Донна Ванлир - Рождественские туфли

— Я понимаю, — прошептала Мэгги, — но мне было бы удобнее оплачивать счет частями.

— Ладно, я узнаю, что можно сделать, — раздраженно рявкнула медсестра и со стуком закрыла окошко.

Смущенная Мэгги вернулась на свое место и стала качать расхныкавшуюся дочку.

— Должно быть, ее взяли на это место за приветливость, — с улыбкой обратилась к ней женщина в костюме. — Я работаю здесь и очень хотела бы сказать, что просто у девушки сегодня плохое настроение, однако я еще ни разу не видела, чтобы она улыбалась.

Мэгги рассмеялась и почувствовала себя легче.

— А чем вы занимаетесь? — спросила она.

— Я внештатный сотрудник отдела маркетинга. В мои обязанности входит составление ежегодных отчетов о деятельности больницы. Для этого я опрашиваю врачей, анализирую новое медицинское оборудование, слежу за соблюдением процедур и так далее… Меня зовут Кейт, — сказала она, протягивая руку.

— Мэгги Эндрюс.

Рэйчел икнула и завозилась на коленях матери.

— Какая красавица, — протянула Кейт, восхищенная огромными сияющими глазами малышки.

— Когда не плачет, — со смехом добавила Мэгги.

— Как ее зовут? — спросила Кейт.

— Рэйчел.

— Надо же! Я тоже хотела назвать старшую дочку Рэйчел, — воскликнула Кейт. — Мы выбирали между именами Ханна и Рэйчел, и в тот день, когда она родилась, я взглянула на нее и поняла, что она больше похожа на Ханну.

— А мне всегда нравилось имя Рэйчел, — ответила Мэгги, с улыбкой глядя на дочку. — Но ей до него надо еще дорасти, это взрослое имя.

— И мне всегда так казалось! — снова согласилась Кейт. — Сколько ей?

— Пять с половиной месяцев, — с гордостью сказала Мэгги. — И еще у нас мальчик, второклассник. А у вас кто, кроме дочери?

— Еще одна дочка, — улыбнулась Кейт. — В этом году пошла в садик. Я думала, что не перенесу разлуки с ней, — со смехом добавила она.

— Когда я в первый раз посадила Натана на школьный автобус, то проплакала все утро, — поделилась Мэгги. — Поэтому младшую дочь повсюду беру с собой. — В этот момент Рэйчел, утомленная долгим сидением и уже некоторое время неуверенно хныкавшая, зашлась громким ревом. — Простите, — извинилась Мэгги. — У нее расстроен животик.

— Я понимаю, — успокоила ее Кейт. — У обеих моих дочек были колики.

— А вы не думали о третьем ребенке? — спросила Мэгги, похлопывая Рэйчел по спине.

— О, я бы с удовольствием родила еще одного, но не думаю, что мужу эта идея пришлась бы по душе.

Мэгги нравилась эта стильная, хорошо одетая женщина — Кейт не была эгоцентричной, что, по мнению Мэгги, свойственно большинству богатых людей.

— Кто ваш муж по профессии? — спросила она, стараясь успокоить малютку.

— Юрист, — ответила Кейт с какой-то странной печалью в голосе.

Внезапно Мэгги стало жаль красивую собеседницу.

— А ваш что делает? — в свою очередь задала вопрос Кейт.

— Он механик.

— Мэгги Эндрюс! — выкрикнула медсестра, появившаяся в дверях кабинета врача.

— Ох, опять меня, — забеспокоилась Мэгги. Рэйчел все еще плакала.

— Я могу присмотреть за ней, если хотите, — предложила Кейт с улыбкой. — Все равно доктор не сможет уделить мне время до тех пор, пока не примет всех пациентов.

Мэгги никогда не оставляла своих детей незнакомым людям, какими бы добрыми они ни казались. Неуверенно поглядывая в сторону кабинета, она промямлила:

— Что вы, я не могу вас так обременять… — и сделала несколько шагов по направлению к ожидающей ее медсестре.

— Мы здесь все знаем Кейт, — сказала медсестра, — она работает с нами уже много лет. Если вы не против, Мэгги, мы оставим Рэйчел и Кейт в офисе доктора Найландера, пока он беседует с вами. Так вам будем немного проще. Но слово за вами.

— А доктор Найландер не будет возражать? — спросила Мэгги.

— Ничуть. И после приема ему все равно надо встречаться с Кейт в офисе.

Уверенность медсестры передалась Мэгги, она поверила, что с Кейт ее дочь будет в полной безопасности.

— Огромное вам спасибо, — сказала она и вручила малышку Кейт.

— Не за что. — Кейт склонилась к плачущей Рэйчел и проворковала: — Как же давно я не держала на руках такую малышку!

С Рэйчел на руках Кейт прошла в офис доктора. Ей нравилась ее работа. Оплата была довольно высокой, а свободный график позволял отвозить в школу и садик девочек, справляться с делами и забирать Ханну и Лили домой. Кейт было интересно встречаться с врачами, обсуждать новинки медицинской техники и современные технологии с экспертами со всего мира; потом по результатам этих встреч она составляла отчеты, делала рекомендации. Коллеги считали ее настоящим профессионалом, с людьми она умела и любила общаться, и поэтому неудивительно, что больница год за годом продлевала ее контракт.

