Ольга Тартынская - Верь мне и жди
«Коловрат» завершил свою программу, ты вскочил с места и поднес солистке неведомо откуда взявшийся букет роскошных цветов. Она ласково смотрела на тебя и улыбалась. Какая мука наблюдать это! Я кусала губы, чтобы не стонать. Что ж, сама обрекла себя на нечеловеческую пытку.
Твое выступление завершало концерт. На сцену поднялись незнакомые музыканты и проверили инструменты, микрофон: ты не терпел плохого звука. Твое место перед сценой заняла она.
Я следила за вами, как дотошный сыщик, уже не задумываясь о том, что подглядываю в замочную скважину. В этом было что-то отчаянное, последнее. Ты пел замечательно, вдохновенно, но меня поразило не это. Я услышала новую песню. Песню, в которой жил пленительный образ своенравной, соблазнительной юной красавицы. И пел ты для нее. Принимая шквал аплодисментов, ты подошел к самому краю сцены и сделал едва уловимый жест. Жест, который — я уверена — никто, кроме нас троих, не заметил: движение бедрами вперед, адресованное ей. Я невольно залилась краской стыда. За тебя и за себя.
Тебя долго не отпускали со сцены, требовали петь еще и еще, выкрикивали названия известных песен, пока ты не пообещал выступить завтра, перед закрытием фестиваля. Зрители стали разбредаться. Большая часть публики направилась к лесу. Ты, кажется, скрылся в автобусе. Где же она?
— Хельга! — услышала я возле уха и дернулась от испуга. Обернулась, готовая ко всему.
Передо мной стоял мой давешний знакомец, украшенный венком из полевых цветов; истинный Лель. Ой как не до него мне было!
— Куда вы подевались? Я ждал вас на обед.
— Не до того было, — пробормотала я, силясь разглядеть, куда направилась твоя нимфа.
— Кого-то ищете? — не отставал юноша.
— Да нет, так…
— Тогда идем в лагерь? Там вы услышите и не такую музыку, — кивнул в сторону сцены Мирослав.
«Почему бы нет?» — подумала я, косясь на автобус. Нужно было скорее уходить, потому что толпа стремительно редела и мы просматривались как на ладони. Еще следовало позаботиться о ночлеге. У меня был выбор: вернуться в заброшенный дом, снять номер в гостинице или остаться в лагере. В заброшенном доме определенно не хотелось ночевать, страшно. В гостинице опасно: я могла себя рассекретить. В лагере? Но у меня нет палатки… И потом, я должна быть поблизости от тебя. Зачем? Чтобы установить факт измены и не мучить себя больше надеждой! Да, любимый, я дошла до такой низости, готова была шпионить за вами и ночью. Думалось, если все узнаю, мне станет легче.
Я посмотрела в раздумье на Мирослава, который терпеливо ждал моего решения.
— Что ж, идем, — сказала я, положившись на Божью волю.
Мы пошагали в лес.
— Вам понравился концерт? — спросил Мирослав, поглядывая на меня.
— Да, — ответила я, не понимая даже, о чем он спрашивает.
— Красков, конечно, харизматичный певец. И голос у него сильный. Песни правильные…
— В каком смысле правильные? — тотчас включилась я.
— Наши, — не менее туманно выразился Мирослав, но я поняла, что он имел в виду под словом «наши». Славяноарийские.
— Он часто бывает в лагере? — спросила я.
— Да каждый день. Группа «Коловрат» с нами тусит, он их навещает.
Вот как. Она живет в лесу, как и подобает нимфе… И ты бываешь у нее каждый день. О, боль моя!
Мне было трудно дышать, и мы часто останавливались. Мирослав с беспокойством спросил:
— Вы нездоровы? Это свежий воздух! На горожанина он действует как спиртное.
Я не могла дышать с того момента, как увидела вас вместе. «Натворить что-нибудь? Может, легче станет?» — подумала я. Это бесы обрадовались моей слабости и подначивали что было сил. Я посмотрела долгим взглядом на Мирослава и… вспомнила Гошку. Это вовремя отрезвило меня.
— Мне надо искупаться, — сказала я, когда мы прибыли в лагерь.
— Идем! — кивнул мой проводник. — До ужина у нас есть немного времени.
Однако в мои планы не входило плескаться с молодым и красивым мальчишкой. Мне хватило Гошки.
— Я одна, — сказала мягко. — Покажи мне, где твоя палатка, я потом приду.
Мирослав с недоумением посмотрел на меня, но к палатке привел.
— Вот, запомни: здесь висит знак «стоп».
Как-то незаметно мы перешли на ты.
— И все же не понимаю, почему я не могу пойти с тобой? — бросил мне вдогонку неугомонный Мирослав.
Чтобы отвязаться от него, я ответила:
— У меня нет купальника.
Юноша еще больше удивился:
— У нас никто не плавает в купальниках.
