Изабел Уолф - Дело в стиле винтаж
Сначала Эмма ничего не ответила. Ее большие зеленые глаза обратились на молодую парочку, которая, взявшись за руки, шла по другой стороне улицы.
— Все в порядке, — наконец сказала она. — В конце концов… я знаю его не так уж долго — хотя он не возражал, чтобы я думала… — Ее глаза неожиданно наполнились слезами. — И он принес мне розы. Я считала… — Она приложила к глазам бумажную салфетку с эмблемой «Амичи». — Ну, — ее голос стал немного хриплым, — не похоже, что мы с ним пойдем на «Тоску». Может, его сводишь туда ты, Фиби. Он так хочет послушать…
Я вздохнула.
— Знаешь, Эм, я ему откажу. Если это делает тебя такой несчастной, он мне неинтересен.
— Нет, — пробормотала Эмма спустя мгновение и покачала головой. — Ты должна пойти — при условии, что он тебе нравится, а я полагаю, так оно и есть, иначе весь этот разговор был бы ни к чему. В любом случае… — Она взяла сумочку. — Я лучше пойду. Мне нужно работать над шляпкой — для принцессы Евгении, ни больше ни меньше. — Она помахала мне рукой. — Созвонимся.
Но она не отвечала на мои звонки в течение шести недель.
— Я бы хотела, чтобы ты позвонила Гаю, — донесся до меня мамин голос. — Думаю, ты значишь для него очень много. Знаешь, Фиби, мне нужно кое-что тебе сообщить…
Я посмотрела на нее.
— Что?
— Ну… Гай звонил мне на прошлой неделе. — Мне показалось, будто я скольжу по наклонной плоскости. — Он сказал, что хочет увидеться с тобой и поговорить, — только не качай головой, дорогая. Он чувствует себя так, будто ты «несправедлива» к нему, — он произнес именно это слово, хотя не объяснил почему. Но я подозреваю, ты действительно была несправедлива, дорогая. Несправедлива, и, если откровенно, выглядела идиоткой. — Мама достала из сумочки расческу. — Не так-то легко найти хорошего мужчину. Тебе повезло, раз он продолжает держаться за тебя, после того как ты его отшила.
— Я не хочу иметь с ним ничего общего, — отрезала я. — Я просто… не испытываю к нему тех чувств, которые испытывает ко мне он. — Гай знал почему.
Мама провела расческой по вьющимся светлым волосам.
— Надеюсь, ты не пожалеешь. И об этом, и о том, что ушла из «Сотби». У тебя была престижная и стабильная работа, а проводить аукционы так интересно!
— Особенно учитывая, какой это стресс.
— Ты работала в коллективе, — добавила она, игнорируя мои слова.
— А теперь буду работать с покупателями и ассистенткой, когда найду ее. — Это было необходимо — скоро состоится аукцион одежды «Кристи», на который я хотела пойти.
— Ты хорошо зарабатывала, — продолжала мама, убирая расческу и доставая компактную пудру. — А теперь открываешь… магазин. — Она умудрилась произнести это слово как «бордель». — Что, если из твоей затеи ничего не выйдет? Ты взяла в долг небольшое состояние, дорогая…
— Спасибо, что напомнила.
Она припудрила нос.
— У тебя будет трудная работа.
— Трудная работа прекрасно меня устраивает, — спокойно ответила я. — Останется меньше времени, чтобы думать.
— В любом случае я высказала тебе свое мнение, — вкрадчиво заключила мама, захлопнула пудреницу и убрала в сумочку.
— А как у тебя на работе?
Мама скорчила гримасу:
— Не слишком хорошо. У меня были проблемы с тем большим домом в Лэдброук-Гроув — а Джон совсем потерял голову, и мне приходится тяжело. — Мама работает личным секретарем успешного архитектора Джона Крэнфилда вот уже двадцать два года. — Все не так просто, — сказала она, — но мне еще повезло, что в моем возрасте у меня есть работа. — Она посмотрелась в зеркало и простонала: — Только погляди на мое лицо!
— Очень милое лицо.
Она вздохнула.
— У меня больше морщин, чем у Гордона Рамзи, когда он в ярости. Похоже, все эти новые кремы одинаковы.
Я подумала о мамином туалетном столике. Прежде на нем стояло только масло фирмы «Олэй», а теперь он напоминает прилавок универмага: столько на нем тюбиков с витаминами А и С, баночек с «Дерма генезис» и увлажнителей «Буст», сомнительных с научной точки зрения капсул замедленного действия с керамидами и гиалуроновой кислотой для питания клеток кожи, восстановления эластичности и так далее и тому подобное.
— Это просто несбывшиеся мечты в баночках, мама.
Она пощупала свои щеки.
— Возможно, мне поможет ботокс… Я подумываю над этим. — Она подтянула вверх бровь указательным пальцем. — Но по закону подлости все пойдет не так, и в результате мои веки окажутся на уровне ноздрей. Как я ненавижу эти морщины!
