Роберта Хиккетс - Вкус яблока
Секунду подумав, она сказала:
- Ну, наверное, напился однажды до потери пульса, как нередко случается с новобранцами, а утром проснулся и увидел это на руке.
Гард кивнул, давая понять, что она угадала.
- А почему пистолеты крест-накрест?
- Эмблема военной полиции. По правде говоря, мне хотелось, чтобы изобразили сердце и цветок, но попросить об этом постеснялся. Наверное, мало выпил.
- Сердце и цветок? - переспросила Мэйбл, наконец-то одаривая его улыбкой, которой он так долго дожидался. - Для представителя военной полиции выбор несколько сентиментальный, тебе не кажется?
- Разбитое сердце. И роза алого цвета, - спокойно уточнил он.
Мэйбл пристально взглянула на него. Вообще-то она предпочитала не вспоминать о некоторых подробностях свадебного дня, но кое-какие вещи забыть было просто невозможно. Например, букет, на котором настояла ее мать. Две дюжины великолепных алых роз. Они стоили кругленькую сумму - пустая трата денег на такое короткое время.
- Откуда ты узнал? - удивилась она.
- Я там был. Стоял напротив церкви. - Не поднимая на нее глаз, Гард принялся подбирать мясную подливку кусочками хлеба. - Увидел в газете объявление о свадьбе и хотел удостовериться, что ты действительно вышла замуж, получить подтверждение, что между нами все кончено. Вот и получил. Он перевел на нее взгляд. - Я видел, как ты выходила из церкви с Роллинсом. Он обнимал тебя за плечи, а ты держала в руках букет роз и была потрясающе красива.
Интересно, изменилось бы что-нибудь, знай она, кто находится совсем рядом, переживает, страдает, проклинает, задала себе вопрос Мэйбл.
Ей припомнился один момент перед свадьбой. Все было почти готово прическа хоть куда, макияж тоже, - ждала только, когда мама и будущая свекровь помогут ей облачиться в расшитое бисером белое атласное платье, которое заказали во Франции. Она стояла перед ними в бюстгальтере без бретелек, длинных белых панталонах, шелковых чулках и белых туфельках на высоких каблуках. Взглянула на платье, и ею овладело непреодолимое желание убежать. Как хотелось это сделать. Духу не хватило, да и некуда было. Но если бы знала, что Гард так близко, стоит напротив церкви, может, у нее и достало бы мужества...
- Ну, пистолеты мне нравятся больше, чем всякие там сердечки и цветочки, - попыталась как можно беззаботнее произнести Мэйбл. - А больно было?
- Не помню.
- Неужели и в самом деле так напился? Он криво усмехнулся.
- Тогда я пил по-черному, армия спасла.
- Теперь, слава Богу, нет, - перекрестилась женщина, с ужасом вспомнив и другой порок - наркоманию.
- С тех пор - нет.
С облегчением вздохнув, Мэйбл тем не менее с грустью заметила:
- Да, служба в армии наложила не только хороший отпечаток...
- Татуировку я заработал по собственной глупости, а шрамы - по долгу службы.
- Тебе нравится твоя работа?
- Да. Я правильно сделал, что пошел в армию, хотя причины, по которым в ней оказался, отличались от тех, что у большинства парней. Мне было наплевать на патриотический долг, не нужны были и деньги, чтобы, допустим, потом поступить куда-нибудь учиться.
Просто хотелось сбежать от тебя подальше. Но в конечном счете оказалось, что я сделал правильный выбор. Мне нравится моя работа, люди, с которыми доводилось сталкиваться, места, где приходилось бывать.
Она не задавала вопросов, которые так и напрашивались. Выбором работы он остался доволен. А как с личной жизнью? Счастлив ли? Или после ее замужества так и не смог побороть в себе горечь и разочарование?
Ей было страшно услышать ответ, потому что больно чувствовать себя виноватой.
Хотелось просто наслаждаться этим вечером. Смотреть Гарду в лицо до тех пор, пока каждая черточка крепко-накрепко не запечатлится в памяти. Говорить с любимым обо всем и ни о чем, слушать его низкий, спокойный голос, касаться его руки, лица, тела...
А еще хотелось снова заниматься с ним любовью.
Но больше всего - просто любить его.
Алан вернулся из Мемфиса вместе с бабушкой и дедушкой ранним вечером в воскресенье и из аэропорта сразу же приехал домой. Гард провел с Мэйбл целую ночь и полдня, кроме тех нескольких часов, когда нужно было работать с подростками. К вечеру смалодушничал и сказал, что собирается уехать до появления родственников. Она не стала уговаривать остаться. Просто бросила на него ласково-печальный взгляд и проговорила:
- Я хотела бы, чтобы ты не уезжал. Вот так и получилось, что он нос к носу столкнулся в просторном холле с Аланом и родителями бывшего мужа.