Я махнула рукой и поспешила к озеру. Найти пустынное местечко оказалось не так просто. Там, где можно было подойти к воде, обязательно плескались дети или молодежь. Где никого не было, берег зарос камышами или плавучим мхом, по которому нужно было идти до воды, а это страшно. Я шла и шла в поисках места для купания, пока не оказалась в заброшенной деревне, с которой все и началось.
Может, это знак свыше, подумала я. Надо остаться здесь, переночевать, а завтра уехать в Москву. Но сначала искупаться. Жара меня доконала, теперь становилось прохладнее, но хотелось смыть дневной пот и усталость, освежиться. Зайдя в облюбованный дом, я первым делом сняла с чердака сумку. Достала полотенце и мыло, которые каким-то чудом не забыла прихватить, и снова направилась искать место для купания. Когда проходила мимо двухэтажного дома, видела там шевеления. В доме кто-то обитал.
Тут я обнаружила тропку, ведущую от деревни к озеру, и вышла к мосткам. Здесь было пустынно, мостки заросли мхом, но чуть поодаль я увидела вполне сносный спуск к воде. Оглядевшись по сторонам, стала раздеваться. Было очень неуютно в незнакомом месте. Все время преследовало чувство, что кто-то на меня смотрит. Я с опаской положила вещи под куст и вошла в воду. Опять почудилось в кустах шуршание. Я поплыла, замирая от страха. Было еще светло как днем, хотя солнце уже закатилось. Поплавав и немного успокоившись, я вышла на берег, чтобы помыться с мылом. Среди деревьев что-то мелькнуло, и я, подхватив вещи, спряталась под куст, еле живая от страха. Тут уж было не до мытья. Я быстро натянула одежду на мокрое тело и понеслась в деревню. И опять спиной чувствовала чей-то взгляд.
Дома в вечернем свете казались зловещими, темными.
— Молока хочешь? — раздалось рядом, и я вскрикнула от неожиданности.
— Как вы меня напугали! — еле выговорила я.
— А чего меня пугаться? — невозмутимо проговорила знакомая мне женщина с подойником. — Так налить парного молочка?
— Да, спасибо, — пробормотала я.
Женщина принесла кружку и наполнила ее до краев. Молоко было сладкое, вкусное.
— Сколько я вам должна?
— Да нисколько! — махнула она рукой. — Если что, приходи, я здесь живу. Валей меня зовут.
Она направилась к крыльцу соседнего дома.
— Скажите, а в деревне есть еще кто-нибудь?
— Есть. Работники у нашего хозяина. — Она кивнула в сторону усадьбы. — Подбирает бездомных пьяниц, они у него живут. По первости-то воровали, да он настращал так, что теперь боятся.
— А хозяин сам где? — полюбопытствовала я.
— В Вологде. Ты ночью-то не ходи, мало ли что.
Она кивнула и пошла к себе. Не могу сказать, что мне стало спокойнее после этой беседы. Я пожалела, что ушла из лагеря, а теперь возвращаться уже было страшно. Войдя в дом, я обнаружила, что нечем зажечь лампу. К Вале идти не рискнула. Закрыв дверь изнутри на задвижку, я проверила, все ли окна целы. Одно окно, прямо возле кровати, оказалось наполовину разбитым и прикрывалось деревянной доской. «Надо лечь и уснуть поскорее, чтобы не было страшно», — подумала я и попробовала устроиться на застеленной кровати. От матраса и подушки пахло сыростью и затхлостью. Я нашла в комоде какое-то покрывало, накрылась им с головой.
Однако сон никак не шел. Казалось бы, я почти не спала прошлую ночь, устала от непривычной ходьбы (все тело просто ломило!), надышалась свежим воздухом, но почему не засыпаю? Я лежала и думала о тебе, о ней, о Мирославе. Вместо сна какое-то отупение. Захотелось в туалет, но для этого надо было идти на улицу. Я терпела, пока могла, потом встала и пошла. Ночь была светлая, я выбралась на улицу и присела.
— Кажется, здесь, — вдруг прошептал кто-то совсем рядом, и я вовремя закрыла рот руками, чтобы не закричать.
— Надо у Вальки спросить. — Это уже другой голос.
— Жди, скажет она! — Третий!
С громко бьющимся сердцем я замерла на месте.
— Да пойдем спросим!
Я услышала шуршание и удаляющиеся шаги. Кажется, все ушли. Не чувствуя под собой ног, я взлетела на крыльцо и закрыла за собой дверь. Постояла, переводя дух и прислушиваясь. Мое убежище показалось мне слишком хрупким, ненадежным. Залезть на чердак? Я направилась к чердачной лестнице, но тут по лицу меня что-то мазнуло и пронесся легкий ветерок. Летучая мышь! Я затряслась от ужаса и не нашла ничего лучшего, как нырнуть под покрывало и там затаиться. Я чувствовала себя одинокой во всей вселенной и абсолютно беззащитной.
