Валентина Мельникова - Антик с гвоздикой
Но это крайне не понравилось и самому Григорию Панюшеву. Тем более что нарушило все его планы. Коляска с Павликом и Ксенией сорвалась с места, и князь не посмел последовать за нею, потому что она направилась к дому предводителя дворянства. Он же поехал в противоположную сторону, полагая, что ему в это время следует быть в гостинице и узнать у Аркадия, успел ли тот выведать у хозяина какие-то сведения об этой подозрительной парочке. Еще Григорию очень хотелось встретиться лицом к лицу и без обиняков поговорить с проходимцем в черном. Зачем ему вздумалось среди бела дня, почти не таясь, следить за Ксенией и Павликом? Князь не верил, что сумеет вызвать его на откровения, скорее всего, тот вообще не станет с ним говорить. Но, по крайней мере, этот зловещий тип узнает, что у графини есть кому ее защитить. И против кулаков его громилы у них с Аркадием найдется кое-что более серьезное.
ГЛАВА 18
Прошло около часа, как Григорий Панюшев вернулся в гостиницу. И почти все это время он стоял возле окна и наблюдал, не подъедет ли экипаж графини. Коляска до сих пор не появилась, и князь испытывал сильное смятение. И все же старался не показать своего волнения Аркадию. Хватало того, что его приятель был вне себя от тревоги и, по его словам, чуть не сошел с ума, пока дождался князя.
- Этот тип - барон Борис фон Кромм, - сообщил он первым делом то, что ему удалось разузнать за время отсутствия князя. - Он был первейшим приятелем Федора Изместьева, покойного мужа графини. Помнишь, о нем нам рассказывал Караваев. После смерти графа он исчез из имения, но до этого жил в нем около пяти лет. Его хорошо помнят в городке. Крайне мерзкая личность. Пьяница и развратник. Частенько кутил в "Бристоле" с цыганами. В "Европу" его не пускали после того, как он побил зеркала в ресторане. После этого он угрожал ее хозяину расправой, пока не вмешался исправник и не поумерил его пыл.
- Я полагаю, он не зря остановился в "Европе", - сказал князь, продолжая смотреть в окно. - Видно, решил отыграться за прошлые обиды и изрядно напугать хозяина.
- Вполне с тобой согласен, - сказал Аркадий. Он тоже подошел к окну и через плечо князя взглянул на лежащую внизу улицу. - Мне показалось, что тот слишком лебезил перед новыми постояльцами. Нас он встретил более прохладно, хотя прекрасно знал, кто ты таков. И в разговоре со мной явно чего-то не договаривал.
- Хозяин был любезен с нами ровно настолько, насколько это положено. У меня нет к нему претензий. А то, что он заискивал перед бароном, только усиливает мои подозрения. Тут дело нечисто, и немчишка не зря появился в гостинице. Вполне вероятно, это как раз связано с теми не слишком боголепными делами, о которых наш хозяин предпочел тебе не сообщать. Дай бог, чтоб его интересы не касались Изместьева. - Князь вытащил из кармана брегет, посмотрел на него с досадой и перевел взгляд на Аркадия. - Теперь я понимаю его интерес к Ксении. Восемь лет назад, когда его прогнали из имения, она была совсем еще девчушкой, и он наверняка поразился, в какую красавицу она выросла. - И как ни в чем не бывало опять повернулся к окну.
Аркадий побледнел:
- Ты думаешь, он будет за ней волочиться?
Князь отвлекся от созерцания улицы и, весело прищурившись, посмотрел на своего приятеля.
- Успокойся, мой друг! У барона шансов тут меньше, чем у дражайшего Василия Ефимовича. У него же на роже написано, что каторга по нему взахлеб рыдает. Сдается мне, что давно готовы и то мыло, и та петля, чтобы вздернуть его на мачте. - Князь вновь выглянул в окно и быстро, сквозь зубы произнес: - Подъехали. - И слегка приспустил штору, чтобы с улицы его было незаметно.
Аркадий пристроился с другой стороны окна за другой шторой.
Коляску встретил гостиничный швейцар, открыл дверцу, помог спуститься поочередно графине, Ксении и Павлику. И, получив чаевые, бросился вперед, чтобы успеть распахнуть перед ними дверь парадного входа.
- Кажется, графиня сильно обеспокоена, - сказал князь тихо, опасаясь лишнего шума. Окна номера были открыты не только из-за жары. Спрятавшись за шторами, князь и его друг отчетливо слышали, что происходило внизу, но совсем не хотели, чтобы их заметили.
Аркадий ничего не ответил. Тут и без слов было ясно, что графиня не в себе. Она была бледна, нервно озиралась по сторонам и, выйдя из коляски, пропустила Павлика и Ксению впереди себя.
Мальчик и девушка поднялись на крыльцо, а графиня успела шагнуть только на первую ступеньку. Нужно было подойти вплотную к подоконнику и выглянуть наружу, чтобы понять, почему она вдруг замешкалась, а ее побледневшее лицо приняло и вовсе меловой оттенок.
Друзья быстро переглянулись. Аркадий заметил, как заходили вдруг желваки на скулах у его приятеля. Князь отодвинул штору, но не успел сделать последний шаг, который выдал бы его с головой.