Пожилая чета была сама любезность и обходительность, а миссис Роллинс вообще оказалась милейшей дамой. С улыбкой протянула руку, назвала по имени и, растягивая слова, - ох уж этот южный говорок! - польстила, что много наслышана и очень рада познакомиться. Такого Гард и не ожидал! Думал, что отнесутся враждебно - как же, обхаживает бывшую невестку, не скроют негодования - посмел арестовать любимого внука. Ожидал высокомерия и неприязни - куда там какому-то полицейскому до самих Роллинсов...
Но если супруги приятно удивили, то Алан повел себя точно так, как гость и предполагал. Вцепившись обеими руками в небольшой нарядный сверток, повернулся к матери. Глаза его при этом так и полыхали яростью. - Что он здесь забыл? Гард почувствовал, как краска смущения залила лицо.
- Алан! - повысив голос, одернула сына Мэйбл, но того уже понесло.
- Почему ты его не прогонишь? Я таких ненавижу! Проклятый фараон! Его с моим папой даже рядом поставить нельзя.
"Проклятый фараон"... Офицер, конечно, понимал, что в сердцах мало ли чего наговоришь, но оскорбительные слова разъяренного мальчишки задели его сильнее, чем мог бы признаться даже самому себе. Он прекрасно знал - чем чаще будет встречаться с матерью, тем большую враждебность станет проявлять сын. Едва он успел полюбить своенравного мальчишку, как тот проникся к нему ненавистью.
И надо же, как раз в то время, когда отношения с Мэйбл принимают все более серьезный характер и так нужны дружба и поддержка ее сына.
- Дедушка, ну, пожалуйста, заставь его уйти! - взмолился Алан. - Пусть оставит нас в покое! Ты ведь запросто можешь это сделать! Сам говорил, что тебе с любым человеком справиться ничего не стоит, а тут какой-то фараонишка! Сделай так, чтобы он ушел, ну прошу тебя!
- Алан... - грозным голосом начала было мать, но Питер перебил ее.
- Ну-ка прекрати! - жестко бросил он. Видя, что никто, даже дед, его не поддерживает, мальчишка бросился к гостю, со всей силы толкнул в грудь и помчался по лестнице. Наверху остановился и, перегнувшись через перила, с размаху швырнул сверток вниз.
- Вот тебе твой дурацкий подарок! Получай!
И не дожидаясь, пока тот грохнется об пол, кинулся в свою комнату и с треском захлопнул за собой дверь.
Сверток пролетел мимо Гарда, едва не задев его, и приземлился прямо у ног. Раздался звон разбитого стекла. Секунду стояла гробовая тишина, пока Алиса тихонько не охнула.
Гость стоял и тупо смотрел на сверток. Вокруг все суетились, слышались охи и извинения... В общем, извинялись все, только не тот, кому следовало бы, усмехнулся Гард. Все наперебой уверяли его, что мальчик просто устал с дороги, так рад был встрече с отцом и огорчен расставанием с ним... И все в том же духе.
Наконец Роллинсы попрощались. Гард слышал, как за ними захлопнулась дверь, после чего Мэйбл с виноватым лицом подошла к нему и, обняв руками за талию, поцеловала.
- Как ты догадался? - тихо спросила она. Гард удивленно уставился в глаза женщины.
- О чем?
- Что сын будет вести себя так, когда вернется. Ночью ты мне как раз говорил об этом. Так как же?
- Догадаться нетрудно. Алан очень хочет, чтобы вы с Реджи снова были вместе. Ну, подумай сама - после долгой разлуки он наконец-то снова встречается с горячо любимым отцом, живет у него несколько дней и наверняка убеждает себя в том, что придет время, когда будет с ним постоянно. Что Реджи скоро поправится, приедет сюда и будет жить с вами. - Гард пожал плечами. - И вот мальчик возвращается домой... И что видит? Меня рядом в тобой.
Мэйбл прижала руку к его щеке. То ли пальцы у нее такие холодные, то ли его лицо все еще пылает, подумал Гард. Скорее всего последнее.
- Извини, - пробормотала Мэйбл. - Не хватало еще, чтобы малолетний паршивец так с тобой обращался!
- Ты-то за что извиняешься? Ведь не сделала мне ничего плохого!
- Он мой сын. И должен уметь держать себя в руках.
- Не забывай, он еще ребенок, которому за последнее время ох как нелегко пришлось! Когда-нибудь поймет, что вы с Реджи никогда уже не будете вместе. Только не так скоро. Надежда, как говорится, умирает последней.
Ему ли не знать этого! Он и сам в течение тринадцати лет, ненавидя и презирая обманувшую его женщину, никак не мог вычеркнуть ее из памяти, а ведь был тогда намного старше, да и поумнее Алана.
Вздохнув, Мэйбл нагнулась и подняла с пола то, что осталось от нарядного свертка. Сев на ступеньку, высыпала на ладонь сверкающие осколки и словно вспыхнула яркая радуга.
