Тони Парсонс - One for My Baby, или За мою любимую
— Прости. Это была дурацкая затея — приезжать к тебе. Но я не ехал сюда, за тридевять земель, только для того, чтобы переспать с тобой. Я бы не стал из-за этого так суетиться.
— Ну, ты сумеешь убедить любого человека в чем угодно. У тебя это здорово получается.
— Мне просто нужно было с кем-нибудь поговорить. Случилось нечто ужасное. Просто ужасное…
Она передает мне чашечку кофе:
— Хочешь поговорить об этом сейчас?
— Даже не знаю, как сказать…
— А ты намекни.
— Тут замешана одна девушка Она из моей группы.
— А, ну да, твоя ученица. Понятно.
— Она сделала аборт.
Джеки становится серьезной:
— Наверное, это было очень трудно пережить.
— Практически невозможно. Ничего подобного со мной раньше не случалось.
— Сколько ей лет?
— Не так уж много. Двадцать с хвостиком.
— Мне было семнадцать, когда я попала в интересное положение. А потом родилась Изюмка. — («В интересное положение». Иногда в речи Джеки проскальзывают слова и выражения, которые используют мои мама и бабушка.) — Но я даже не задумывалась о том, не стоит ли мне сделать аборт.
— Даже не задумывалась?
— Я католичка. И считаю, что жизнь человека священна.
— Это хорошая позиция. Если уж вообще во что-то верить, то верить только в хорошее.
— Но когда я родила ребенка, вся моя жизнь изменилась. Пришлось уйти из школы. В университет я попасть, естественно, уже не могла. И получить диплом, соответственно, тоже. О хорошей работе нечего было и мечтать. Я осталась в Банстеде. Нет, я ничего не имею против Банстеда. Приятный городок.
— Значит, ты решила оставить ребенка, а он, так сказать, спутал все твои карты.
Но Джеки отрицательно мотает головой:
— Нет, все было не так. Ну, не совсем так. Просто пришлось отложить свои планы на некоторое время. Я ведь все равно продолжу учебу. Причем благодаря тебе.
— И ты никогда об этом не жалела? Ну, что оставила ребенка.
— Я не могу представить себе мир без моей девочки.
— Ей повезло с такой мамой.
— И очень не повезло с папой. Поэтому, как видишь, все в итоге выравнивается.
— А чем же так плох ее папочка?
— Джеми? Ничем. Но только когда он трезвый. А вот когда хоть чуточку поддаст, то начинает такое вытворять!.. И как правило, в отношении меня. Но когда он начал обижать Изюмку, мы расстались. Приехали сюда два года назад. К тому времени я уже сама с трудом узнавала собственного мужа.
— Но ты ведь когда-то любила его.
— Еще как! Я по нему буквально с ума сходила Джеми, мой Джеми… Высокий, темноволосый, ладно сложенный. Он прекрасно играл в футбол. Отличный спортсмен, просто вечный двигатель какой-то. У него была реальная возможность стать профессионалом, но он повредил колено. Левое колено. И вот сейчас работает охранником и постоянно пьет. И достает свою новую подружку. Бьет ее нещадно. Но зато уже не меня. И не мою дочь. Все, с этим покончено навсегда.
— Но почему ты так затягивала? Почему сразу же не бросила своего Джеми? И почему так затянула с образованием? Чего ты ждала? Я хочу сказать, если для тебя все это так важно, почему ты ждала столько лет?
— Джеми меня удерживал. Наверное, он завидовал мне. Не хотел, чтобы мои мечты сбывались, потому что сам в жизни так и не состоялся ни как спортсмен, ни как мужчина. А мужчины очень тонко чувствуют дух соперничества. Просто они более примитивны. Мой бывший муж считает, что все вокруг должны получить травму колена, чтобы сравняться с ним.
— Что ж, надеюсь, ты успешно сдашь свой экзамен. — Я поднимаю чашечку с кофе, словно произношу тост. — И еще я надеюсь, что тогда ты станешь уже по-настоящему счастливой.
Джеки в ответ тоже приподнимает свою чашку:
— На самом деле ты думаешь, что никакой особенной радости от учебы я не получу. Может, ты считаешь, что я надеюсь попасть в некий несуществующий образовательный рай? Вокруг меня будут сидеть красивые молодые люди, изучающие одну-единственную книгу «Сердце — одинокий охотник». А ты ведь знаешь, что все пойдет по-другому. И потому ты думаешь, что все это лишь пустая трата времени. Все эти экзамены, а потом ненужные бумажки об образовании… Но ведь для Роуз это не было пустой тратой времени? Как ты полагаешь?
— Для Роуз? — удивляюсь я.
— Она ведь родом из наших мест?
— Да.
