Ольга Сакредова - Терем желаний
- Я подумаю об этом позже. Белый танец? Музыка звучала быстрая, ритмичная, но вопреки Машиным надеждам Валера подхватил ее за талию и привлек к себе.
- Сегодня мы танцуем в паре! - Он легко заскользил по кругу.
Вечер продолжался, а Маша не могла решить, как ей себя вести. То ее пробирал страх из-за внимания Валерия и его неожиданных вопросов, то вдруг охватывала легкость и хотелось бесшабашного веселья, и вдруг снова она испуганно замирала от какого-то смелого замечания Валеры.
В конце, когда Валера подозвал официанта и попросил счет, Маша открыла сумочку. Увидев в ее руках кошелек, Валера больно сжал ее пальцы.
- Маша? - В его предостережении были упрек и неподдельная обида.
- Я... - неуверенно начала Маша. - Я не люблю быть в долгу.
- И не будешь, - заявил он. - Но деньги тут ни при чем. Подкрась губки, если хочешь, остальное предоставь мне.
Маша почувствовала себя уязвленной и чопорно выпрямилась.
- Тебе нравятся женщины с накрашенными губами? - Взглядом она напомнила об измазанной в прошлую встречу щеке. - Это неприлично.
- Что неприлично? - не понял Валера. - Любить женщин или...
- Неприлично поправлять грим прилюдно, - холодно объяснила девушка, не ожидая продолжения вопроса.
- Прекрасно! - обрадовался Валера. - Твои губки не нуждаются в краске, они чудесны, Машенька.
Она проигнорировала комплимент, а Валера кощунственно подумал, что не придется заботиться о своем лице, когда они будут целоваться. То, что будут, Валера не сомневался.
Маша попросила остановить машину на прежнем месте и взялась за ручку.
- Маша, ты ничего не скажешь, кроме "до свидания"?
Она улыбнулась знакомому вопросу.
- Скажу. Я провела замечательный вечер.
- И это говорит библиотекарь! - с напускным изумлением воскликнул Валера. - Девушка, весь вечер ставящая меня в неловкое положение своеобразным мышлением. Я не верю!
Руки казались лишними, если не обнимать Машу. Валера быстро нашел им применение, и все стало на места.
- Попробуй еще раз.
- Очаровательный комплимент. - Маша коротко рассмеялась.
- Своеобразный ум? - Радость переполняла Валеру; он верно оценил, как польстить Маше. И то, что она не возражала против его прикосновений, тоже немало значило.
- Нет. Неловкое положение, - ответила Маша, глядя на дорогу. В глазах мелькнуло торжество.
- Ты бесподобна!
Валера склонился к ней, коснулся губами виска. Маша замерла, как натянутая до предела пружина. Валера отбросил возникшие было сомнения и вновь поцеловал уголок глаза, скулу, щеку.
- Не надо, - глухим сдавленным голосом сказала Маша и отвернулась.
- Почему, Маша? - Он сильнее сжал ее плечо, не давая ей открыть дверцу машины. - Ты мне нравишься.
- Мне многие нравятся, но это ничего не значит.
- Я не "многие", - возразил Валера, заглушая в себе обидное сравнение. - И не хочу, чтобы наша встреча закончилась так быстро.
Весь вечер Маша испытывала себя на терпение. Последние слова переполнили чашу.
- Я не буду расплачиваться своим телом! - зло выговорила она.
Валера отпрянул словно от удара. Боже мой, он совсем не это имел в виду. Как могло прийти ей на ум такое?
Маша, воспользовавшись свободой, нервно дергала ручку, но дверь не открывалась. Валера схватил ее за руку и повернул к себе. Она вызывающе посмотрела ему в глаза. Мелькнуло воспоминание о ее затуманенном глубоком взгляде во время танца, сейчас же она напоминала дикую кошку, готовую сразиться с врагом, угрожающим ее детенышам.
- Маша, - Валера попытался смягчить голос, - твой острый язычок порой не знает границ.
- Пустите меня! - твердо стояла на своем девушка.
- Если ты не станешь убегать. - Валера ослабил хватку и рассеянно погладил большим пальцем ее запястье. - Я не монстр. Мне отнюдь не доставляет удовольствия требовать за чашку кофе расплаты честью. Но я не отпущу тебя до тех пор, пока к тебе не вернется хорошее настроение. Улыбнись.
Машу не покидала напряженная скованность, хотя голос Валеры действовал успокаивающе. Она поняла, что зашла слишком далеко и оскорбила не столько себя, сколько Валеру брошенным ему в лицо заявлением. И почувствовала вину. Мужчина рядом выглядел оскорбленным.
- Уже поздно, - виноватым голосом тихо сказала она, наблюдая за пальцами, гладившими ее руку. - Мне пора домой.
Она и хотела ослабить неловкость, возникшую между ними, но совершенно не представляла как. Об улыбке не могло быть и речи, плотно сомкнутые губы едва сдерживали дрожь.
