Майкл Скотт - Китайская невеста
— Входи, Брэкфорд, — негромко пригласил Джеримайя Рейкхелл. — Ты просил меня уделить тебе время с утра.
— Да, сэр, — Брэкфорд опустился в кресло, стоявшее по другую сторону большого рабочего стола. — Хотел узнать прочитали ли вы мой доклад, обосновывающий необходимость резкого увеличения строительства новых бригов и шхун.
— Прочел несколько раз и, как мне кажется, понял все твои аргументы. Ты утверждаешь, что клиперы, которые недавно начал строить Джонатан, не принесут нам доходов.
— В этом отношении не может быть ни малейших сомнений, сэр, — Уокер ответил твердо, но его манера держаться вызывала раздражение. — Уверен, что скорость, развиваемая клиперами, величина к тому же спорная, достижима лишь при определенных погодных условиях. Порой они в состоянии сделать две ходки, когда обычный корабль делает одну. Но вспомните, сэр, клипер берет всего треть или половину веса груза, который берет на борт крупный бриг или шхуна. Таким образом, в дальнейшем общий тоннаж судов компании наверняка станет падать.
— До сих пор, — мягко возразил Джеримайя, — общий тоннаж нашего флота и перевозок неуклонно возрастает, особенно с тех пор, как мы стали включать клиперы в наш флот. А наши общие доходы также быстро растут, потому что мы получаем большую прибыль от продажи клиперов другим торговцам и торговым компаниям.
Беседа протекала не так, как рассчитывал Уокер, он удивленно поднял бровь, нотка раздражения зазвучала в его голосе, когда он сказал:
— Бриги и шхуны все еще составляют костяк нашего бизнеса.
— Я вовсе на них не жалуюсь.
— Многим из них уже по двадцать лет. Следует начать их замену до того, как они выйдут из строя. Я убежден, что это жизненно важно!
Джеримайя откинулся на спинку кресла и снял очки.
— Ты совершенно прав, защищая интересы своего подразделения, Брэкфорд. Но Алан Бойнтон и я должны видеть все дело в целом. Мы быстро расширяемся, но наши кораблестроительные возможности — и здесь, и в Англии — ограничены. А мы зарабатываем гораздо больше, продавая скоростные клиперы нашим клиентам, нежели получим прибыли от дюжины поездок обычного парусника.
— Цифры, приведенные в моем докладе…
— А, да, цифры. Я немного ошалел от них. Вот, если бы ты смог подтвердить их официальной статистикой правительства США или данными нью-йоркской Ассоциации международной торговли, это было бы весьма полезным.
Джеримайя не питал особых иллюзий относительно характера зятя. Уокер пытался сорвать первое плавание «Летучего дракона» — первого клипера, построенного Джонатаном — и с тех пор не упускал малейшей возможности насолить родственнику, чьи успехи, как было совершенно очевидно, выводили его из себя.
Ради счастья Джудит Джеримайя предпочитал помалкивать, он никогда не упускал из виду того обстоятельства, что этот человек был отцом двух его старших внуков. Уокер был амбициозен, что само по себе не являлось предосудительным, но вдобавок к этому он был безжалостным и беспринципным. Если бы он удовлетворился тем, что занимался только своей сферой семейного бизнеса, а не вздумал соперничать с более одаренным и энергичным Джонатаном, уже заработавшим себе право стать полноценным партнером — не было бы проблем.
— Мне хотелось бы немедленно начать новую строительную программу, сэр. У меня уже есть проекты двух больших бригов, — продолжал давить Уокер.
— Я не могу принять немедленного решения, — сказал Джеримайя, — и, отдавая должное Джонатану, думаю он вполне заслуживает права отстаивать свои клиперы. Предлагаю подождать несколько недель. Вскоре он должен вернуться с Дальнего Востока. Как только он ступит на берег, я попрошу его представить свои соображения относительно перспектив дальнейшего развития клиперов, как он себе это представляет. Затем оба ваших доклада я представлю на рассмотрение англо-американского совета директоров компании.
Внутри Уокера вновь вспыхнула глубоко укоренившаяся ярость. Джонатан даже в свое отсутствие нанес ему поражение.
Он вынудил себя вежливо согласиться с решением тестя и поспешно удалился в свой кабинет. Здесь он обнаружил, что ярость его столь сильна, что у него даже дрожат руки. Он отпер закрытый шкаф, достал бутылку и сделал большой глоток из бутылки французского коньяка, которую держал там. Крепкий напиток, проникая в него, обжигал внутренности. Вскоре к Уокеру вернулся его обычный апломб, уверенность в правильности своих действий. Не в силах сосредоточиться на работе, Брэкфорд надвинул шляпу и в отвратительном настроении покинул контору. Экипаж и кучер поджидали его; забравшись внутрь, он с силой захлопнул дверь экипажа. В отличие от Джеримайи и Джонатана он считал ниже своего достоинства пешком ходить на работу и с работы.
