Робер Гайяр - Мари Антильская. Книга вторая
— Не настаивайте, прошу вас. Вы будете смеяться надо мной, мой добрый Ив! Видите ли, я так несчастна!.. У меня будто отняли частицу меня самой, я вся в смятении, мысли путаются, голова кружится. Это все оттого, что я схожу с ума от одиночества!
— И все же, — снова взялся за свое бывший пират, — если у вас есть хоть какая-то задумка, мне все равно хочется, чтобы вы поделились со мной… Кто знает, а вдруг и мне тоже что-нибудь придет в голову…
Она окинула его внимательным взглядом. Ей все привычней становилось это необычное лицо, которое она некогда нарекла лицом убийцы. Ей нравилась исходившая от него сила, рядом с ним она чувствовала себя в безопасности. Мари положила ему на плечо руку. Он вздрогнул. Никогда еще она не вела себя с ним с такой дружеской непринужденностью, и суровое сердце бывшего пирата сразу размягчилось как нагретый воск.
Мари посмотрела ему в глаза, и в этом исполненном нежности взгляде Лефор прочел все восхищение и доверие, какие она теперь к нему питала.
— Послушайте, Лефор, — многозначительно проговорила она, — я не знаю, как вы ко мне относитесь… Должно быть, в ваших глазах я не более чем жена генерала?
Бывший пират почувствовал глубокое смятение, однако со свойственной ему прямотою и без тени колебаний ответил:
— Ах, мадам! Мне очень жаль, что вы жена генерала!
Она улыбнулась:
— Не говорите глупостей, Лефор! Мне просто хотелось узнать, достаточно ли хорошо вы ко мне относитесь, чтобы пойти ради меня на большие жертвы?
— Чем я должен для вас пожертвовать? — спросил он.
— Всем! Всем! Возможно, даже своей жизнью…
Он снова ухмыльнулся и шутливо заметил:
— Рискнуть жизнью?! Эка невидаль, мадам! Да вот уж почитай лет тридцать, как я только этим и занимаюсь…
Она еще крепче сжала рукою его плечо. Он не мог не почувствовать этого, однако с легкой горечью заметил:
— Все капитаны, с которыми меня сводила судьба, а я — что поделаешь, надо же время от времени и правду говорить — знавал куда больше отчаянных капитанов, чем хорошеньких женщин… Так вот, эти самые капитаны только и делали, что предлагали мне свою дружбу в обмен на то, чтобы я пожертвовал ради них своей жизнью!
— Полно шутить, — вновь заговорила она, — я ведь говорила вполне серьезно… Я хочу предложить вам обмен, честную сделку…
— Честную сделку? — не поверил он. — Иначе говоря, я должен буду полностью отдать себя в ваши руки и слепо подчиняться любым вашим приказаниям…
— Именно так, — решительно подтвердила она, — а в обмен на это я дала бы вам все, что бы вы ни пожелали от меня потребовать… Если мой план и осуществим, то только при условии вашей безоговорочной преданности…
— Ах, мадам! — воскликнул он. — Понимаете ли вы, какие опасные даете обещания?! Плохо вы еще знаете Лефора! И какие мысли бродят порой у него в голове!..
— Мне все равно! Ну так что, вы согласны?
Вместо ответа он крепко схватил руку, которая сжимала его плечо. Она увидела, как он весь будто раздулся от гордости, как ярче заблестели его глаза. Он привлек ее к себе.
— Нет, — едва слышно прошептал он, — вам и в голову не могло прийти, чего я мог бы от вас потребовать, но теперь-то, думаю, вы уже догадались, и если вы тут же не откажетесь от нашей сделки, то можете считать, что дело уже сделано! Слово Лефора, жизнь за один поцелуй…
— Так, значит, наша сделка состоялась? — каким-то вдруг слабым голосом спросила она, втайне радуясь, что его готовность не только как нельзя лучше послужит осуществлению ее планов, но и удовлетворит не дающее ей покоя желание.
— Состоялась! — повторил он, впиваясь ртом в ее губы.
Долго он не выпускал ее из своих объятий и оторвался от ее губ только для того, чтобы перевести дыхание. Она чувствовала себя совершенно опустошенной, без сил и задавалась вопросом, что, интересно, он собирается с ней делать. Дерзнет ли, осмелится ли пойти дальше?
Она растянулась на траве и закрыла глаза, защищаясь от ослепительного солнечного света. Он снова склонился над нею, с восхищением любуясь ее лицом, будто человек, который только что нашел сокровище и все еще не в силах привыкнуть к мысли, что оно и вправду принадлежит ему — достаточно протянуть руку, чтобы завладеть им.
