Дебра Кент - Дневник В. Разрыв
Вэйд ласково ущипнул жену за щеку:
— Ну куколка, правда? Так бы и скушал! И вы тоже, да?
— Да-да… — Роджер, как всегда, паясничал. — Но мы лучше предоставим это тебе, Вэйд.
Я его просто презираю.
Когда мы выходили из Макдоналдса, я краем глаза заметила: на меня кто-то смотрит. Бен Мерфи за столиком в углу. Улыбнулся до ушей и помахал мне. Я помахала в ответ — видимо, даже чересчур энергично. И тут почувствовала, как что-то скользит изнутри по моей брючине. Посмотрела вниз — что-то черное, мягкое. Сперва я почему-то подумала: «Это черный котенок! Он прятался у меня в брючине!» Слава богу, я не сказала это вслух. Тотчас поняла, что котенок здесь ни при чем — это сбившиеся зимние панталоны, которые я надевала вчера, а сегодня утром забыла вытащить из брюк. Я быстро сгребла их и сунула в сумку. Бен не заметил, Вэйд и Мелани тоже. Зато заметил Роджер. Он презрительно повел глазами и покачал головой, словно желая сказать: «Размазня несчастная! Вот кулема!» Даже если он так на самом деле не считал, я знала, что он прав.
На сегодня все.
В.
16 января
Должно быть, прозак начал действовать: я чувствую какую-то странную отстраненность от всего и всех. Вчера вечером вернулась домой из фитнес-клуба. Роджер смотрит баскетбол, в раковине гора тарелок, а Пит, которому давно пора спать, сидит на кухонном полу в трусиках с Покемоном и лопает кукурузные хлопья прямо из коробки.
Сама эта картинка была для меня далеко не новой. Стоит начаться баскетбольному сезону, как все остальное для Роджера катится ко всем чертям. Новым было вот что: меня все это совершенно не трогало! Конечно, я все тут же отследила, когда вошла: ребенок не спит, трусики, кукурузные хлопья… Дело в том, что я осталась спокойной, как танк. Как под наркозом. Не очень-то приятно звучит, но мне именно это и нужно. Я больше не собираюсь ругаться с Роджером. Просто отвела Пита наверх, затолкала в кровать, приняла душ и заснула.
На сегодня все.
В.
17 января
Утром пришло письмо от Либби Тейлор. Ее работа стоит двести пятьдесят долларов в день. Десять — двенадцать рабочих дней у нее уже заняты. Ее условия: пятьсот долларов предоплата и окончательный расчет после того, как она предоставит мне информацию. Я позвонила ей, дала добро. Теперь самое трудное — ждать.
На сегодня все.
В.
18 января
Ура! Кевин просто гений. Он починил мой ксерокс. Общая стоимость ремонта — шестьдесят пять долларов, не считая бесплатной заправки картриджа. Еще он сказал, что может покопаться в моем компьютере — и на него можно будет ставить программы вроде «Напстера». Предложила ему кофе — с радостью согласился. Болтая, я намекнула, что мой брак в стадии распада. Кевин признался, что у него полоса неудач с женщинами. На нем была блуза Мичиганского университета. Задала несколько наводящих вопросов. Оказывается, он ушел с выпускного курса Мичигана (философский факультет) — и больше не возвращался. Почему — не хотелось бы рассказывать. У него всегда была техническая жилка, способность что-то собирать, ремонтировать, и он открыл собственное дело.
— Но философию я все еще читаю, — заметил Кевин.
— Теперь это хобби, наверное. — Я подлила ему кофе.
Глаза у него были потрясающего оттенка — золотисто-коричневые, как янтарь. В них можно было утонуть. Как это здорово, когда в доме мужчина!
Мы болтали, перескакивая с темы на тему, солнце било сквозь шторы в комнату, я смотрела, как он вертит чашку в гладких ладонях. У него была какая-то тайна, какая-то глубокая рана в душе. По логике вещей, это должно было отталкивать меня, но почему-то сильно привлекало. Интересно, что это за тайна?
Звонил Эдди, уверял, что незачем ждать отчета Либби. Хочет приехать и помочь мне обыскать дом. У Пита в эти выходные «Тигренок Мяу-Мяу» в Вислейском лесу, а Роджер (по официальной версии) в доме творчества. Я сказала Эдди, что жду его в субботу около полудня. Подозреваю, что ему нужно не только золото.
На сегодня все.
В.
21 января
Весь день и большую часть вечера мы с Эдди провели в поисках Роджеровой кубышки с золотом. Заглянули за подвесной потолок в подвале — ничего. Проверили металлоискателем стены и половицы — ничего. Осмотрели предохранительный щиток в гараже — ничего. Обшарили каждый ящик во всех столах, шкафах и комодах дома, подвала и гаража, залезли на каждую полку в чулане, даже в обувные коробки. Никакого золота. Я начинаю думать, что Диана все это выдумала.
