Семен Малков - Вертикаль жизни. Победители и побежденные
Дома ждали не очень радостные вести. Брак Лели с Марком явно распадался. Выяснилось, что они давно уже ссорились, а после того, как отделились от родителей и стали жить самостоятельно, их семейные отношения дошли до критической черты. Как понял Тёма, причиной разлада была болезнь Марка, которая резко изменила его характер, сделав, по словам Лели, невыносимым.
Тёма и раньше знал, что, сражаясь в тылу врага, Марк, кроме ранений, «заработал» еще и туберкулез легких, но, когда они жили во Львове, болезнь была в закрытой форме и опасности для семьи не представляла. Лечение требовало от Марка самоограничений, однако он желал жить полной жизнью и очень часто нарушал предписания врачей. Уже тогда у него с Лелей начались ссоры.
Небрежное лечение обострило болезнь, и она приняла наиболее заразную — открытую форму. Чтобы уберечь от заболевания себя и ребенка, Леле пришлось принять обычные меры предосторожности: отдельное белье и посуду. Это вызвало гнев Марка, который несправедливо решил, что жена им брезгует. Видно, болезнь повлияла и на его психику. Начались тяжелые семейные скандалы.
— Я за вас жизнью рисковал, потерял свое здоровье, — яростно упрекал жену Марк. — А ты меня изолируешь, словно я прокаженный!
— Только в необходимых пределах, Марик! Напрасно ты горячишься, — пыталась образумить его Леля. — Ты ведь не хочешь, чтобы и мы с Викочкой заболели?
— Конечно, не хочу, но и особой трагедии в этом не вижу, — в запальчивости кричал Марк. — Можно, и не изолируя меня, принимать профилактические меры. Ну а если все же заболеете, будем лечиться вместе!
Его неразумный эгоизм выводил Лелю из себя.
— Как у тебя язык поворачивается говорить такое? — возмущалась она. — Я-то думала, что ты любишь меня и Викочку, а выходит — тебе нас совсем не жаль!
— Я тоже считал, что ты меня любишь, но теперь убедился, что жестоко ошибался, — еще сильнее «заводился» Марк. — Преданная жена должна делить с мужем все, в том числе несчастья и болезни!
Леля по-прежнему любила Марка и закрывала глаза на многие его недостатки, но это было уж слишком! Его эгоизм и безумное пренебрежение здоровьем своей семьи, особенно маленькой Викочки, отвратило ее от мужа, и чувство к нему угасло. А когда во время ссор он вдобавок стал распускать руки, она, забрав дочку, ушла к родителям.
Вот какую обстановку застал Тёма, вернувшись домой с юга. Родители снова перебрались на диван в общую гостиную, предоставив маленькую комнату Леле с Викой. Он же занял свое привычное место за ширмой на раскладушке. Марк несколько раз приходил к ним, уговаривая жену с дочерью вернуться. Однако своих позиций не сдавал, и все окончилось ничем. Тогда он поставил Леле ультиматум:
— Если немедленно не вернешься — подам на развод. Мне такая подруга не нужна. Будь уверена: я найду себе жену, которая пойдет за мной в огонь и в воду!
На его демарш Леля лишь молча пожала плечами. Глаза у нее оставались сухими. Она больше не любила Марка.
Глава 14
Начало холодной войны
В разгар лета их большая квартира на Покровке вновь пополнилась жильцами. Вернулись Самойловы. Георгий Иванович мало изменился, чего нельзя было сказать о его супруге. Военные годы и жизнь в эвакуации состарили Марту. Некогда соблазнительная, пышущая здоровьем, так волновавшая юное воображение Тёмы, она слишком расплылась, лицо утратило былую свежесть, вокруг глаз появилась сеточка морщин.
Однако вскоре выяснилось, что любвеобильный темперамент Марты ничуть не угас. Ее супруг, как и прежде, неделями отсутствовал дома, и она, разумеется, вновь завела любовника. К ней стал часто наведываться лысый толстячок, директор продовольственного магазина. Будучи семейным, он проводил у нее несколько часов и никогда не оставался на ночь.
По-видимому, лысый пришелся Марте по душе, что не мешало ей, правда, откровенно кокетничать с Темой, довольно часто обращаясь к нему за помощью по всяким пустякам. Будь Марта понастойчивее, он вряд ли бы устоял, и она потеряла для него всякий интерес лишь после сногсшибательного происшествия, случившегося через месяц после ее приезда.
Это произошло днем, когда в их квартире, кроме Марты, ее гостя и Тёмы, никого не было. Все его домашние, включая маленькую Викочку, ушли в рейс на «Радищеве», а Тёма остался в городе из-за Лоры, которая попала в больницу с острым приступом аппендицита. Он как раз собирался к ней, когда в комнату ворвалась Марта. На ней был лишь халат, наброшенный на голое тело, волосы всклокочены, вытаращенные глаза блуждали. На ее перекошенном лице был написан такой ужас, что даже широко распахнутый халат не вызвал у него никаких эмоций.