Оставшись одна, Кейт принялась ходить по небольшому кабинету взад и вперед, покачивая Рэйчел, похлопывая ее по спине, — до тех пор, пока девочка не срыгнула. Когда Мэгги вышла из кабинета врача, Рэйчел уже спала.

Мэгги слабым голосом поблагодарила новую подругу.

— О, я с удовольствием побыла с Рэйчел, — возразила Кейт. — У вас все в порядке?

— Еще раз большое спасибо, — еле выдавила Мэгги и закинула на плечо сумку с детскими вещами.

— Пока, малышка, — прошептала Кейт, сжимая крошечную ручку Рэйчел.

Мэгги уткнулась лицом в теплое тельце дочки, поцеловала мягкий животик и быстрыми шагами вышла из офиса. Кейт вслед ей предложила выпить вместе кофе, но Мэгги притворилась, что не услышала этих слов.

Посещение врача потрясло ее, перевернуло весь ее мир. Не успела она войти в кабинет, как доктор Найландер сообщил ей результаты анализов: у нее был рак яичников.

— Вы не знаете, у вашей бабушки не было этого заболевания? — спросил доктор.

— Нет. То есть не знаю.

— А другие ваши родственники — тетя, сестра, еще кто-нибудь?

— Нет. Ни у кого такого не было.

Доктор намеревался немедленно приступить к радикальным методам лечения. Болезнь была запущена, и он опасался, что процесс зашел слишком далеко. Он позвонил по телефону и договорился с хирургом об экстренной операции. По словам доктора Найландера, Мэгги требовалась полная абдоминальная гистероэктомия и еще две операции, которые позволят узнать, как сильно распространились раковые клетки.

Дома Мэгги рассказала обо всем Джеку. С Рэйчел на руках он несколько минут молчал — не двигаясь, лишь прислушиваясь к тихому дыханию дочери, вдыхая ее молочный запах. Потом он прижал ее к груди. Рэйчел как две капли воды похожа на мать. Такая же красавица. Сердце Джека тревожно билось. Неужели эта болезнь отберет у него Мэгги? Неужели он потеряет ее?

— Что именно сказал врач?

— Операция назначена на понедельник.

Джек снова ощутил биение сердца.

— И сразу после этого начнут курс химиотерапии.

— А какие прогнозы? Они что-нибудь сказали?

— Нет.

— А говорили, какие обычно шансы у таких пациенток?

— Нет.

Джек догадывался, что раз врачи ничего не сказали, то, значит, прогноз неблагоприятен. Совсем неблагоприятен.

Мэгги открыла глаза и поняла, что на несколько минут забылась, уйдя в воспоминания. Она с трудом села повыше и прислушалась к разговору Натана и матери, трудившихся на кухне над печеньем. Когда Эвелин открыла духовку, чтобы вынуть очередной противень с Санта-Клаусами, ванильный аромат волной затопил гостиную. Мэгги зажмурилась. Она бы все на свете отдала, лишь бы тоже сейчас стоять на кухне, с ног до головы в муке, и видеть, как радостно сын наблюдает за все новыми и новыми порциями печенья, появляющимися из духовки. Она закрыла лицо руками.

— О Боже, помоги мне, — взмолилась она. — Я не хочу оставлять своих детей. Я не хочу бросать их. — Она могла бы стерпеть страдания, причиняемые ей болезнью, но боль в сердце была непереносима. Но тут к ней подбежал Натан с блюдом свежевыпеченных и покрытых разноцветной глазурью Санта-Клаусов и плюхнул его перед ней на одеяло.

— О, да вы только посмотрите на них! Ты стал настоящим кондитером! — восхитилась Мэгги. Она утерла глаза, надеясь, что Натан не заметил ее слез. Мальчик радостно суетился возле кровати, поднимая изголовье в верхнее, удобное для сиденья, положение.

— Пора делать бороду! — крикнул Натан и умчался обратно на кухню за миской с кокосовой стружкой. Потом они вместе посыпали улыбающихся Санта-Клаусов искрящимся кокосом, вдавливали белые крошки в бороды, разговаривали и смеялись.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Декабрь 1985 года

Человек рождается сломанным. Всю жизнь он чинит себя. А Божья милость — это инструмент.

Моя мать, Эллен Лэйтон, каждый год, сколько я помню, устраивала на Рождество большой праздник. Когда я и мой брат Хью были еще маленькими, праздник начинался утром в субботу. Нас будили запахи бекона и оладий, доносившиеся из кухни, причем оладьи были необычные — в форме снеговиков. Потом всей семьей мы садились в машину и отправлялись на ферму Джона Херли, старинного друга моего отца. Там, во владениях Джона, мы шли в лес — выбирать елку. Понравившееся дерево мой отец, Альберт, рубил топором, позволяя и нам с братом сделать один-два осторожных удара. Даже позднее, уже имея маленькую удобную бензопилу, отец настаивал, чтобы рождественская елка была срублена этим топором — древним орудием, доставшимся ему еще от дедушки, — поскольку такова была традиция. Прибыв домой, мы с отцом принимались устанавливать елку, а мама и Хью доставали с чердака рождественские украшения и елочные игрушки, которые мама собирала годами. Потом мама пела и танцевала с папой, а мы с братом наряжали елку, стараясь не обращать внимания на глупое поведение родителей.