Робер Гайяр - Мари Антильская. Книга вторая
— Что ж, ладно, сударь, будем друзьями!.. Друзьями в том смысле, как понимаю это я. Однако вынуждена лишить вас надежд, которые вы, похоже, питали, когда были у меня в прошлый раз. Нет, сударь, не надейтесь, никогда, ни за что на свете не стану я вашей любовницей…
— Что ж, так тому и быть, — помрачнев, промолвил он. — Но речь сейчас не обо мне, а о вас… Ах, мадам, никогда не стоит зарекаться, кто знает, что готовит нам будущее… Взять хотя бы печальный пример господина де Лапьерьера! Кто бы мог подумать еще вчера, что сегодня он превратится в ничто?
В ответ она ограничилась любезной улыбкой, после которой, несмотря на произнесенные ею только что слова весьма жестокого свойства, он почувствовал, как в нем снова пробуждается слабая надежда.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Освобождение Дюпарке
Впервые после возвращения с Мартиники Ив Лефор и отец Фовель снова оказались бок о бок в кабинете командора де Пуэнси.
Утром того же дня фрегат «Задорный» бросил якорь перед Бас-Тером. Лавернад отвел пленника к мятежному генерал-губернатору, который пожелал лично его допросить, а сам сразу же вернулся к бывшему пирату.
Лефор ждал, когда же наконец господин де Пуэнси сообщит ему об освобождении Дюпарке. На его взгляд, «Задорный» мог бы тут же, не медля, двинуться в обратный путь. Однако командор, похоже, не слишком-то спешил покончить с этим делом.
— Господин Лефор, — обратился он к нему, — я весьма доволен тем, как вы провели эту операцию. По правде говоря, я даже не ждал такого полного успеха и, признаться, в глубине души мало надеялся, что все пройдет так гладко. Тем больше оснований у меня высказать вам свое восхищение… Я уже видел губернатора де Туаси и имел с ним долгую беседу…
Он на мгновение замолк, кивнул головой и улыбнулся каким-то своим мыслям, потом сразу продолжил:
— Не знаю, о чем только думают люди нашей с вами страны? А главное, о чем думало Регентство… И в первую голову кардинал Мазарини! Право же, странное у этих людей из компании и у тех, кто нами правит, представление об этих островах! У этого бедняги, господина де Туаси, не было никаких шансов добиться успеха здесь, на островах… Вы заметили, у него ведь взгляд загнанного зверя?
— Насколько мне известно, господин губернатор, — заметил Лефор, — его очень тревожит, как вы распорядитесь его участью…
— Ну, тут я его успокоил! Нет-нет, я вовсе не собираюсь держать его здесь, в Бас-Тере! Не хватало еще, чтобы я остался в истории островов человеком, погубившим это неудачное создание Божье, не способное ни на какие поступки или решения… Так вот, господин Лефор, примерно неделю назад мы захватили одно голландское судно, которое явно грешило контрабандой. Капитан корабля произвел на меня впечатление человека вполне порядочного, во всяком случае, не хуже и не лучше других, и я решил дать ему шанс. Вместо того чтобы повесить его, как он того заслуживает, я намерен отпустить его на свободу, поручив взамен доставить во Францию нашего генерал-губернатора Ноэля де Патрокля де Туаси!..
При этих словах командор громко расхохотался. Потом смех затих, и он спросил:
— Не правда ли, именно эту участь уготовил он генералу Дюпарке, приди мне в голову мысль отпустить его на свободу?
— Так оно и есть! — подтвердил его слова Ив. — Во всяком случае, такие слухи ходили в Сен-Пьере! Кстати, если уж вы заговорили о генерале, хотел бы напомнить вам, господин губернатор, что…
Господин де Пуэнси жестом заставил его замолчать.
— Лейтенант Лавернад уже пошел за господином Дюпарке. Должно быть, сейчас он как раз излагает ему обстоятельства и условия его освобождения. Так что не волнуйтесь, через пару минут он уже будет здесь. Вы сможете поприветствовать его, а у него будет возможность поблагодарить вас за все, что вы для него сделали…
Казалось, командор прочитал на физиономии Лефора все чувства, которые волновали его в это мгновение, потому что он покашлял, потом вдруг проговорил:
— Скажите, господин Лефор, вы по-прежнему полны решимости снова вернуться на Мартинику? Кажется, лейтенант Лавернад уже говорил вам об одном фрегате, «Атланте», с шестьюдесятью четырьмя пушками на борту, которому не хватает, чтобы немедленно выйти в море, только капитана, достойного командовать таким славным судном?
