Лорна Мартин - Женщина на грани нервного срыва
— Ну мог бы и сам догадаться! — Я не на шутку разозлилась.
— А если бы ты просто дала ему номер, когда он об этом просил, мы бы не угодили в такую нелепую ситуацию. Он ведь просил у тебя телефон пару недель назад на конференции, а ты что-то типа: не могу, узнай у кого-нибудь другого. По мне, так это полный бред, но ты женщина, так что…
— Ну вот, теперь он будет думать, что не нравится мне. — Я со вздохом повесила трубку, бормоча под нос: — Мужики — полные идиоты. Дураки.
Пришлось созвать подруг на экстренное совещание. Вопрос на повестке дня: надо ли мне узнать у Скотта номер Дэвида и позвонить ему самой?
— Конечно, — сказала Рэчел. — Он первый послал тебе письмо и честно попытался раздобыть твой телефон. Учти, мужское «эго» гораздо более хрупко, чем женское. Сначала ты заявила, что тебе не нужен парень, потом отказалась дать ему свой номер, а когда он спросил его у Скотта, тот сказал, что ты потеряла телефон. Все ясно: от ворот поворот. Только сумасшедший этого не поймет.
Тут вступила Кэти:
— Даже не знаю… Мужчина любит чувствовать себя в роли охотника. Ему приятно сознавать, что он выследил и поймал добычу. Если ты ему действительно нужна, — конечно, он попытается снова.
ДЕКАБРЬ
Вперед, в неизвестность
В воскресенье я получила сообщение с неизвестного номера. Это был комментарий к моей статье в свежем «Обзервере». Я писала про политиков, которые мухлюют с бюджетом и недвижимостью, обирая честных налогоплательщиков. На Уотергейт это, конечно, не тянуло, но все же я в первый — и возможно, в последний — раз занялась чем-то вроде разоблачения коррупции. Если уж совсем честно, этот материал не был полностью моей заслугой. Публика считает, что журналисты — прожженные типы, которые живут по законам джунглей и скорее продадут в рабство собственную бабушку, чем посодействуют конкуренту. Но наводку я получила от доброжелательного коллеги, входившего в чисто мужскую тусовку воскресных политобозревателей. Я наткнулась на него, когда в поисках хорошего сюжета блуждала по коридорам шотландского парламента. Я призналась ему, что ненавижу писать о политике, а он заявил, что это захватывающее, головокружительно интересное занятие — не оторвешься. И подкинул мне идею насчет незаконных расходов.
Чуть раньше, утром того же дня, на моем автоответчике обнаружилось сообщение со скрытого номера. Незнакомый гортанный голос советовал держаться подальше от скользкой темы, если я не хочу, чтобы мне переломали ноги. Я и не подозревала, что политический журналист — такая опасная профессия. Меня возмутили эти угрозы в духе «Клана Сопрано», но в то же время я пришла в восторг. Я могу оказаться в центре напряженной драмы! Совсем как в каком-нибудь сериале! Я немедленно набрала номер главного редактора:
— Моя жизнь в опасности. Возможно, мне понадобится телохранитель.
У него был в самом разгаре воскресный семейный обед, но Камаль велел мне сразу же сообщить, если будут другие звонки в том же духе. Обсудим, стоит ли обращаться в полицию. «Вот это сенсация!» — подумала я. Надо не забыть рассказать Луизе. Она может рассказать Скотту, а тот в свою очередь может передать Дэвиду, который, возможно, почувствует себя обязанным прийти мне на помощь.
И вот спустя всего несколько часов я получила сообщение следующего содержания: «Скандальная статейка. Держи ухо востро!» Держать ухо востро? Они что, теперь на мои уши нацелились? Начнут с ног и будут постепенно продвигаться вверх? Такие у этих головорезов методы? Между тем ничего особо скандального в статье не было. Речь шла не о миллионах фунтов, а всего лишь о жалких тысячах. Я перечитала сообщение. «Скандальная статейка». Очень грубо.
Номер, с которого послали сообщение, определился, но опознать его я не смогла.
Я предположила (хотя внутренняя доктор Дж. качала головой и приговаривала: «Не надо гадать»), что сообщение и звонок поступили от одного и того же человека, всей душой надеясь, что это просто безобидный чудик, а не какой-нибудь мафиози. Позаботившись, чтобы мой номер не определился, я позвонила неведомому маньяку.
— Алло, — произнес мужской голос. Он звучал веселее и дружелюбнее, чем можно было ожидать от телефонного хулигана из психушки.
— Здравствуйте, — сказала я спокойно, но твердо. — Я получила ваше сообщение. — Не дав ему возможности меня запугать, я быстро продолжила: — Я просто хотела сказать, что ваша жизнь, должно быть, пуста и убога, если вам больше нечего делать, кроме как рассылать сомнительные сообщения журналистам, которые просто делают свою работу — разоблачают ложь и лицемерие политиков от имени британской общественности.