Однако он нашел в себе смелость и принялся ласкать ее шею, плечи, грудь. Он почувствовал, как напряглись, затрепетали ее груди, и сказал себе: нет, это не сон. Никогда в жизни не надеялся он, что ему выпадет удача обладать женщиной столь прекрасной, существом, которое казалось ему почти божественным. Он даже не думал теперь о том, что это жена генерала, человека, которого он любил более всего на свете, ведь это она сама предложила себя, чего же ему еще оставалось желать…
— Мари, — заверил он ее нежным голосом, — очень скоро вы сможете потребовать от меня всего, чего пожелаете! Я не стану торговаться и не пожалею для вас ни души, ни сил, ни жизни!
Он снова страстно поцеловал ее, и она ответила на его поцелуй с таким пылом и такой готовностью, что он почувствовал себя во власти какого-то любовного опьянения, никогда еще прежде не испытанного.
По зовущим движениям юной дамы он понял, что она уже устала ждать, но все мешкал, давая ей сделать первые шаги, забавляясь ее невольной угловатостью, ее неловкими, словно ощупью, ищущими прикосновениями и находя в этом особое, ни с чем не сравнимое наслаждение, потом наконец бросился на нее и придавил всем телом с такой неистовой силой, что ей показалось, она вот-вот задохнется. Почти тотчас же она громко вскрикнула. Он довольно ухмыльнулся.
Под тяжестью этого великана, который словно заполнил ее всю целиком, щедро одаривая своей любовью, Мари испытывала нестерпимую боль и в то же время благословляла свои страдания, ибо мыслями была сейчас не с Ивом, а с Кенка. То, что доныне, когда она изучала взглядом своего раба, казалось ей невозможным, теперь представлялось вполне осуществимым, и оттого желание это выросло в ней с еще большей силой, окончательно подготовив к новым ощущениям, для которых она теперь уже вполне созрела физически, хоть и никогда не могла думать иначе как с отвращением…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Мари и Ив обмениваются своими планами
Верного пса, вот кого ей хотелось сделать из него, верного и преданного ей до самой смерти. Легкими движениями она поглаживала его по вискам, так проводят ладонью по спине славного доброго зверя.
Он все еще переваривал свое счастье, с закрытым ртом, утомленный, точно после очень вкусной и слишком обильной трапезы. Мари, как и ожидала, была теперь спокойна, возбуждение ее улеглось, и все мысли обрели четкость и ясность.
Она подвинулась к нему ближе, уселась рядом и положила голову на его плечо.
— Послушайте, Лефор, у меня есть один план, и чем больше я о нем думаю, тем больше он кажется мне осуществимым, пусть даже на первый взгляд и чересчур дерзким.
Он слушал ее, весь внимание.
— Мысль эта пришла мне в голову, когда я думала, что господин де Туаси человек слабый и незначительный, — продолжила Мари. — Помните, мы ведь с вами согласились во мнении, что, в сущности, командор не должен испытывать особой вражды к генералу, не так ли?
— Само собой! — согласился он. — И что из этого?
— Похоже, как мы с вами и говорили, вся ненависть командора направлена против этого так называемого губернатора в изгнании…
— Ясно, так оно и есть…
Она отстранилась, чтобы посмотреть ему в глаза, и с каким-то необычайно серьезным видом проговорила:
— А что, если мы предложим командору обменять Дюпарке на господина де Туаси?
— Но ведь, насколько мне известно, господин де Туаси пока еще не в наших руках, — без всякого замешательства заметил Ив.
— Но он может в них оказаться, — с легким оттенком лицемерия возразила она. — Неужели же вы, Лефор, не в состоянии похитить этого человека?
Она ожидала, что он вздрогнет от неожиданности, станет спорить, попытается ее разубедить. Но он лишь с невозмутимой кротостью ответил ей:
— Какой разговор! Конечно, я могу похитить этого господина де Туаси, Лапьерьера, кардинала Мазарини и даже саму королеву-мать, если только об этом попросите меня вы, Мари… Нет, в самом деле, не вижу, что бы помешало мне похитить этого губернатора в изгнании, если таково будет ваше желание!.. Только вот командор, согласится ли он на такой обмен?
— Об этом надо будет спросить у него самого!
— А кто, интересно, у него об этом спросит? Для честного, порядочного француза, который сохраняет верность своему королю, звенеть шпорами на острове Сен-Кристоф — занятие довольно опасное! Если я туда отправлюсь — а если таково будет ваше желание, я, конечно же, так и сделаю, — то сильно рискую остаться там вместе с нашим славным генералом, а ведь у меня, увы, нет такой прекрасной и доброй девушки, которую бы тревожила моя участь… И потом, если я тоже окажусь в плену, кто же тогда похитит господина де Туаси?..