— Мне думается, — медленно, с расстановкой ответил Лефор, — что генералу еще некоторое время не обойтись без меня на Мартинике. За этот год там произошло столько событий, о которых он не знает, а я единственный, кто мог бы как следует растолковать ему, в чем там дело! Но я уже говорил лейтенанту Лавернаду: «Атлант» — это именно тот фрегат, на котором я бы охотно проводил время…
— У меня здесь есть готовый патент на плавание… Я мог бы прямо сейчас вписать в него ваше имя, друг мой… Не думайте, будто это случайное предложение, — немного помолчав, произнес губернатор. — У меня есть один грандиозный план. Пусть меня и считают мятежником, но я мятежник во имя блага французской короны! Мне думается, что здесь, в этих морях, можно основать великую колониальную империю… А для этого мне нужны отважные моряки. Впрочем, не исключено, что наступит день, когда Франции понадобятся и мои пираты, как их изволят сейчас величать… Если Кромвель, этот покровитель Республики, все-таки решит — а, похоже, именно таково его намерение — изгнать с островов всех французов, то ему придется иметь дело со мной и моими флибустьерами!
На лице господина де Пуэнси заиграла спокойная улыбка.
— Должно быть, вас немало удивили мои слова, — снова заговорил он. — Вам ведь известно, что я связан договором с капитаном Томасом Уорнером, не так ли? Превратности войны вынуждают нас не слишком-то привередничать в выборе союзников. Здесь всем заправляет победа. Вот когда я одержу ее окончательно, то есть когда я стану здесь хозяином, полноправным владельцем острова Сен-Кристоф…
— Владельцем острова Сен-Кристоф?..
— Ну разумеется… Что, и это тоже вас удивляет? Смотрите сами! Островная компания по вине своих неразумных правителей вот-вот вконец обанкротится! Ума не приложу, зачем надо было обрекать себя на разорение, давая этому достопочтенному господину Трезелю все привилегии на выращивание сахарного тростника! Эта компания уже на шаг от гибели и, не получив от своих акционеров новых капиталов, будет волей-неволей вынуждена выпутываться из этого положения за счет продажи своих земель! Вот тут-то я от имени Мальтийского ордена и приобрету у них Сен-Кристоф. И с этого дня никто уже не посмеет больше называть меня мятежным губернатором, ибо, клянусь честью, я тотчас же соберу всех своих флибустьеров и захвачу с ними все крупные испанские города в Южной Америке, все испанские владения на Антильских островах! Мы создадим империю, о какой не мечтали даже Кортес или Писсарро!
Он замолк. Монах с отсутствующим видом перебирал четки, не принимая никакого участия в разговоре. Лефор же не отрывал разгоревшихся глаз от командора. Если бы ему не надо было сопровождать на Мартинику генерала, он бы тут же, ни минуты не раздумывая, с головой бросился в авантюру, о которой говорил ему господин де Пуэнси.
— Не беспокойтесь, друг мой, у вас есть время поразмыслить, — снова заговорил господин де Пуэнси. — Этот патент на плавание я сохраню для вас. Можете явиться за ним, когда пожелаете! Он будет ждать вас здесь. Мой замысел сулит вам славу, почести и богатство. Не забывайте об этом, друг мой!
— Все это, — воскликнул тут бывший пират, — имеет для меня не больше цены, чем заряд мушкета, который делает длинный огонь! Слава, почести — все это разменная монета, какой расплачиваются с проходимцами и дураками, что же до богатства, то оно годится разве что на глоток-другой рому в какой-нибудь таверне…
При упоминании о роме отец Фовель сразу встрепенулся, выпустил из рук прикрепленные к веревочному кушаку четки и воскликнул:
— Кто это здесь заговорил о роме в столь неурочный час?
— Да помолчите вы, монах! — огрызнулся Лефор. — Дайте же мне закончить!.. Так вот, я и говорю, господин губернатор, что славой и почестями могут довольствоваться люди вроде этого францисканца, который только и мечтает что о митре, дабы прикрыть ею свою тонзуру, о митре, которая, может, так навсегда и останется для него недостижимой мечтой! На богатство же мне вообще наплевать! А вот что мне и вправду доставило бы истинное удовольствие, так это независимость, свой корабль, где я был бы полным хозяином, с людьми, которых я выбрал бы по своему вкусу и которые бы беспрекословно мне подчинялись. Я уже говорил лейтенанту Лавернаду, может случиться, что не пройдет и двух месяцев, как я снова буду здесь!
Господин де Пуэнси рассмеялся, хотя вид у него был немного расстроенный, но не стал настаивать, ибо по стуку сапог в коридоре догадался, что прибыли Лавернад и генерал Дюпарке.