- Еще нет одиннадцати, - уговаривал Валера. - Не уходи.
- Ладно, - сдалась Маша. - Только недолго и... - Она снова взглянула на его пальцы, Валера нехотя убрал руку.
- Даже если появится твой брат? Как его зовут?
- Игорь.
- А мою сестру зовут Лиля, - стараясь придать голосу больше оптимизма, сообщил Валера. - У тебя есть еще братья или сестры?
- Нет.
Маше хотелось откинуться на спинку сиденья, но скованность тесного пространства удерживала ее.
- А родители?
- Мама. - Маша перевела взгляд на лобовое стекло машины, на освещенные окна домов и плечом коснулась обивки кресла. Напряжение медленно покидало ее, уступая место усталости.
- А отец? - осторожно спросил Валера. Может быть, в этом кроется пугливое отношение Маши к мужчинам? Раздоры и разобщенность супругов хуже всего отражаются на их детях.
- Отец погиб. В авиакатастрофе.
- Извини.
Значит, не в этом причина, хотя легче не стало.
- Прошло уже семь лет.
Маша сцепила замерзшие вдруг пальцы. Наступило молчание. Валера отчаянно искал тему для разговора, но все казалось мелким и бессмысленным.
- Я пойду? - нерешительно спросила Маша, грустно взглянув на Валеру.
Он протянул руку за ее спину. Маша отодвинулась, надеясь, что ее движение не покажется резким.
- Не бойся, - понимающе улыбнулся Валера. Щелкнула кнопка, освобождая замок, и Маша догадалась, почему дверь машины не хотела открываться, но теперь это не вызвало возмущения или обиды.
- Маша?
Она повернулась к Валере.
- Ты за весь вечер ухитрилась ни разу не назвать меня по имени.
- До свидания, Валера. - Слабая улыбка дрогнула в уголках ее губ.
- Спасибо, мисс, - отшутился он.
***
Маша закрыла дверь, стараясь не шуметь. Свет горел только на кухне, значит, мама спит. А Игорь где-то с друзьями и домой не торопится.
Переодеваясь, Маша взглянула на мать, будто опасаясь разбудить, и подумала, как спокойно, даже покорно выглядит мама во сне, со сложенными на груди руками.
Любящая и заботливая жена. Надежда Тимофеевна - Надюша, как называл ее отец, - всю жизнь посвятила семье, свято веря, что чистота и уют дома - основа счастья добропорядочной семьи. Квартира сияла идеальным порядком, Надежда Тимофеевна зорко следила, чтобы дети оставляли место для игр, а позже для занятий в первозданной чистоте, внушая дочери, что плохая хозяйка никогда не удержит мужа, а сыну - что настоящая жена должна быть прежде всего аккуратной. И, доказывая личным примером, безропотно убирала за мужем брошенную на диван газету, оставленные посреди прихожей тапочки или небрежно повешенную шляпу.
После гибели мужа она полностью отдалась заботам о детях, главной из них была - удачно выдать замуж Машутку.
"Такая хорошая девочка, - жаловалась она сослуживицам. - И хозяюшка, и образованная, а вот надо же, никак жизнь не устроит. Был паренек, симпатичный, веселый, Машутку на миг не отпускал - любил, значит. Отбили! Женила на себе какая-то вертихвостка".
Полгода терпела Надежда Тимофеевна Машино затворничество, потом начала упрекать дочь в том, что, сидя дома, как монашка в келье, она не устроит свою судьбу, а чтение книг не заменит мужа и семью. Надежда Тимофеевна сама начала подыскивать дочери достойного мужа среди своих знакомых. Маша просила мать не вмешиваться, сердилась, ругалась и в конце концов в сердцах крикнула, что сама найдет своего суженого.
И действительно, вскоре Маша начала задерживаться после работы, заметно повеселела, даже рассказывала иногда о знакомых. Сначала Надежда Тимофеевна заподозрила, не фантазирует ли дочь, но сомнения исчезли, когда Маша стала уходить в выходные дни на "свидания".
А Маша чаще всего задерживалась в библиотеке или ходила в гости к немногим оставшимся в городе после университета подругам, и чаще всего к той "вертихвостке", отбившей ее жениха. Марина второй раз вышла замуж, сделав аборт от первого мужа, и Маша любила играть с полуторагодовалым карапузом, в котором молодая мать души не чаяла. Двух женщин объединяла общая боль, из всех подруг Марина единственная не спрашивала, когда же Маша найдет свою половину, и лишь благодарила судьбу, что Дима, ее второй муж, заставил ее развестись и теперь обращался с ней как с хрустальной статуэткой.
Маша же твердо решила, что ни один мужчина не будет главенствовать в ее душе и жизни, а без этого супружество невозможно.
Перед тем как выйти из спальни. Маша еще раз посмотрела на спящую мать. Увы! Тебе, мама, не суждено увидеть дочь счастливой невестой и женой. Вот и сегодня так грубо сорвалась на Валере.
