Изабел Уолф - Дело в стиле винтаж
Почувствовав, как завибрировал мой телефон, я надела наушник и прикрыла другое ухо рукой.
— Прости, Фиби, — послышался голос Майлза.
— Полагаю, ты не придешь.
— Рокси закатила грандиозный скандал. Я пытался уговорить ее, но она категорически отказалась. А теперь говорит, что я могу отправляться в Блэкхит один, если хочу, но, думаю, уже поздно.
Ж-Ж-Ж!!! Ж-Ж-Ж!!! УИ-И-И-И… Петарды спиралями разлетались во все стороны. В воздухе стоял едкий запах.
— Действительно поздно, — холодно согласилась я. — Ты все пропустил. — И захлопнула телефон.
БУМ!!! ТРАХ-ТАРАРАХ!!! БУ-У-У-М!!!
Последовали финальные взрывы; яркие отблески какое-то время дрожали в небе и потухли, оставив после себя лишь легкую дымку.
Домой возвращаться не хотелось, поэтому я перешла через дорогу и влилась в толпу.
Спустя несколько секунд перезвонил Майлз.
— Мне очень жаль, что так получилось, Фиби. Я не хотел тебя расстраивать.
Я дрожала от холода.
— Но сделал это.
— Мне пришлось очень трудно.
— Правда? — До меня донесся запах жареного лука. Справа показался логотип «Черного и зеленого», украшающий залитую светом гостеприимную палатку. — Пойду-ка я пообщаюсь со своим другом Дэном. — Я закончила разговор и стала пробираться сквозь толпу. Если Майлз почувствовал, что его наказали, очень хорошо.
Мой телефон снова завибрировал. Я неохотно ответила.
— Пожалуйста, не надо так, — сказал Майлз. — Это не моя вина. Иногда Рокси ведет себя очень вызывающе.
— Вызывающе? — Я подавила желание более точно описать ее поведение.
— Подростки крайне эгоцентричны, — пояснил Майлз. — Считают, будто весь мир настроен против них.
— Они не все такие, Майлз. — Я подумала о Кэти. — Рокси сегодня должна была уступить. Бог свидетель, ты столько для нее делаешь. Неделю назад она надевала платье, которое обошлось тебе в три с половиной тысячи.
— Ну… да, — согласился он. — Это правда.
— Платье, которое я по доброте души отремонтировала!
— Послушай, я знаю, и мне очень жаль, Фиби.
— Пожалуйста, давай прекратим. — Мне не хотелось ссориться на людях. Я нажала на красную кнопку и накинула капюшон, потому что пошел дождь.
Подойдя ближе к палатке, я увидела продавцов в фартуках с надписью «Черное и зеленое», делающих хот-доги; им помогали Сильвия, Элли, Мэтт и Дэн, который поливал сосиски кетчупом. Я подумала: «Интересно, каким он ему кажется — наверное, зеленым». Он увидел меня и помахал рукой. Дэн выглядел дружелюбным и спокойным, и мне вдруг захотелось, чтобы он меня обнял. Я встала в стороне от очереди, чтобы поболтать с ним.
— У вас все хорошо, Фиби? — внимательно посмотрел на меня Дэн.
— Да… спасибо.
Он выжал еще немного кетчупа на хот-дог и вручил его покупателю.
— Вы выглядите… расстроенной.
— Да нет.
— Послушайте, давайте выпьем? — кивнул он на пивную палатку.
— Вы слишком заняты, Дэн, — запротестовала я. — У вас нет на это времени.
— Для вас есть, Фиби, — возразил он. — Эй, Элли! — Он вручил ей бутылку с кетчупом: — Теперь ты отвечаешь за кетчуп, дорогая. Пошли, Фиби.
Дэн развязал фартук, а мой телефон снова подал признаки жизни. Это опять был Майлз, его голос звучал совсем уныло:
— Послушай, я признал свою вину, Фиби, поэтому, пожалуйста, не наказывай меня.
— Я и не наказываю, — прошептала я, когда Дэн выходил из палатки. — Мне просто не хочется сейчас с тобой разговаривать, так что, будь добр, не звони больше.
Дэн взял меня за руку и потащил через толпу к пивной палатке.
— Чего вы хотите?
— Ну… «Стеллу». Послушайте, давайте я куплю пиво.
Но Дэн уже возвращался с бутылками. Каким-то чудом около нас освободился столик, и мы сели.
— Итак… что с вами происходит?
— Ничего. — Я вздохнула. Дэн смотрел на меня скептически. — Ну ладно… Мы должны были встретиться здесь с одним… другом и его дочерью. Я очень ждала этого, но она отказалась пойти, и тогда он тоже не пришел, хотя ей уже шестнадцать и она могла бы побыть дома одна.
— О Боже, и это все испортило? Но почему она отказалась пойти?
— Она любит расстраивать наши свидания, а отец уступил ей, потому что… всегда так делает.
— Понятно. Значит, он немного заклеван этим цыпленком, верно? — Я удрученно улыбнулась. — Как давно вы встречаетесь?