— А ты научись любить их. Морщины — это нормально, когда тебе пятьдесят девять.
Мама вздрогнула, словно я ее ударила.
— Не надо. Я боюсь получать льготный билет на автобус. Почему бы им не давать проездные на такси, когда нам исполняется шестьдесят? Тогда бы я так не расстраивалась.
— Морщины не делают прекрасных женщин менее прекрасными, — заверила я, помещая пакеты с надписью «Деревенский винтаж» за кассой. — Наоборот, они становятся более интересными.
— Но не для твоего отца. — Я промолчала. — Знаешь, я думала, он любит руины, — сухо добавила мама. — Ведь он археолог. Но теперь он с девушкой, которая чуть старше тебя. Это просто гротеск, — горестно пробормотала она.
— Это действительно оказалось сюрпризом.
Мама сняла с юбки воображаемую ниточку.
— Ты не пригласила его на сегодняшнюю вечеринку? Или пригласила? — В ее глазах я прочитала одновременно и панику, и надежду.
— Нет, не пригласила, — спокойно ответила я. Ведь в противном случае без Рут бы не обошлось.
— Тридцать шесть, — горько сказала мама.
— Ей сейчас должно быть тридцать восемь, — уточнила я.
— Да. А ему шестьдесят два! Я бы хотела, чтобы он никогда не имел отношения к этому жалкому телевидению, — простонала она.
Я достала из пакета зеленую сумку «Келли» от Гермес и поместила ее в стеклянную витрину в форме куба.
— Ты не могла предвидеть будущее, мама.
— И подумать только, я сама убедила его — по ее просьбе! — Она взяла бокал с шампанским, и ее обручальное кольцо, которое она продолжала носить в отрицание папиного ухода, сверкнуло в луче солнца. — Я думала, это поможет его карьере, — с несчастным видом продолжала мама. — Считала, это повысит его репутацию и он заработает деньги, которые пригодятся, когда мы уйдем на пенсию. И вот он уезжает на съемки «Больших раскопок», но главное, что ему удалось раскопать, — мамино лицо исказила гримаса, — так это ее. — Она отпила шампанского. — Это было просто…
Мне пришлось согласиться. Едва мой отец завел интрижку на стороне впервые за тридцать лет семейной жизни, как мама тут же прочитала о ней в дневнике событий «Дейли экспресс». Меня передернуло, когда я вспомнила подпись под фотографией папочки и Рут у входа в ее квартиру в Ноттинг-Хилле:
ТЕЛЕВИЗИОНЩИК БРОСАЕТ ЖЕНУ. ХОДЯТ СЛУХИ О БУДУЩЕМ РЕБЕНКЕ.
— Ты часто его видишь? — спросила мама нарочито спокойно. — Конечно, я не могу тебе этого запретить. И не хочу — ведь он твой отец, — но, если честно, мысль, что ты проводишь с ним время, и с ней… и… и… — Мама не могла заставить себя упомянуть о ребенке.
— Я не видела его целую вечность, — правдиво ответила я.
Мама одним глотком допила шампанское и отнесла бокал на кухню.
— Не буду больше пить. Мне от него хочется плакать. Ну ладно, — оживленно произнесла она, вернувшись. — Давай сменим тему.
— О'кей. Скажи мне, что ты думаешь о магазине. Ты не была здесь несколько недель.
Мама обошла «Деревенский винтаж», и ее маленькие элегантные каблучки стучали по деревянному полу.
— Мне нравится. Он совсем не напоминает секонд-хэнд — больше похож на что-то изысканное, скажем, «Фейз эйт».
— Рада слышать. — Я подровняла линию бокалов с нежно искрившимся шампанским.
— Мне нравятся стильные серебристые манекены, и здесь просторно.
— Винтажные магазины могут создавать впечатление хаоса — в них столько всего понапихано, что приходится с трудом пробираться между стойками. А здесь достаточно света и воздуха, и поиски подходящей одежды окажутся приятными. Если вещь не будет продаваться, я просто заменю ее другой. Но разве все это не прелестно?
— Да-а, — отозвалась мама. — В определенном смысле. — Она кивнула на бальные платья: — Они забавные.
— Знаю. Я их обожаю. — Интересно, кто их купит. — А посмотри на кимоно. Оно двенадцатого года. Ты видела вышивку?
— Очень мило…
— Мило? Да это произведение искусства! А манто от Баленсиаги? Взгляни на покрой — оно состоит всего из двух частей, включая рукава. Просто удивительно.
— Хм-м…
— А это платье-пальто? Оно от Жака Фэта. Посмотри на парчу с изображением маленьких пальм. Где ты в наше время отыщешь такое?
— Все это очень хорошо, но…
— А этот костюм от Живанши будет великолепно смотреться на тебе, мама. Ты можешь носить юбки по колено, потому что у тебя прекрасные ноги.