Зато я нашла давно пропавшее хрустальное ожерелье, которое отец подарил мне на шестнадцатилетие, мой любимый диск Майлса Дэвиса, ключ для патрона электродрели, дискету с утилитами «Нортона», детсадовскую фотографию Пита и мои любимые кожаные перчатки. Еще мы нашли целую стопку «Плейбоя». За шесть лет. Если бы это был единственный тайный грех моего мужа, я была бы в шоке. Но по сравнению с тем, что я знаю об этом человеке, спрятанный «Плейбой» просто цветочки. Я только покачала головой и рассмеялась.
Эдди спит на кушетке. Несмотря на недавние разглагольствования о радостях спонтанного секса, сегодня вечером я была не в духе. Хотя могла бы всласть пользоваться безнаказанностью — теперь терять нечего. Но не было ни малейших признаков возбуждения. Может быть, прозак так действует, а может, то, что Эдди стал вести себя в моем доме чересчур вольготно. Ходит в одном белье, пьет сок прямо из картонного пакета. Чувствует себя как дома. Мне хотелось, чтобы он убрался куда-нибудь. Когда Эдди начал стягивать с меня одежду, я посоветовала ему вернуться к жене.
— Не могу, — сказал он. — Жена думает, что я в Чикаго. На конференции.
— Озеленители ездят на конференции?
Тут зазвонил телефон.
— Позовите моего мужа, — потребовали на том конце провода.
Я застыла.
— Слушайте, я знаю, что он у вас. Позовите его.
Ну и что я должна была ей сказать? Что ее муж не может взять трубку — он слишком занят, уговаривая меня лечь в постель?
— Простите, с кем я говорю? — уворачивалась я.
В трубке был слышен детский гомон.
— Не морочьте мне голову, миссис Райан, — отрезала она. — Я видела у вас на дорожке след его автомобиля, понятно? А теперь позовите моего мужа к телефону.
Она говорила громко, Эдди все слышал.
«Нет! Меня нет здесь! Скажи ей, что меня здесь нет!» — отчаянно жестикулировал он.
Я положила трубку. Потом снова сняла ее, длинный гудок сменился коротким, потом перешел в тревожный скрежет и наконец в блаженное молчание. Эдди прошелся пальцами по моей руке, потом по груди.
— Давай, Вэл, — подмигнул он. — Представь, что мы на конференции в Чикаго. Я буду похотливым делегатом, а ты хорошенькой горничной.
Он был теплый, растрепанный, в мятых трусах-боксерах. Возня на кушетке казалась неплохим развлечением. Эдди потянул меня к себе и поцеловал в губы — сперва легко, нежно, потом все сильнее. Жестко стиснул сзади за шею. Я попыталась вырваться, но тиски только резко сжались. Стало трудно дышать.
— Полегче, — прошептала я.
— Не-ет, — буркнул он и прижал меня к стене.
Я испугалась. Внезапно вспомнилось, как однажды я взяла из приюта тощую, бесхозную немецкую овчарку. Когда мы с псом остались одни в квартире, я вдруг поймала на себе его взгляд, в нем горело глухое раздражение. Тогда я спала с тщательно запертой дверью в комнату и на следующий день вернула собаку в приют.
— Ты, наверно, не в духе, — наконец сказал Эдди, вытирая ладонью рот.
Сейчас, глядя ему в глаза, я видела точно такое же раздражение.
— Денек был еще тот! Я чертовски устала, Эдди. — Мой голос дрожал. — Понимаешь?
— Ну, ладно. — Он пожал плечами и потянулся за пультом телевизора.
На сегодня все.
В.
22 января
Когда я проснулась, Эдди уже ушел. Я поняла, что между нами все кончено. Вздохнула с облегчением. Точнее, от счастья. Интересно, это мое собственное настроение или действие прозака? И можно ли теперь отделить одно от другого?
Поехав в Вислейский лес забрать Пита, я обнаружила его возле коттеджа сидящим на рюкзаке. Правая рука была плотно забинтована и напоминала большой белый чупа-чупс. Он обжегся о горячий котелок и после этого почти ничего не мог делать. Остаток выходных пропал.
Я зашла в коттедж, чтобы поговорить с кем-нибудь из старших. Мне попалась Линетт Коул-Чейз, которая как раз стала одной из помощниц начальника бойскаутской дружины. В полной бойскаутской форме: дурацкая рубаха цвета хаки, горло обмотано клетчатым платком, голубая кепка и такие же брюки — похожи на форму водителей автобусов.
— Почему вы мне не сообщили? — спросила я.
— Мы пытались. — Линетт заглянула в блокнот. — В 19.00, в 19.03, в 19.05, в 19.07 и в 19.10. Телефон был занят. По уставу дружины мы обязаны отмечать в журнале все телефонные звонки, сообщающие о чрезвычайных происшествиях. Можете мне поверить, это происшествие было из ряда вон выходящим. Пит очень мучился. Мы всю ночь пытались вам дозвониться.