— Тёмочка, у меня беда! Пойдем скорее, с Лешей плохо! — только и смогла вымолвить Марта, задыхаясь, и бесцеремонно потянула его за руку.
В спальне Тёма застал незабываемую картину.
На широкой кровати, неестественно вытянувшись, лежал ее лысый любовник. Он был в чем мать родила и по его уже остекленевшему взгляду любой мог бы догадаться, что перед ним мертвец. Тёма так растерялся, что лишь невнятно пробормотал:
— Надо это… вызвать «скорую»! Хотя уже поздно, — опомнившись, тут же сообразил он. — Твой приятель, Марта, того — помер. Надо сообщить в милицию.
— Да ты что? — Марта пришла в отчаяние. — Это же такой скандал! И что будет, когда Гоша об этом узнает? — она обессиленно опустилась на пол. — Нет! Нельзя милицию!
— Тогда сделаем так, — уже придя в себя и пожалев Марту, предложил Тёма. — Вызывай «скорую»! Хотя твоему Леше она уже не нужна. — И объяснил: — Скажешь, что ему стало плохо, и пусть подумают, будто он умер, пока они сюда добирались.
— Мне надо им сказать, что он — мой муж? — простонала Марта, боязливо косясь на покойника.
— Ты в своем уме? Они же сразу сообщат в милицию, и тогда все откроется. Нам надо придумать что-то другое, а пока, — потребовал он, — очнись и приведи труп в порядок!
— А что мне с ним… делать? — Марта непонимающе посмотрела на Тёму, но все же поднялась с пола.
— Первым делом одень! Ты что, хочешь предъявить его в таком виде? — предложил он, не удержавшись от усмешки. — Не забудь и сама привести себя в порядок.
— Зачем? — всхлипнула Марта. — Мне сейчас не до этого!
— Пусть думают, что твой Леша зашел попить чайку и занемог. Понятно? Поставишь на стол три чашки, будто нас с ним угощала. Туда мы его и перетащим.
По тому, как просветлело лицо у грешной Марты, было ясно, что она вполне осознала тот счастливый выход, который давало ей предложение соседа. Она сразу приободрилась и вместе с Темой с большим трудом надела на уже окоченевший труп любовника белье, костюм и туфли. К приезду «скорой помощи» мертвец уже «сидел» за столом в гостиной, и для распутницы и на этот раз все кончилось благополучно.
* * *Лору успешно прооперировали, и в следующий, предпоследний в этом году, рейс «Радищева» они с Темой отправились уже вместе. Редкие встречи лишь подогрели их чувства друг к другу, и во время плавания, в те часы, когда она была свободна, влюбленные были просто неразлучны.
Само собой, Тёма добивался близости. Но вопреки французскому происхождению Лора не признавала их пресловутую легкость взглядов на любовь и поэтому дальше жарких объятий и поцелуев дело не шло. И все же эти две недели их радостных встреч навсегда остались для Тёмы одним из лучших воспоминаний юности.
К сожалению, вскоре их встречи опять стали редкими. По возвращении у Тёмы начался новый учебный семестр, Лора снова уплыла на «Радищеве», а потом, когда закончилась навигация, вместе с родителями отправилась на всю зиму гостить к родственникам в Теберду на знаменитый горный курорт. Она была хорошей горнолыжницей и, зная, что Тёма тоже увлекается спортом, часто ему оттуда писала, приглашая приехать к ним на время зимних каникул. Однако ничего из этого не вышло, и вновь увиделись они лишь весной.
Второй послевоенный год принес большую неожиданность. Поссорились бывшие союзники антигитлеровской коалиции. Речь английского премьер-министра Черчилля в Фултоне произвела эффект разорвавшейся бомбы. Старый враг Советской России, который во время войны лишь из-за угрозы фашизма заигрывал со Сталиным, когда война миновала, наконец сбросил маску. Видимо, воодушевленный превосходством, которое давало Западу обладание атомной бомбой, он фактически призвал объединиться против Советского Союза. Это было началом новой, теперь уже «холодной», войны.
— Ну вот, снова придется затягивать пояса, — мрачно произнес Сергей Ильич за обедом, устроенном по случаю дня его рождения. Разговор шел о последствиях конфронтации с бывшими союзниками. — Опять начнем вооружаться наперегонки с Западом, и это поглотит все наши ресурсы.
— А все так надеялись, что после войны начнется новая, счастливая жизнь! — с горечью произнес Илья. — Неужели после стольких жертв нам снова придется воевать?