Как приятно быть уверенной в себе! Я перевела дух и улыбнулась себе под нос. В трубке стояла тишина. Воодушевленная, я выдала следующую тираду:
— Не знаю, кто вы, — может быть, сторонник правительства или один из презренных коррупционеров, которых я стремлюсь разоблачить, но заставить меня замолчать у вас не получится. Можете забить мой автоответчик сообщениями и разориться на эсэмэсках. Ваши угрозы переломать мне ноги и оборвать уши никого не испугали. Я все равно буду неустанно расследовать политические скандалы и честно трудиться во благо… во благо… британского налогоплательщика!
Политическая журналистика так бодрит и щекочет нервы! Как я раньше этого не ценила? И тут голос в трубке произнес:
— Лорна?
— Да? — ледяным тоном ответила я.
— Лорна, это Дэвид.
О…
— Я… м-м… я не хотел… — Он умолк. Похоже, он был совершенно сбит с толку.
— Н-н-н-н…
Меня словно током ударило. Бо-же мой. Господи всемогущий. Ох. Матерьбожьягосподиисусе. Может, это просто ночной кошмар? Почему, общаясь с этим мужчиной, я раз за разом с размаху плюхаюсь в лужу?
— Честное слово, у меня и в мыслях не было тебя обидеть, — наконец произнес он. — Я просто… я уже точно не помню, что написал. Я имел в виду, что… ну… хорошая статья, но кое-кому она может не понравиться. Боже мой. Я вовсе не хотел… И… м-м… клянусь, я только послал эсэмэску. Я не оставлял никаких сообщений на автоответчике. И не угрожал… э-э… переломать тебе ноги.
— Ой, — только и пискнула я. И повторила: — Ой… — Быстренько поняв, что надо бы сказать нечто более осмысленное, в итоге я выдавила из себя несколько слов: — Ой. Ну. Что ж. Тогда. Ладно. Пока.
— Э-э… ну… пока.
Я побрела на кухню, всерьез размышляя, не сунуть ли голову в духовку. Но вместо этого налила себе огромный бокал совиньона и остаток вечера провела, допрашивая себя. Каждый вопрос начинался со слов: «Ну почему, почему, почему?» И ответ был неизменно один и тот же: потому что ты, Лорна, феерическая дура.
Чтобы отвлечься от гнетущих мыслей, я позвонила Луизе. Не став рассказывать ей про облом с Дэвидом — слишком стыдно, — я поведала про угрожающее сообщение на автоответчике.
— Вот такая у меня рискованная работа. — Я старалась изгнать из своего голоса всякие нотки мелодраматизма. Только спокойная уверенность.
Но Луиза почему-то совсем не встревожилась. Мало того — казалось, она пытается подавить смешок.
— Погоди, — быстро проговорила она. — Скотт хочет сказать пару слов.
— Что случилось? — спросил он.
Я повторила все сначала. И тут он принялся ахать и охать с преувеличенно шотландским гортанным выговором. Наконец до меня дошло…
— Я. Вас. Убью, — сказала я. Я не шутила.
Скотт и Луиза покатывались со смеху.
— Как вы могли так жестоко меня разыграть? Вы даже не представляете, какие у меня теперь проблемы.
— В смысле? — спросил Скотт.
— Я уже собиралась звонить в полицию, — промямлила я. — Я рассказала главному редактору и… ох, даже говорить не хочу. Это слишком ужасно. Просто кошмар.
Прежде чем повесить трубку и отправиться искать утешения в недопитой бутылке совиньона, я все-таки заставила себя спросить Скотта:
— Дэвид больше не узнавал у тебя мой номер? Просто любопытно.
— Он не спрашивал, но я сам ему дал. На прошлой неделе. Забыл тебе сказать.
— Как можно такое забыть? — Вот теперь мне по-настоящему захотелось убить своего зятя.
— У меня голова занята вещами поважнее. А что? Он тебе звонил? Если да, теперь ты моя должница.
— Нет, это ты мой должник. Причем по-крупному.
Это Скотт виноват, что у нас с Дэвидом не клеится, думала я. И Кэти тоже виновата — ведь это она посоветовала мне ему не звонить. Если бы они не отняли у меня шанс обрести истинную любовь, сейчас мы с Дэвидом готовились бы к встрече праздников и находились в самом начале пути, который описывается фразой «Жить вместе долго и счастливо».
И тот журналюга тоже виноват. Если бы он не подкинул мне эту злосчастную тему, ничего бы не произошло. Удивительно, до какой степени люди одержимы идеей разрушить прекрасное чувство, которое назревало между мной и Дэвидом. Может, Скотт тайно в меня влюблен? А уж Кэти, без сомнения, хочет, чтобы я оставалась одинока, пока она сама не заведет парня или собаку. Словом, я чересчур увлеклась фрейдистским редукционизмом.