— Так вот, если бы у нее не было образования, ты бы вообще никогда с ней не познакомился. Если бы она не училась в университете и не стала юристом, она бы не отправилась в Гонконг и вы бы не встретились. Если бы она родила ребенка в восемнадцать лет от другого мужчины — не надо на меня так смотреть, — на что тогда стала бы похожа твоя жизнь?
— Не знаю. Даже представить себе не могу. Я не могу вообразить свою жизнь без нее.
— И ты ведь раньше сходил от нее с ума, правда?
— Это и сейчас правда. Но что я могу поделать? Я любил ее и потерял. Я уже использовал свой единственный шанс.
— Использовал? Как это?
— Ну, ты же все прекрасно понимаешь. У нас была любовь. Романтические отношения. Потом мы поженились. Ну и все такое прочее.
Джеки задумчиво качает головой:
— Значит, лично я свой шанс еще не использовала. Во всяком случае, не с Джеми. И ты полагаешь, что другого шанса ни у кого больше не будет? Да ты просто шутишь, наверное. Я искренне считаю, что достойна получить еще один шанс после всех тех мучений, что мне пришлось перенести. Да и любой другой человек тоже заслуживает право быть счастливым. Даже ты, Элфи. Просто тебе нужно побольше верить во все хорошее.
— Побольше верить?
— Вот именно. Немножко больше. Не становись таким же, каким был мой муж. Не сиди сложа руки в мечтах о том, что все вокруг вывихнут себе колена.
— А я все равно считаю, что судьба преподносит человеку всего один шанс. Один, но настоящий. А потом — все. Не думаю, что можно вот так запросто начинать новую жизнь снова и снова. Тогда это становится уже как-то несерьезно. Разве это может быть всерьез, если все опять повторяется каждые несколько лет. Просто насмешка какая-то над истинной любовью и счастьем.
— Может, в чем-то ты и прав. Но ответь мне в таком случае вот на какой вопрос: что ты собираешься делать всю свою оставшуюся жизнь? Ты же не считаешь возможным вечно поддерживать отношения с кем-нибудь из своих учениц, потому что знаешь, что рано или поздно они вернутся к себе на родину. И тебе не нужны эти молоденькие женщины, которые, в отличие от тебя, кстати, не могут тебя обидеть.
— Ты считаешь, что я постоянно обижаю их?
— А разве не так?
— Сам не знаю.
— Не знаешь? Значит, ты не слишком умен как учитель.
— Да, я вхожу в компанию глупых учителей.
— Это заметно.
Я наблюдаю, как Джеки моет в раковине чашки, и размышляю, что она, наверное, права. И мне совсем не хочется быть чьим-то ненавистным бывшим мужем.
Мне нужно впустить в свою душу чуть больше веры. Веры во все хорошее.
30
На меня смотрит ребенок.
Он весь такой лысенький и кругленький, словно бильярдный шар, этакий крошечный Уинстон Черчилль в розовой распашонке с капельками слюны в уголках чуть надутого ротика. Весь он — или она (как тут разобрать! Разве что по цвету белья) — ну прямо как с картинки.
Ребенок — самое прекрасное, что я видел в этой жизни. И он смотрит на меня. Потому как знает, ведь дети знают все.
Его огромные голубые глаза следят за мной, пока я медленно иду к столу дежурного регистратора. Я останавливаюсь, оборачиваюсь и смотрю на младенца, до глубины души тронутый его проникновенным взглядом.
Ребенок словно заглядывает мне в душу. Он читает мои мысли. Он знает все, что я сотворил в сговоре с кредитной картой.
И он не верит. Я и сам не верю.
Ребенка окружают счастливые, улыбающиеся взрослые: родители, братья, сестры, бабушки и дедушки. Скорее всего, они видят его впервые, однако ему нет до них никакого дела. Он просто двигает ручками и ножками, как бы проверяя их. Кажется, младенец только что обнаружил удивительную способность своих конечностей сгибаться и разгибаться. И вот он лежит такой счастливый и сверлит меня взглядом прокурора.
— С тобой все в порядке, родной?
Я неуверенно киваю, с трудом заставляя себя оторвать взор от малютки, и беру бабулю за руку.
— Что-то мне сегодня не по себе, — заявляет она.
Я стараюсь ободрить ее, говорю, что это обычная проверка и худшее уже позади, жидкость у нее из легких ушла, скоро эта томительная процедура закончится и все образуется. И я искренне в это верю. Но события развиваются совсем не по тому сценарию.
Сначала нас направляют в маленькую комнатку для ожидания, где так много народу, что приходится стоять. Здесь и тихие, немощные старики, и люди молодые, оказавшиеся тут на полвека раньше положенного времени. Одна из этого «невезучего поколения», чрезвычайно полная молодая женщина, встает и уступает бабушке место.