— Пару месяцев. Он мне нравится — но его дочь… С ней ужасно трудно.
— А. Это проблема.
— Да. Но что есть, то есть… Неплохо вы тут все оформили, — кивнула я на фартук Дэна.
— Спасибо. Я подумал, что это повысит нашу репутацию, поскольку событие значительное, и заказал одежду с логотипами. В том числе и несколько зонтиков с надписью «Черное и зеленое». Я дам вам один.
— Дэн… — отпила я пива, — вы не говорили мне, что являетесь владельцем газеты.
Он пожал плечами.
— Я владею половиной. И зачем мне вам об этом говорить?
— Не знаю. Но… почему бы и нет? И часто вы покупаете газеты?
Он покачал головой.
— Никогда раньше этого не делал — и не думаю, что когда-нибудь куплю еще одну. Все произошло исключительно из-за нашей дружбы с Мэттом.
— Это просто фантастика! — сказала я, гадая, где он взял требуемую четверть миллиона.
Дэн потягивал пиво.
— Спасибо моей бабушке. Все стало возможным благодаря ей.
— Вашей бабушке? — эхом отозвалась я. — Той самой, что оставила вам точилку для карандашей?
— Да. Если бы не бабушка Робинсон, я бы никогда на такое не сподобился; все получилось неожиданно…
— О, простите, Дэн. — Мой телефон снова вибрировал, его рингтон едва слышался в шуме толпы. Я вставила наушник и нажала зеленую кнопку, решив, что это снова Майлз, но на экране высветился незнакомый номер с североамериканским кодом.
— Могу я поговорить с Фиби Свифт? — прозвучал мужской голос.
— Да. Это я.
— А это Люк Крамер из университета Торонто. Моя коллега Кэрол сказала, что вы хотите со мной поговорить.
— Да, — взволнованно ответила я. — Я очень хочу поговорить с вами… — Я встала. — Но я на улице… и тут слишком шумно, мистер Крамер. Вы дадите мне десять минут, чтобы добежать до дома, и тогда я вам перезвоню?
— Конечно.
— Похоже, это важный звонок, — заметил Дэн, когда я убирала телефон.
— Важный. — Меня неожиданно охватила эйфория. — Действительно важный.
— Вопрос жизни и смерти? — криво улыбнулся он.
— Можно сказать и так. — Я надела шарф. — Простите меня, я должна идти, но спасибо вам за поддержку.
Я обняла его, и Дэн совершенно растерялся.
— Всегда к вашим услугам. Я… позвоню… Хорошо?
— Да. Позвоните. — Я помахала ему рукой и ушла.
Я добежала до дома, перенесла телефон на кухонный стол и набрала номер.
— Это мистер Крамер? — спросила я, задержав дыхание.
— Здравствуйте, Фиби. Да, это Люк.
— Кстати говоря, поздравляю вас с рождением ребенка.
— Спасибо. Я все еще пребываю в некотором трансе: эта девочка — наш первенец. Из слов моей коллеги Кэрол я понял, что вы желаете связаться с Мириам Липецки.
— Да, очень хочу.
— Раз я буду обращаться к Мириам с этой просьбой, то могу полюбопытствовать почему?
Я все объяснила ему в общих чертах.
— Как вы думаете, она станет со мной разговаривать?
Повисла пауза.
— Не знаю. Но увижу ее завтра и передам ваши слова. Давайте я запишу имена. Значит, женщину зовут миссис Тереза Белл.
— Да. Ее девичья фамилия Лорен.
— Тереза… Лорен, — повторил он. — И у них была общая подруга Моник… вы сказали Ришелье?
— Да. Хотя ее настоящее имя Моника Рихтер.
— Рихтер… И все это имеет отношение к событиям времен войны?
— Да. Моник тоже была в Аушвице с августа сорок третьего. Я пытаюсь выяснить, что с ней случилось, а увидев имя Мириам в программке, подумала: она может знать хоть что-то…
— Хорошо, я поговорю с ней. Но позвольте сказать: мы знакомы с Мириам тридцать лет, и она редко говорит о военном времени, поскольку для нее это очень болезненные воспоминания; кроме того, она может не иметь ни малейшего представления о том, что случилось с… Моник.
— Я поняла вас, Люк. Но пожалуйста, спросите ее…
— Ну как вам фейерверк? — поинтересовалась Анни, придя на работу в понедельник. — Я была в Брайтоне и все пропустила.
— Меня постигло некоторое разочарование. — Я не собиралась объяснять, какое именно.
Анни взглянула на меня с любопытством.
— Какая жалость.
Затем я поехала в Сиденхэм за одеждой, купленной у словоохотливой миссис Прайс. Когда она снова начала болтать со мной, я заметила, что у нее неестественно «открытые» глаза и слишком натянутая кожа на челюсти, а руки кажутся на десять лет старше лица. Я подумала, что мама станет такой же, и у меня екнуло сердце.