Низкий скрипучий голос произнес внизу:
- Рад видеть вас, графиня, в полном здравии! Вдовство явно пошло вам на пользу, ma petite chevre*! Или я ошибаюсь и уже нашелся счастливчик, который занял место нашего несчастного Федора?
______________
* Моя маленькая козочка (фр.).
- В отличие от вас, барон, - произнесла графиня гневно, - я совсем не рада вас видеть. И оставьте свой фривольный тон. Я не давала вам повода к подобным вольностям в обращении. - Она поднялась на одну ступеньку выше и опять остановилась, из чего Аркадий сделал вывод, что барон стоит на крыльце, загораживая ей дорогу. Теперь друзья не могли видеть ее лица, только шляпку. Но спину графиня держала прямо, и друзья могли поручиться, что взгляда перед немчишкой она не опустила. И сдавать позиций, похоже, не собиралась.
Как жаль, что они не видели лица барона при этом. Но, судя по голосу, слова графини пришлись ему не по нраву.
- Жаль, Наталья Кирилловна, что вы пренебрегаете близкими друзьями своего покойного мужа, - произнес он раздраженно. - Мы сделали для него гораздо больше, чем вы, и в его жизни тоже значили гораздо больше, чем вы, последние слова он произнес с явной издевкой. - Но именно вы, ma petite, завладели не только его титулом, но и состоянием. Разве это справедливо?
- И титул, и состояние достались мне по праву, - произнесла графиня с расстановкой. А князь и Аркадий переглянулись. Все-таки она была мужественной женщиной, и если даже у нее поджилки тряслись, то внешне это никак не проявлялось. И с бароном она разговаривала уверенно и высокомерно. - Или вы желаете оспорить право наследования? Я совсем не удивлюсь, если вы достали бумаги, в которых указано, что вы близкий родственник графа Федора. И тут князь рискнул выглянуть из окна. Графиня стояла всего на ступеньку ниже барона. Но так как она была выше его ростом, то их лица находились на одном уровне. И Григорий еще раз подивился бесстрашию этой женщины, которая способна была столь смело глядеть в глаза отъявленному мерзавцу. А в том, что барон фон Кромм - редкий негодяй, он не сомневался с первого взгляда на него и его разбойного вида слугу.
- Вы плохо обо мне думаете, графиня! - Барон приподнял шляпу, под которой пряталась обширная плешь. - Я в такие игры не играю. - Он склонил голову в поклоне, выпрямился и заметил: - У вас очаровательная сестра, Наталья Кирилловна! Надеюсь, она еще не сосватана?
- Это не вашего ума дело! - произнесла гневно графиня. - И не про вашу честь, барон!
- Как сказать, как сказать... - Барон вновь напялил шляпу и произнес по-немецки: - Фридрих, следуй за мной. И не пугай мадам своим зверским видом! - А затем уже по-русски: - Это мой слуга - Фридрих. Я его подобрал на помойке в Гамбурге. Теперь это мой цепной пес и ангел-хранитель одновременно.
Барон и его рыжий "ангел-хранитель" спустились с крыльца вниз. Слуга нес баулы, что позволяло надеяться на скорый отъезд этой парочки. И вправду из-за угла вывернул все тот же облезлый экипаж.
Графиня тем временем поднялась на крыльцо. Швейцар распахнул перед ней дверь. И в этот момент барон своим скрипучим голосом произнес ей в спину:
- У вас прелестный сын, Наталья Кирилловна! И, кажется, очень похож на графа Федора... Или вы со мной не согласны? Он больше смахивает на вас? - И барон фон Кромм рассмеялся раскатисто и гулко, словно прокатилась по булыжной мостовой пустая рассохшаяся бочка.
Графиня что-то сердито сказала ему в ответ, но что именно, князь не разобрал. Барон вдруг посмотрел вверх и заметил его фигуру в окне второго этажа. Некоторое время они буквально поедали друг друга глазами. Наконец барон усмехнулся, нахлобучил шляпу еще ниже и поднялся в экипаж. Слуга взгромоздился на облучок рядом с кучером, тем самым незадачливым возницей, который на этот раз более ловко справился с четверкой лошадей. И нелепое сооружение, наверняка влачившее свое существование с конца прошлого века, кряхтя и постанывая рессорами, наконец отвалило от подъезда гостиницы и покатило, покачиваясь, к выезду из города. Там начинался тракт на Ярославль.
Князь и Аркадий молча проводили допотопный экипаж взглядами. В душе Григория Панюшева прочно угнездилось опасение, что эта встреча отнюдь не последняя. Тревожные предчувствия не покидали его с раннего утра. Причем они непонятным образом связали в единый узел не только графиню и барона, но и его самого. И самое неприятное, что подобные ощущения никогда его не обманывали. Как у старого моряка ноют кости перед бурей, так и его душа ныла сейчас, выдавая штормовое предупреждение. И пока князь не ведал, готов ли его корабль к суровым испытаниям, хотя уже знал, с какой стороны подует ветер. Знал и потому надеялся, что устоит и под этим шквалом.