Когда Брэкфорд добрался до милого дома на Пикуот-авеню, который Джеримайя построил в качестве свадебного подарка для него и Джудит, то сразу же прошел в небольшую библиотеку к бару и налил себе порцию коньяка. Злость его несколько поутихла по мере того как внутри разгорался пламень алкоголя.
Джудит слышала, как он подъехал, и вышла навстречу.
— Сегодня ты раньше обычного, — сказала она.
— Да, благодаря твоему отцу. Меня воротит от него и от его любимого Джонатана!
Он вновь поднял свой бокал с коньяком.
Джудит никогда не слышала, чтобы он так зло отзывался о ее семье. Она продолжала любить ее с преданностью, которую все Рейкхеллы испытывали по отношению друг к другу.
— В чем дело, Брэкфорд?
— Он отказался принять мои рекомендации по увеличению парусного флота. Он и пальцем не пошевелит, пока не вернется Джонатан.
— Мне кажется это вполне разумным, — сказала она.
Уокер допил коньяк и налил еще немного из бутылки.
— Что, черт подери, ты в этом понимаешь? — свирепо спросил он.
Спохватившись, Джудит смогла лишь ответить:
— Немного, но мне не приходилось ставить под сомнение благоразумие отца, которое обеспечивало нам весьма благополучную жизнь.
— К чертям всех Рейкхеллов! — взревел Уокер, теряя понемногу контроль. — Боже мой, да мне хватит пальцев на одной руке, чтобы перечислить победы, когда я брал верх над тобой!
Внезапно он рассмеялся, и трескучий звук заполнил библиотеку.
— Но один раз я все же досадил Джонатану! Его чертова пуританская совесть пусть гложет его всю оставшуюся жизнь!
Джудит не могла понять, о чем он говорит.
— Боюсь, я не понимаю.
Уокер не отрываясь уставился на нее. Она так сильно походила на своего отца и брата, что его вдруг переполнило страстное желание унизить ее, причинить глубокую саднящую боль.
— Неужели? — спросил он с явной издевкой. — Проверим, как у тебя с памятью. За несколько дней до смерти жены Джонатана ты рассказала мне, что в порыве откровения он поведал тебе о своей любви с какой-то китайской девкой…
У Джудит перехватило дыхание, и она прервала его.
— О, нет, Брэкфорд! Ты же не мог пойти к Луизе и рассказать ей то, о чем Джонатан поделился со мной!
— Мог ли я?
Он снова рассмеялся.
— Именно так я и поступил. А неделю спустя Луизы не стало!
Он уставился в ее пораженное лицо.
— Теперь посмотрим, как будет чувствовать себя твоя рейкхелловская совесть. Ведь и ты приложила руку к убийству Луизы!
Джудит повела плечами, затем гордо выпрямилась во весь рост.
— Брэкфорд, это… это настолько подло, что я никогда не прощу тебе!
Явное презрение, прозвучавшее в ее голосе, вывело Уокера из себя. Его тошнило, он устал от постоянного осуждения со стороны членов высшего клана, к которому принадлежала и она, которые свысока взирали на него, словно он был существом низшего сорта. Не в силах обуздать ярость, он бросился к жене и изо всей силы ударил ее по лицу.
Джудит отшатнулась, но даже в этот критический момент не издала ни звука, опасаясь, что разбуженные дети спустятся вниз и станут свидетелями отвратительной сцены.
— К черту тебя и всех Рейкхеллов! — прокричал Уокер и бросился вон из дома.
Джудит стояла неподвижно, прижав руку к разбитому лицу. Она слышала, как за ним хлопнула внизу дверь. К лучшему или к худшему — а в последнее время все катилось лишь к худшему — это был конец ее тринадцатилетнего супружества. На протяжении нескольких последних месяцев она еще терпела его грубые выходки, но то, что он обманул ее доверие, было уже чересчур. А то, что он осмелился ударить ее, стало таким сильным ударом по гордости, который она вряд ли сможет когда-либо пережить.
Тем временем Уокер бесцельно торопливым шагом шел по улицам города, и прошло значительное время, прежде чем он заметил, что наступила ночь. Каким-то непонятным образом ноги вынесли его к верфи компании «Рейкхелл и Бойнтон». Коньяк все еще продолжал гореть у него внутри, но он заставил себя сосредоточиться. Он отлично знал свою жену и понимал, что за то, что он поднял на нее руку, она не простит его ни сейчас, ни в будущем. Раньше его оттесняли на вторые роли в компании, но это было ничто в сравнении с тем, что его ожидало теперь. Как только Джудит расскажет о случившемся отцу, его тут же вышвырнут на улицу.
