных началах в детских благотворительных учреждениях, когда до меня дошло, что Кэрри уже должна была родить. Никогда не считал себя таким уж милосердным, но мне нравилось там работать. Я чувствовал себя членом одной большой семьи. Они помогли мне с визой, предоставили жилье и пропитание. — Луис улыбнулся. — Я работал с уличными детьми, невероятно смелыми и способными детишками. Фонд предоставлял им место, где они могли спокойно ночевать, есть и чему-то обучаться, если у них возникало такое желание. И даже играть. А по вечерам и выходным я работал в городском баре для туристов, так что свободного времени у меня почти не было. Не было времени на ненужные мысли. Но однажды меня осенило: ребенок уже должен был родиться. У меня не сразу хватило мужества позвонить, но я все-таки позвонил. На этот раз я был готов к тому, что подойдет Тони, но я знал, что мне необходимо поговорить с Кэрри и узнать, как она, как Белла. И как ребенок.
